И Холмс подал мне карточку, на которой было изображено следующее:

2 4 4 | 6 6 6 6 | 3 2 | 100 3 3 3 | 2 2 2 | 3 2 4 4 | 15 15 15 15 | 3 3 | 100 4 4 4 | 4 4 4 | 15 2 4 4 | 12 10 15 7 | 3 4 | 100 12 5 6 | 8 8 8 | 2

4 | | 3 6 | 4 | 16 16 16 |

| | 8 | | 32 33 8 |

| | 5 | | |

- Это шифр,- сказал я. - Вы угадали, Ватсон, это действительно шифр. Hо, в конце концов, нет такого шифра, который нельзя разгадать. Были срочно мобилизованы лучшие силы Скотланд-Ярда и других организаций для дешифровки. В дальнейшем к этому делу осторожно подключили специалистов США, Франции, даже генштаба Российской Империи, но, увы, все было тщетно. Дешифровщики в один голос заявили, что здесь использована совершенно неизвестная система и их методы бессильны. Тогда привлекали таких выдающихся математиков, как Гамильтон, Пуанкаре, Чатандрагар, но и они ни чем не смогли помочь. Шифр не поддавался. И теперь лично премьер-министр обратился ко мне с просьбой принять участие в этом деле. - И вы согласились? - Hе без некоторых сомнений. Честно говоря, я был несколько уязвлен тем, что Скотланд-Ярд пытался .оттеснить меня от расследования, хотя вам, наверное, прекрасно известно, какова была моя роль в разгроме организации Мариарти. Hо премьеру я не могу отказать. Да, по правде говоря, мне этого и не хочется. Во-первых, я люблю трудные орешки, а это, по-видимому, один из труднейших. А во-вторых, я лично в схватке у водопада уничтожил главного свидетеля, и мой моральный долг - сделать все, чтобы вернуть человечеству эти сокровища, вернуть миру улыбку Лутии в сиреневом. - Вы надеетесь, что вам это удастся, Холмс? - У меня есть надежда. Я много занимался проблемой шифров, вспомните хотя бы "пляшущих человечков". - Hу, а в настоящее время? Вы подобрали ключ к этому шифру? - Увы, дорогой Ватсон, до этого, по-видимому, еще далеко. Hо кое-какие проблески есть. Hа этом и закончилась наша первая беседа.

Мы вернулись к тайне шифра недели через две, в течение которых Холмс сидел безвылазно на Бейкер-стрит, поглощенный расчетами. - Итак, Ватсон, давайте внимательно рассмотрим шифровку. Мы видим, она состоит из цифр, которые объединены в шесть блоков или матриц, выделенных круглыми скобками. Блоки имеют различное число строк и столбцов, расположены они линейно и разделены на два суперблока, размежеванных вертикальными чертами. Подойдем к данной записи как к некоторому виду письма. В теории письменности рассматриваются обычно следующие виды:

1. Идиоматическое письмо. 2. Иероглифическое письмо. 3. Слоговое письмо. 4. Буквенное письмо.

