Сейчас уже не помню, какое отношение к Ничеву имел экскурс А. Ф. на тему русских исследований о романтизме. А. Ф. комментировал их. В. М. Жирмунский, Немецкий романтизм и современная мистика, М. 1914. Молодым человеком написал. Он был богатый еврей, так что мог сам напечатать. Там много цитат из Тика, Новалиса, Вакенродера — где их теперь искать? Матвей Никанорович Розанов, Руссо и литературное движение 18 в., М. 1906. Когда он защищал эту диссертацию? Еще раньше меня. Он уже и тогда был почтенный человек, а теперь уж я старик стал, а тогда был мальчишка. Ему мы сдавали

зарубежную литературу. Граф де ла Барт, Поэтика французского романтизма. Тоже профессор Московского университета. Вторая книга его о Шатобриане… И еще Жирмунский, «Религиозное отречение у гейдельбергских романтиков».

У Ничева (1) правильна критика медицинских взглядов Бернайса на катарсис. При бернайсовском понимании не получается трагедии, а только очищение желудка. (2) Правильное использование терминологии Платона. Аристотель воспользовался и его терминами, и идеями, но уже в своем духе. Аристотель действительно иногда драл с Платона. Но здесь не было плагиата. Он изменял его по-своему. (3) Внимательное рассмотрение аристотелевской терминологии. Из II главы надо привести более важное и интересное, но особенно — греческие слова. Это делает работу филологической, основанной на текстах, а не заимствованной из вторых рук. Указать места с παρά την δοξαν, другие интересные — сам найдешь. (4) «Горгий»! Там речь о катарсисе. Правильное указание первого исторического источника для катарсиса, «Горгия». Тут у Ничева неплохо. Филология.

Парменид различил мышление и ощущение. То, что мыслит ум, то и есть настоящее бытие. А то, что течет, не есть бытие. Что мыслится, то есть. Что ощущается ощущением, то едва существует. Переход отсюда к идее во всей античной философии совершили только Сократ, Платон и Аристотель. Но истину понятия от Парменида переняли, кроме Сократа, Платона и Аристотеля, все. Различение между понятием и ощущением стало азбучной истиной. А там, у Парменида, это различение было целым открытием, сложился целый миф[22] движения к состоянию, когда ты можешь только мыслить чистой мыслью, а не ощущать.

… У меня тоже целую жизнь горе: голова полна идей, а чтобы осуществить — надо было бороться и драться до крови. При Сталине я замолчал. А сейчас я во многом могу осуществить свои идеи, но в основном — не могу!

29. 9. 1970. У Аристотеля вечность не то же самое, что целость и совершенство. И Гегель так думает. У него есть такое высказывание: «Есть люди, которые упиваются представлением о бесконечности, тогда как я

прихожу в ужас от этой идеи». И в самом деле, бесконечность — не цельность; дошел до звезды, потом еще до звезды, а когда же мир-то в целом? Нету.

А. Ф. говорил о своей работе с аспирантами. Она отнимает очень много времени. Защита сложное дело, надо выполнить целый талмуд формальностей. Некоторые руководители не занимаются своими аспирантами, халтурят, я — нет. Я за это время своих аспирантов достаточно натаскал. Не за каждой стороной в их работе надо смотреть. Они в основном уже преподавали по три-четыре года, за фактической стороной смотреть не нужно, но в теоретической надо проверять каждое слово… Я диссертации читаю. Там всё надо смотреть. В конце концов на примитивном уровне из аспирантов получаются более или менее самостоятельные работники, могут уже писать статьи, и тогда уж руководитель не должен за ними всегда смотреть.

Холодный осенний день, но довольно ясный. А. Ф. захотел сделать перерыв в работе и выйти в сад. Последнее время он очень плох, ночью почти совсем не спит, работая, быстро устает. 77 лет. Он вышел в сад, и я за ним. Очень беспокоится о работе. Не знаю, доживу ли до третьего тома. Всей этой своей историей я хочу лишь показать одну вещь, мысль Энгельса, что «этот маленький народ синтетически продумал все то, что затем делает Европа». На самом деле, у греков всё наперед продумано. Ничего из содержания мысли не упущено. Теперь всё это лежит как готовые кирпичи, из них можно делать что угодно. Вот Европа и строит. Конструктивно Европа конечно богаче. Но синтетически у греков всё уже было. Конечно, в Европе есть гениальные системы. Вот система Гегеля. Вся жизнь, вся Вселенная включена.

