Слышалось, как работают сверла, прогрызая нам путь наружу. Что, гадал я, встретит нас там? Надо соблюдать осторожность – чтобы сохранить уверенность в себе, будто бы лучше встретиться с лишениями, нежели оказаться среди изобилия. Но каков бы ни был этот MUpf главное – не лишиться веры. Наша история насчитывает миллионы лет, наши знания – столько же, и все это нам надлежит сохранить.

 И еще мы должны сами – как сказал Его Превосходительство – быть готовыми к адаптации. Кто знает, какие формы жизни уже существуют в этом мире? Вряд ли, конечно, па такой юной планете может обнаружиться настоящая разумная жизнь, но первые робкие проблески интеллекта… Их следует искать, их, если они найдутся, нужно всячески оберегать. Они могут оказаться, конечно, совершенно не похожими на нас, однако надо постоянно помнить, что это их мир, а значит, мы обязаны помогать им во всем, чем можем. Мы не должны упускать из виду, что подавлять даже чуждую нам форму разумной жизни – тяжкий грех, особенно если дело происходит на ее собственной планете. Если мы только обнаружим такие существа, наша задача будет заключаться в том, чтобы учиться, учить и сотрудничать с ними, и, возможно, мы тогда в будущем создадим цивилизацию куда более совершенную, чем наша собственная – там, на Форте.

 – Очень хотелось бы знать, – сказал инспектор, – что вы собираетесь делать с этим, сержант Браун?

 Полицейский сержант держал за хвост мертвое пушистое тельце.

 – Это кот, сэр.

 – Ну, это-то понятно.

 – Вот я и подумал, что, возможно, джентльмену из военного министерства будет интересно взглянуть на него

 – А почему вы думаете, сержант, что военное министерство интересуется дохлыми кошками?

 Сержант объяснил. Он, оказывается, решил на свой страх и риск заглянуть в сарайчик, чтобы посмотреть, не происходит ли там чего. Помня о соображениях инспектора насчет газа, он обвязался вокруг пояса веревкой, чтобы его вытащили обратно, если он потеряет сознание, и ползком проник внутрь, стараясь как можно теснее прижиматься к полу. Однако во всех этих предосторожностях, как выяснилось, не было нужды. Шипенье и свист прекратились, а газ, очевидно, рассеялся. Сержанту удалось, не ощутив никаких вредных последствий, добраться до шара. Но когда он приблизился к нему вплотную, так что его ухо почти прижалось к поверхности метеорита, донеслось слабое жужжание.

 – Жужжание? – переспросил инспектор. – Вы хотите сказать «шипение»?

 – Нет, сэр, жужжание. – Сержант замолчал и сделал попытку улыбнуться. – Ну, скорее всего это походило на звук циркулярной пилы, если его слышать издалека.

 Сделав на таком основании вывод, что эта штуковина, чем бы она ни была, находится в активной фазе, сержант приказал констеблям укрыться за небольшой земляной насыпью. Сам же в течение следующих часа-полутора несколько раз заглядывал в сарай, но никаких изменений там не заметил.

 Впрочем, он обратил внимание на кота, который вышел во двор как раз в то время, когда они присели подзаправиться сандвичами. Кот отправился обнюхивать дверь сарая, что никого особенно не удивило. Через полчаса, когда сержант кончил закусывать и даже успел выкурить сигарету, он снова подошел к сараю и заглянул внутрь. Там он увидел кота, лежавшего возле метеорита. Когда сержант вынес его наружу, оказалось, что кот мертв.

 – От газа помер? – спросил инспектор.

 Сержант отрицательно покачал головой:

 – Нет, сэр. Это-то и есть самое странное.

 Он положил кошачье тельце на невысокий кирпичный заборчик и повернул его голову так, чтобы было удобнее рассмотреть область под подбородком животного. В центре маленького кружка выжженной шерсти виднелась крохотная дырочка.

 – Гм-м, – сказал инспектор. Он дотронулся до ранки пальцем и понюхал его. – Шерсть горелая, совершенно точно, но порохом не пахнет.

 – Это еще не все, сэр.

