Началось все одним сентябрьским утром примерно через полтора года после возвращения Шерлока Холмса в Лондон. До этого он был вынужден скрываться, симулируя свою гибель, после того как ему удалось ускользнуть от руки Мориарти у водопада Райхенбах. К тому времени супруга моя скончалась, и я вернулся в нашу старую квартиру на Бейкер-стрит.
Мы уже заканчивали завтрак, когда вошел доктор Мур Эгер. Он был высоким, представительным мужчиной с тонкими чертами лица, гордо посаженной головой и тщательно уложенными седыми волосами, во всей манере поведения, в каждом его жесте сквозило достоинство. Вручив нам свою визитную карточку, он сразу же перешел к делу.
— Не в моих привычках, мистер Холмс, обращаться за помощью к частным детективам. Тем не менее я хотел бы прибегнуть к вашим услугам в связи с чрезвычайными обстоятельствами, поставившими меня в весьма затруднительное положение.
— Присаживайтесь, сэр, прошу вас, — пригласит Холмс и закурил свою послеобеденную трубку, но заметив неодобрение доктора Мура Эгера, выбил ее в ведерко для угля и только после этого сел напротив своего гостя. — Я понял, продолжил мой друг, — что запах табака вам не по душе. Надеюсь, вы не станете возражать против присутствия при нашем разговоре моего старого друга и коллеги доктора Ватсона?
— Нисколько. Прежде всего должен извиниться перед вами за то, что не сумел скрыть своего отношении к табаку. Любой человек имеет право делать у себя дома все, что сочтет нужным. Тем не менее, как врач, я действительно резко выступаю против привычки к курению, которая наносит здоровью непоправимый ущерб. Высказав вам свою точку зрения по этому вопросу, я хотел бы перейти теперь к тому делу, которое привело меня к вам.
Прежде всего хочу сообщить вам, мистер Холмс, что непосредственно над кабинетом, где я веду прием больных, расположена принадлежащая мне частная квартира. Вчера вечером около десяти часов раздался звонок в дверь, вслед за которым горничная проводили ко мне мужчину. Он представился как Джозайя Везербай, но визитную карточку мне не передал, сославшись на то, что в спешке забыл захватить с собой бумажник. Могу добавить, что говорил он с явным американским акцентом и был сильно взволнован. Посетитель попросил меня незамедлительно последовать к нему домой, чтобы оказать помощь его заболевшей дочери.
Учитывая поздний час и тот факт, что раньше мне не приходилось встречаться с этим человеком, я был в некоторой нерешительности и спросил, не лучше ли будет мистеру Везербаю прибегнуть к помощи его собственного лечащего врача. Он ответил, что приехал в Англию недавно и еще не успел обзавестись личным доктором, однако, будучи наслышан о моей репутации, решил обратиться за помощью именно ко мне.
В конце концов я без особого энтузиазма согласился и последовал за ним в ожидавший у дверей экипаж. Как только мы сели, коляска быстро тронулась с места в направлении, о котором я не имел ни малейшего представления, поскольку шторы на окнах были опущены. Путешествие наше продолжалось около часа. Наконец мы остановились перед каким-то домом на плохо освещенной улице. Я быстро поднялся по лестнице на второй этаж и вошел в комнату, где в постели лежала молодая женщина.
Дыхание больной было слабое и неровное, выглядела она очень вялой и сонной. Эти симптомы дали мне основания предположить, что девушка страдала от последствий наркотического отравления.
— Вы полагаете, это был кокаин? — перебил его Холмс. — Не заметили ли вы у нее на руках следов от иглы?
Доктор Мур Эгер бросил на моего друга долгий проницательный взгляд, как будто понял по заинтересованному тону и знанию дела, что Холмс на собственном опыте изучил воздействие наркотических средств, что, к сожалению, полностью соответствовало действительности[30].