— Но была ли у Гегеля мораль?

Да, у него ведь развитие духа такое: искусство, затем мораль, затем философия, которая объединяет и то и другое. Бердяев говорил, что система Гегеля это сатанизм мысли, а мировой дух это сам сатана. Да, об Аристотеле он этого не сказал бы. Хотя Бердяев античностью мало занимался. Я слушал Бердяева еще когда был мальчишкой, но все же на разные собрания ходил… Огромное впечатление. Блестящий оратор. У него был недостаток, от которого он всю жизнь страдал, тик на лице… ужасный тик, он поминутно перекашивался в лице и вытягивал язык. Но это не мешало ему говорить. Говорил он прекрасно.

Читать его? Даже если не разделяешь всех взглядов, всегда полезно приобщиться к гению. Но ведь нет книг… да и опасно, ведь опасно — даже не читать, а просто держать книги. За это ведь преследуют. Нет, я не люблю, когда надо скрываться, я прямо говорю, что думаю, могу повторить хоть и перед аудиторией в двести человек. Пусть все видят, что Лосев думает. Люблю открыто. А так заняться Бердяевым, урывками читать, по ночам — не интересно. Надо серьезно, чтобы продумать, углубиться… Он ведь написал книг не три, не четыре, а пятьдесят. Продают его книги, за большие деньги, но времени нет. Да и преследуют. Вот сажают же, Даниэль, Синявский, Гинзбург, суд был. Солженицын… На воле ли он сейчас? Мне читали «Один день», или как это называется. Другие его вещи, наверное, я не стал бы читать. Так, может быть, попросил бы рассказать содержание.

Услышав от меня о «Круге первом», А. Ф., как обычно, старательно переспрашивал, чтобы не ошибиться, и потом я почувствовал, как в него прочно вошла идея о параллели с Данте. Переспросил, как всегда, почти наивно, что-то, начав с Платона и Аристотеля, которые находятся в первом круге ада.

А. Ф. совершенно молод. Я его всё быстрее водил по длинной аллее сада, он не возражал. Я надеялся, что он будет лучше спать после этого. Спрошу. [23]

Переходя к диктовке новой темы, А. Ф. пробормотал про себя, что надо «заправить». Я переспросил. Он усмехнулся и продиктовал несколько периодов простого вводного пережевывания, которое идет у него в промежутках от раздела к разделу по всей книге.

18. 10. 1970. Оставив из-за моих опозданий версию, что я англичанин, А. Ф. начал подтрунивать надо мной в другом направлении: я, как тибетец, могу ходить над землей («англичане видели, как тибетцы перемещаются над землей с огромной скоростью, на милю, например. Тренировка тела») и т. д.

— Неужели вы верите в такие вещи?

Да ведь как не верить. Ученые видели, рассказывают. Культура тела. Когда человек молится, он становится легким, и когда он погружен в созерцание, он становится невесомым. В одном монастыре был старец, про которого

рассказывали, что он поднимается на воздух. Молодые монахи подглядывали в щелочку и видели, что он иногда поднимается на несколько над своей постелью, когда лежит на ней; повисит — и опять опускается. Объясняли это тем, что в молитвенном состоянии его тело становилось невесомым. Ведь даже в физике известно, что тело, которое движется со скоростью света, не имеет объема. Не имеет объема! Мы очень мало что знаем, только нашу землю, а ведь есть еще… (очень выразительно махнул рукой вверх).

Он должен был опять, позанимавшись часа три, выйти на улицу гулять. Вообще было не очень заметно сегодня рабочего настроения, т. е. он не жал, как обычно, не напирал на каждую минуту. Потом выяснилось, в чем дело: именины. Значит, 77 лет? Нет, не день рождения. А. Ф. день рождения не любит. Родился — это начало, значит будет и конец. Телесная форма смертна. Родился — механический акт. Наоборот, именины означают приобщение к вечной идее Алексея. Имя есть подлинная вещь. Идея вечна, вечно существует эта идея Алексея, и я вот к ней подошел. И вечно будет она жить, и к ней будут подходить другие люди. Так же все Владимиры, например.