 Сержант повернул кошачью голову так, что стало видно такое же пятнышко на макушке. Потом вынул из кармана тонюсенькую проволочку и вставил ее в ранку на подбородке. Конец проволоки вышел из дырки на макушке.

 – Что вы на это скажете, сэр? – спросил сержант.

 Инспектор нахмурился. Оружие сверхминиатюрного калибра при выстреле в упор могло, конечно, стать причиной одной из ранок. Но они, судя по всему, являлись входным и выходным отверстием одной и той же пули. Однако пули не выходят, оставляя за собой такие аккуратные дырочки, да и не выжигают кружок шерсти вокруг выходного отверстия. По всей видимости, получалось, что кто-то выпустил одновременно две пули навстречу друг другу – одну сверху, другую снизу, что уж вообще ни в какие ворота не лезло.

 – А у вас самого есть объяснение? – спросил он сержанта.

 – Никакого, – ответил тот.

 – А что с той штуковиной? Она все еще жужжит? – с любопытством спросил инспектор.

 – Нет, сэр. Ни звука не услышал, когда входил туда в последний раз и нашел этого кота.

 – Гм-м, – произнес инспектор. – Самое время появиться тут этому эксперту от вояк, верно?

Какое страшное место! Так и кажется, что мы обречены на пребывание в неком фантастическом аду! Неужели же это – дивная голубая планета, которая так манила нас к себе? Мы ничего не понимаем, мы чувствуем себя обманутыми. Голова идет кругом от этой кошмарной местности… Мы – цвет цивилизации Форты – корчимся от страха перед неведомыми чудищами, окружающими нас. Разве можно надеяться привнести порядок в этот жуткий мир?

 Сейчас мы притаились в темной глубокой пещере, пока Исс – наш лидер – проводит консультации с целью разработать план дальнейших действий. Никто не завидует ни ему, ни возложенной на его плечи ответственности. Как можно что-то планировать, когда перед тобой лежит не только Неизвестное, но еще и Невероятное? Девятьсот шестьдесят четыре жизни зависят от него. А была тысяча. Вот как все произошло…

 Я услышал, как бур остановился, затем раздался лязг, как будто его вытаскивали из глубокой шахты. Вскоре раздался сигнал общего сбора. Мы вылезли из наших убежищ, собрали личные вещи и встретились в центральном холле. Сансс – наш тогдашний лидер – приказал рассчитаться по порядку номеров. Ответили все, кроме четырех несчастных, не выдержавших тягот перелета. Потом Сансс произнес небольшую речь.

 Он напомнил нам, что пути назад нет. Никто не знает, что ждет нас за стенами Шара. Если нашему отряду по каким-то причинам придется разделиться, каждая группа выберет своего лидера и будет действовать самостоятельно, до тех пор пока мы снова не воссоединимся.

 – Нам необходимо стойкое мужество, а не кратковременная удаль, – сказал он. – Не геройство. Мы всегда должны думать о себе, как о семени будущего, и каждое зернышко драгоценно само по себе.

 Он снова и снова вбивал в нас мысль о личной ответственности каждого:

 – Мы не знаем и никогда не узнаем судьбы остальных Шаров. И в этой ситуации мы обязаны поступать так, будто выжили мы одни и будущее народа Форты находится только в наших руках.

 Именно он и повел нас по свежепробуренному проходу. Именно он и ступил первым в новый мир. Я следовал за ним со всеми остальными, и во мне боролись столь противоречивые чувства, что ничего похожего я еще никогда не испытывал.

 Каков же был этот мир, в который мы попали? И смогу ли я найти нужные слова, чтобы передать его чуждость?

 Начну с того, что тут было мрачно и сумеречно. И в то же время это не была ночь. Свет, который сюда просачивался, исходил от огромного серого четырехугольника, висевшего в сумрачном небе. С места, где мы стояли, он имел вид трапеции, но я полагаю, что это было следствием искажающей перспективы, а на самом деле он представлял собой гигантский квадрат, дважды пересеченный более темными полосами, что превращало его в сумму четырех меньших по площади квадратов. В клубившейся у нас над головами тьме угадывались какие-то призрачные, но еще более темные линии, перекрещивающиеся под самыми невероятными углами. Я и предположить не могу, каково их предназначение.