Во-вторых, математика, вступающая в контакт с искусством измерения и руководящая им, нисходя от мира идеальных сущностей (Idealitat) к эмпирически созерцаемому миру, показывает, что может быть достигнут универсальный, действительно созерцаемый мир 6 самих вещах, хотя она, будучи математикой форм, и проявляет интерес лишь к одной его стороне (правда, необходимым образом присутствующей во всех вещах), все же в состоянии достичь объективно реального познания совершенно нового рода, а именно аппроксимативно приближающегося к миру ее собственных идеальных сущностей. Вещи эмпирически созерцаемого мира в соответствии с образом действия мира (Weltstil) обладают телесностью и суть "res extensae", воспринимаются в своих изменчивых связях и, будучи рассмотрены как целое, представляют собой совокупность, где каждое отдельное тело занимает свое относительное место и т.д. С помощью чистой математики и практического искусства измерения можно построить для всего физического мира совершенно новое индуктивное предсказание, а именно на основе уже данных и измеренных характеристик форм "рассчитать" неизбежные характеристики, еще неизвестные и недоступные для непосредственного измерения. Так идеальная геометрия, отчужденная от мира, становится "прикладной" и вместе с тем в известном смысле всеобщим методом познания реальности.
Но не позволяет ли этот способ объективации мышления, делающий акцент на абстрактном аспекте мира, приблизиться к решению следующих вопросов?
Нельзя ли допустить существование чего-то подобного и для конкретного мира как такового? Может быть, обращение мыслителей Ренессанса, в частности, Галилея, к античной философии со всей очевидностью раскрывает возможность философии как эпистемы, управляющей всей наукой об объективном мире? Если чистая математика, примененная к природе, полностью осуществила, как уже было показано, постулат эпистемы в сфере форм, то не предвосхитил ли Галилей и идею природы, конструктивно и во всех своих аспектах определяемой в этом способе объективации мышления?
Возможно ли, что с помощью методов измерения, процедур аппроксимации и конструктивных определений охватываются все реальные свойства и каузальные связи созерцаемого реального мира, опытно исследуемого во всех аспектах? Оправдано ли это всеохватывающее предсказание и может ли оно стать практическим методом конкретного познания природы?
Трудность состоит в том, что материальная полнота "специфических" чувственных качеств не может восполнить конкретность пространственно-временных характеристик физического мира, а в своем степенном различии (Gradualitat) эти характеристики не могут рассматриваться непосредственно как сами эти формы. Однако эти качества и все, что образует конкретность чувственно воспринимаемого мира, необходимо понять как выражение "объективного" мира. И более того, они должны сохранить это значение. Если во всех изменениях субъективных интерпретаций остается несокрушимой достоверность одного и того же мира, связующего нас, самой по себе сущей действительности - именно таков способ мысли, приведшей к выдвижению идеи новой физики, - то все моменты опытного знания открывают нам тот же самый мир. Объективное знание о действительности достижимо, если те стороны, от которых чистая математика абстрагируется, например, от чувственных качеств, стороны пространственно-временных форм и их возможных конфигураций , если они были математизируемы не непосредственно, а лишь косвенным путем.
с) Проблема математизируемости "полноты" качеств
Здесь встает вопрос о том, что же такое косвенная математизация? Прежде всего обратимся к той глубокой причине, из-за которой непосредственная математизация (или какой-то аналог аппроксимативного конструирования) специфических чувственных качеств 6 принципе невозможна.
Эти качества обнаруживаются в градациях степени, в соответствии с определенным способом измерения эти качества принадлежат всем градациям степени - "измерению" "величины" холода и тепла, шероховатости и гладкости, освещенности и затемненности и т.д. Но здесь еще не существует точного измерения, нет повышения точности ни измерения, ни методов измерения. Сегодня, говоря об измерении, о единицах измерения, о методах измерения или о величинах, мы обычно понимаем "точное" как то, что уже соотнесено с идеальными сущностями; сколь ни трудно, но все же необходимо осуществить изолирующее абстрагирование полноты: рассмотрев физический мир, так сказать, опытно, под углом зрения тех свойств, которые принято называть "специфическими чувственными качествами", необходимо с помощью универсальных абстракций, противопоставляемых этим качествам, создать универсальный мир форм.
Что же такое "точность"? Очевидно, не что иное, как то, что уже было сказано выше: эмпирическое измерение при повышении своей точности и руководствующееся миром идеальных сущностей, объективируемого с помощью процедур идеализации и конструирования, или миром особых идеальных структур, подчиняющихся шкалам измерения. Здесь следует прояснить эту противоположность. Мы имеем не две, а лишь одну универсальную форму мира, не две, и лишь одну геометрию, а именно геометрию такого рода форм, одну, а не две полноты чувственных качеств. Итак, тела эмпирически воспринимаемого мира в соответствии со структурой мира, априорно принадлежащей самому миру, таковы, что каждое тело при расширении себя, говоря абстрактно, становится протяженностью, а протяженность всех этих форм оказывается некоей, совокупной, бесконечной протяженностью мира. В качестве мира, универсальной конфигурации всех тел протяженность - это тотальная форма, охватывающая все формы, а эта форма идеализируема с помощью аналитических процедур и становится господствующей благодаря процедуре конструирования.
Конечно, к структуре мира принадлежат все тела, обладающие специфическими чувственными качествами. Однако в основе качественных конфигураций нет какого-либо аналога пространственно-временным формам; они не включены в форму мира, специфическую для них. Предельные формы этих качеств не идеализируемы в аналогичном смысле, измерение их ("оценка") не соотносимо с соответствующими идеальными сущностями в конструируемом мире, хотя и соотносимо с идеальными сущностями объективируемого мира. Поэтому и аппроксимация по своему смыслу не аналогична тому действию, которое присуще математизируемым формам, - объективирующему действию.
Что же касается "косвенной математизации" тех аспектов мира, которые сами по себе не имеют математизируемой формы мира, то такая математизация мыслима лишь в том смысле, что специфические чувственные качества ("полнота" их), опытно воспринимаемые в телах, соединены с упорядоченными формами, которые по своей сути принадлежат телам.
Если спросить, чем же предопределены априори универсальная форма мира с ее универсальной каузальностью, т.е. если задаться вопросом об инвариантном и всеобщем способе бытия (Seinsstil), который сохраняется в воспринимаемом нами мире во всех непрерывных изменениях, то, с одной стороны, предопределена форма пространства-времени и каждое тело определено относительно этой формы, причем определено априори (до идеализации); кроме того, предопределено и то, что в каждом реально существующем теле эмпирически данные формы требуют эмпирической полноты и наоборот; поэтому эта всеобщая каузальность связует в конкретное те моменты, которые были оторваны друг от друга, лишь абстрактно, а не реально. Далее, вообще-то говоря, существует универсальная конкретная каузальность. Благодаря ей можно предсказать, что воспринимаемый мир может быть воспринимаем как мир в бесконечно открытом горизонте, а бесконечное многообразие особенных причин может быть предсказано лишь благодаря этому горизонту и только в нем. Итак, в любом случае нам априори известно то, что физический мир, взятый со стороны любой формы .требует полноты сторон, пронизывающих все формы, а также известно, что любое изменение, независимо от того, относится ли оно к форме или к полноте сторон, осуществлялось в соответствии с каузальной связью, непосредственной или опосредствованной. Столь далеко простирается неопределенное, всеобщее, априорное предвосхищение.
