В комнате были двое - Паттерон и его тренер. Менаджер начал сразу. Он сказал, что Паттерон наверно завтра проиграет. Но что Паттерон не хотел бы так уйти с ринга. Ведь шесть лет он бессменно был чемпионом..

- Кид еще свое возьмет, он молод, - сказал менаджер, - а моему боксеру уже за тридцать. Дайте ему победу.

Короче говоря, они предлагали полмиллиона отступного. Я посмотрел на Паттерона. Он съежился в кресле.

- Надо посоветоваться, - сказал я, имея в виду Стива. Я хотел его уговорить. Теперь мы будем богаты и без победы, а его изобретение не пропадет.

И потом... Нет, угрызений совести у меня не было, в профессиональном боксе бывает и не такое. Но очень уж мне стало жалко Паттерона.

Стива не было. Он ушел в море удить рыбу. Должен вернуться завтра, к началу матча.

Когда я вошел в зал, меня ослепили вспышки блицев. Пресс-конференция была в разгаре.

Я отошел в угол, к белым мышам, с ними как-то веселее.

И вдруг у меня подкосились ноги. Мыши, час назад принявшие снадобье, неподвижно лежали на спинках, задрав лапки.

Я с ужасом почувствовал: у меня подкашиваются ноги. Нет, не от неожиданности - я смертельно хотел спать.

Очнулся я через месяц в больнице. На соседней кровати лежал Кид, а еще дальше - Джим. Оказывается, мы все это время спали. В общей сложности проспали столько, сколько не спали три месяца до этого. Нас держали на искусственном питании.

Стива с нами не было. Он в тот вечер ушел один на яхте в открытое море. Он, наверно, заснул так же, как и все принявшие его снадобье, - люди и белые мыши. Я с тоской вспоминал, что в тот вечер с берега дул сильный ветер.

Вот, пожалуй, все, что я хотел вам рассказать про Стива Брайта.

Через неделю <Большие скачки>, и я готовлю к ним <Малыша>.

А сегодня - сегодня тринадцатое число, и я почемуто уверен, что с минуты на минуту отворится дверь и войдет, как всегда улыбаясь, он.

Как вы думаете, придет Стив?