Несмотря на агитацию католической прессы, Национальный конгресс 4 июня 1831 г. избрал Леопольда Саксен-Кобургского бельгийским королем большинством в 137 голосов против 48. В Лондон тотчас же была отправлена торжественная депутация из четырех членов брюссельского Национального конгресса. Леопольд принял бельгийских депутатов и объявил им, что, пока конгресс не примет «оснований отделения Бельгии от Голландии» и пока не решены вопросы относительно бельгийских границ, торговли и финансов, он отказывается принять корону.

Как же отнесся к кандидатуре Леопольда нидерландский король? Он не протестовал против нее, а, наоборот, выразил готовность уступить свои права на Бельгию, скорее, этому принцу, чем отречься от них в пользу своего сына Вильгельма Оранского, Предложение принцу Леопольду бельгийской короны вызвало неудовольствие Николая I, возмущенного в свое время отказом Леопольда от греческой короны. Но здравый смысл подсказывал ему, что если сам нидерландский король доволен этим избранием, то России не подобает протестовать против нею. Ливен и Матушевич получили в мае 1831 г. из Министерства иностранных дел соответствующие инструкции с предписанием согласиться с мнением нидерландского короля и решением Лондонской конференции, но не признавая формально принца Леопольда бельгийским королем.

Столь затяжное решение споров о кандидате на бельгийский престол послужило сюжетом одного из стихотворений Беранже «Совет бельгийцам», написанного в 1830 г.

По предложению Пальмерстона Лондонская конференция установила для Бельгии и Голландии последний срок принятия ее постановлений — 1 июня. Если к этому сроку Бельгия не исполнит требований великих держав, то последние вынуждены будут считать себя в войне с ней.

Наступило 1 июня, но ни король нидерландский, ни бельгийцы не приняли предложенных Лондонской конференцией «оснований отделения». На заседании 1 июня брюссельский конгресс избрал принца Леопольда бельгийским королем, но не исполнил предварительно условий, поставленных Лондонской конференцией. По донесению Гурьева Ливену из Гааги от 14(2) июня 1831 г. можно судить о напряженной обстановке в Гааге в этот период. Получив меморандум Лондонской конференции от 1 июля о признании ее постановлений, Гурьев решил поставить в известность министра иностранных дел Нидерландского королевства барона Верстольк де Селен о полученных инструкциях. Суть этих инструкций сводилась к следующему: «Необходимо поддержать короля на примирительной линии, на которой он находится, принимая основы разделения; предотвратить с его стороны всякие комбинации, враждебные естественному ходу и соответствующие его истинным интересам, которым он следовал до сих пор; помешать, наконец, чтобы он не предпринял агрессивные меры против бельгийцев, и в то же время оказать возможную и эффективную поддержку державам, если он будет атакован». Таковы были рекомендации Лондонской конференции, переданные через барона Верстольк де Селен Вильгельму.

Через два дня министр иностранных дел Нидерландского королевства сообщил ответ короля. Вильгельм I заявил, что, если бельгийцы не примут «основ разделения», он будет действовать согласно его достоинству и интересам его народа. Таким образом, нидерландский король, несмотря на настоятельные рекомендации Лондонской конференции умерить воинственный пыл, продолжал упорствовать и угрожать бельгийцам военными мерами. События 2 августа 1831 г. полностью это подтвердили.

Положение Бельгии все еще оставалось неопределенным. Протокол Лондонской конференции от 20 января 1831 г. заключал важное для Европы постановление, что Бельгия будет нейтральным государством. Во второй части этого протокола (№ 11) говорилось следующее: «Полномочные представители единогласно полагают, что пять держав во имя общих своих интересов и взаимного своего согласия… должны дать торжественное свидетельство и бесспорное доказательство своего твердого намерения не искать в соглашении о Бельгии — как и вообще ни в каких других соглашениях — ни территориальных приращений, ни исключительного влияния и отдельных выгод, и решения даровать этой стране и всем государствам, ее окружающим, лучшие гарантии спокойствия и безопасности. Следуя этим началам, и в этих спасительных видах полномочные представители решили присоединить к предшествующим статьям еще следующие:

ст.5. Бельгия в тех границах, которые будут установлены и начертаны на основании ст. 1, 2 и 4 настоящего протокола, составит постоянно нейтральное государство. Пять держав гарантируют ей этот постоянный нейтралитет, а равно целостность и неприкосновенность ее территории в вышеуказанных границах.

Ст. 6. В справедливую взаимность, Бельгия будет обязана соблюдать этот нейтралитет по отношению ко всем остальным державам и не нарушать их внутреннего и внешнего спокойствия»[367]. Согласно тому же протоколу от 20 января 1831 г., Люксембург, на который Бельгия предъявила притязания как на составную часть своей территории, должен был оставаться под властью нидерландского короля, которому присуждены были также Маастрихт и устье Шельды.

В соответствии с другим протоколом от 27 января 1831 г. государственный долг Нидерландского королевства подлежал разделению между Голландией и Бельгией, которая должна была принять на себя 16/31 общей его суммы.