— Нет, мне кажется, это был не кокаин, мистер Холмс. И я не заметил никаких следов, которые свидетельствовали бы о том, что наркотик вводился ей непосредственно в кровь. Скорее я склонен полагать, что этим наркотиком был морфий[31], который она принимала в виде порошка или таблеток. Мои подозрения подтверждались беспокойством мистера Везербая, пытавшегося мне втолковать, что молодая дама страдала от приступов страшной слабости. Действительно, существует такое медицинское состояние, которое известно под названием нарколепсия[32], однако я уверен, но пациентка страдала не от него.
Поскольку Везербай отказался положить свою дочь в клинику, объяснив это тем, что она их терпеть не может, а состояние девушки было не настолько серьезным, чтобы на этом настаивать, я порекомендовал ему незамедлительно дать дочери кофеин, то есть крепкий черный кофе, который должен оказать стимулирующее воздействие и ослабить приступ. Должен добавить, мистер Холмс, что помимо тех обстоятельств, о которых я уже рассказал, были еще два момента, усиливших мои опасения.
Первый состоял в том, что молодая женщина и Везербай, заверивший меня, что был ее отцом, совершенно не походили друг на друга. Второе обстоятельство, насторожившее меня еще больше, заключалось в отсутствии дома слуг, за исключением женщины, которую Везербай представил мне как экономку. Она оставалась в комнате на протяжении всего осмотра пациентки, и, когда я сказал, что девушке нужен крепкий кофе, именно она пошла его готовить.
Состояние моей пациентки стало улучшаться, когда я закончил осмотр, и меня поспешно проводили к ожидавшему экипажу. Везербай проделал вместе со мной обратный путь до Харли-стрит, где я вышел у своего дома.
В ту ночь, мистер Холмс, я почти не сомкнул глаз, меня одолевали дурные предчувствия. Молодая женщина, одурманенная наркотиками, таинственность в поведении Везербая, отсутствие слуг, если не считать экономки… Все это свидетельствовало о том, что меня против моего желания втягивали в высшей степени подозрительную авантюру. Сначала я хотел обратиться в полицию, но информация, которой я располагал, была слишком незначительной: я не мог точно сказать, кто были эти люди, не знал их адреса, понятия не имел даже о том, в какой именно части Лондона расположен дом, куда меня возили.
— Тем не менее некоторыми конкретными сведениями вы располагаете, — заметил Холмс. — При встрече незнакомец представился как Джозайя Везербай. Вы сказали, что он американец. Как он выглядит?
— Это высокий человек крепкого телосложения; мне показалось, что ему под пятьдесят, он носит окладистую бороду с проседью; одет неплохо, но манеры у него несколько вульгарны; джентльменом в полном смысле этого слова я бы его не назвал.
— Вы не заметили каких-то особых примет? Лично я, например, всегда обращаю внимание на руки человека[33].
Доктор Мур Эгер выглядел удивленным.
— Вы очень проницательны, мистер Холмс. Я действительно обратил внимание на его руки. Они были покрыты шрамами, кожа грубая, как будто в прошлом этот человек много занимался тяжелым физическим трудом. Кожа на его лице тоже грубая и обветренная, на основании чего я сделал вывод о том, что работал он на открытом воздухе.
— Прекрасно! — воскликнул Холмс. — Вот видите, теперь нам уже кое-что известно! А что вы можете сказать о молодой женщине?
— Ее светлые волосы и правильные черты лица, придающие ей особую миловидность, заставили меня усомниться в том, что Везербай мог быть ее отцом. Что же касается экономки или служанки, то могу только сообщить, что она — женщина средних лет, небольшого роста, полная, крепко сбитая. Пока я вел осмотр пациентки, она не произнесла ни слова, поэтому ни о ее произношении, ни о социальном положении ничего определенного сказать не могу.
— А что собой представлял тот дом?
— Снаружи я его видел лишь мельком, поэтому описывать его не возьмусь. Помню только, что это был большой особняк, построенный на некотором расстоянии от дороги, и справа от входной двери был эркер с окном.