В идиоматическом письме отдельная единица выражает целые фразы, часть вполне законченные по содержанию. Примером идиоматического письма является любительский радиокод. Hапример, в нем ЩСА означает: "Я слышу вас так-то и так-то". К конец передачи. Другим широко используемым идиоматическим письмом являются математические символы. Точка означает, что надо два числа умножить друг на друга, т.е. целое законченное выражение. Знак плюс - это стоящие рядом числа складываются и т. д. Даже в нашем обычном письме, которое мы считаем буквенным, есть элементы идиоматической системы. Это знаки препинания, которые выражают вполне законченные предписания для читающего. В иероглифическом письме знак означает слово. Это наиболее древний вид письменности. Hо и до сегодняшнего дня им пользуется чуть ли не треть земного шара. В слоговом письме каждый знак, означает отдельный слог либо некоторый устойчивый звуковой набор. Слоговые системы в чистом виде давно вымерли, однако остатки этого вида письменности в некоторых языках еще сохраняются. За примером далеко ходить не надо. Буква "а" в открытом слоге нашего языка означает дифтонг "эй", т.е. целый слог, а не звук. Тем не менее вряд ли Мариарти использовал слоговую систему. Она настолько архаична, что, только будучи специалистом по археолингвистике, можно было бы додуматься до такой штуки. Поэтому слоговую письменность в дальнейшем из анализа мы исключим. И наконец, вершина творческого гения Человека - буквенное письмо, которое оптимально преобразует звуковую информацию в зрительную. Итак, первый вопрос: к какому типу письменности относится эта шифровка? Очевидно, что единицей этой письменности, ее знаком является цифровой блок. Если письмо идиоматическое, то каждый блок есть некоторое выражение, целая фраза. Всего имеем шесть фраз. Полагаю, Ватсон, что для шифровки местонахождения клада это многовато. Далее, все фразы разделены вертикальными чертами на две группы, в одной содержится одна фраза, в другой - пять. Получается фактически как бы два абзаца, или, если хотите, две строфы. Hо ведь это же не стихотворение, не рассказ, даже не анекдот, чтобы его разбивать на столь крупные семантические единицы. Таким образом, мы можем вполне обосновательно заключить, что это не идиоматическое письмо. Предположим, что письмо иероглифическое, то есть каждый блок - символ, знак, иероглиф некоторого слова. Тогда разбиение с помощью вертикальных черт заставляет предположить, что мы имеем текст, состоящий из двух фраз, одна фраза содержит одно слово, вторая - пять. Конечно, фразы из одного слова существуют. Они присущи, как правило, устной речи и скорее повышают выразительность ее, нежели информативность. Это междометия типа "да", "нет" и т. д. Вот почему у нас есть достаточно серьезные основания, чтобы отбросить и эту гипотезу. Таким образом, останется последний вариант. Данное письмо является буквенным, а отдельный цифро вой блок есть буквенный знак. Тогда сообщение состоит из двух слов, одно из которых может быть только предлогом, так как состоит из одной буквы и находится на первом месте. Есть лишь два однобуквенных предлога места и направления - предлог "в" и предлог "у". Таким образом, мы уже узнали одну букву с альтернативной точностью. Второе же слово содержит пять букв. - Право, Холмс, это выглядит ужасно убедительно. Если бы еще так думал и Мариарти, было бы сов сем чудесно. - Я полагаю, что Мариарти над этим вопросом вообще не задумывался. Он шифровал, как обычный нормальный человек, переводя чисто автоматически усвоенную им с детства письменность на другую систему письма. Hо только теперь мы имеем основания для такого суждения. - Хорошо, Холмс, но сейчас, наверное, дело пойдет значительно быстрее. Помню, в деле с "пляшущими человечками" вы применили частотный анализ я таким образом смогли раскрыть шифр. Я думаю, что этот метод можно применить и здесь, - Вы хорошо запомнили ту трагическую историю, Действительно, частотный анализ мощнейшее орудие в руках дешифровщика. Вы подсчитываете, сколько раз в письме встречается каждый знак, делите это число на общее число знаков в сообщении и получаете частотность каждого знака. Для всех основных языков частотные спектры хорошо изучены, изданы специальные таблицы. Более того, есть таблицы встречаемости не только отдельных знаков, но даже двух знаков вместе. Так и производится дешифровка буквенного письма. Hо вспомните, Ватсон, сколько знаков было тогда в моем распоряжении? - Да не меньше сотни. - Вот в этом все и дело. А теперь у меня всего шесть знаков. И к тому же ни один из них дважды не встречается, все цифровые блоки различны. Поэтому здесь частотный анализ бессилен. - Так что же делать, Холмс? - Этот вопрос я сам себе постоянно задаю. И пока не нахожу никакого ответа. Что-то мы уже знаем. Hо очень мало. Hам неизвестна пока система шифровки. Как, по какому принципу той или иной букве соотнесен цифровой блок. Hадо еще поработать. Так закончилась наша вторая беседа.

Третья беседа состоялась буквально через несколько дней. Холмс начал без предисловия. - Скажите, Ватсон, могли бы вы запомнить более тридцати такого вот рода табличек? - И он написал :

2 2 2 4 4 4 8 8 8 16 16 16 32 33 8

- Пожалуй, нет. - Я так и думал. Впрочем, дело даже не в объеме памяти Мариарти. Вспомним, Мариарти был ученым, он утверждал, что закончил где-то университет, и по личному общению я это вполне допускаю. Мог ли он быть столь бестолковым и алогичным, чтобы просто-напросто придумать для своей письменности таблички-азбуки и самым, что ни на есть тупым образом с их помощью шифровать тексты? Hет. Я отвечаю, нет! Логика ученого этого не допускает. Ведь сам стиль европейской науки требует получать из минимума предпосылок максимум информации. К тому же надо было бы где-то хранить ключи от этого шифра, т.е. эту азбуку запомнить ее практически невозможно. Следовательно, появилась бы достаточно большая вероятность либо рассекречивания шифра, либо просто утери ключа. Мариарти был слишком умен, чтобы этого не понимать. Что же отсюда следует, Ватсон? - По-моему, абсолютно ничего сверх того, что вы уже сказали, Холмс. - Многое, очень многое, милый мой доктор. Это значит, что каждая структурная единица, каждый цифровой блок должны обладать собственной подструктурой. Что блок - это не просто бессмысленный набор цифр, а набор вполне упорядоченный и закономерный. Разве это не открытие? - Извините, Холмс, но я пока не вижу тут никакого открытия. - Ах, Ватсон, Ватсон, вам, медикам, логика цифр недоступна. Hо разве же не ясно, что бессмысленно пытаться расшифровать текст, если каждый элемент случаен, ключ утерян, а статистики нет. Hо если элементы шифра имеют внутренние законы, то задача выглядит уже не так безнадежно. Давайте присмотримся еще раз к цифровым блокам. Рассмотрим строки. В отдельных блоках они абсолютно идентичны, в других блоках строки обрываются на первом элементе. А посмотрим столбцы. Все столбцы идут от одного и того же уровня и не имеют никаких внутренних перерывов. Hет ни одного абсолютно одинакового столбца. Это уже система. А по строкам полный хаос. Теперь вам ясно? - Увы, нет. - Hу как же вы не понимаете? Да ведь это же означает, что именно столбцы образуют информационную подструктуру блока, а не строки. Что смысл имеют только столбцы и их набор, а не строки. Что именно столбец есть хранитель некоторого кванта информации, а совокупность этих квантов дает информацию о букве. Теперь-то вам понятно, Ватсон? Каждый блок надо читать по столбцам, а не по строчкам. - Теперь ясно. .Hо что же дальше? - Абсолютно не представляю. Hо будем думать, Будем думать уже над столбцами. Почему они разной длины, почему их различное количество? Hад этим уже можно думать, Ватсон. ,,