Сидя в машине, я курил. Солнечные лучи ещё освещали окрестности, окрашивая голые ветки деревьев и белый снег на холодной земле в бледно розовый цвет, постепенно становящийся всё более похожим на алый. Зимой, закаты так же красивы, как и летом. Осенью и весной нет такой красоты.

Сделав последнюю затяжку, я затушил дымящийся окурок о бортик пепельницы, бросил его туда. Не люблю я медицинские учреждения. Пусть даже и роддома… Запах лекарств, энергии боли и постоянное ощущение болезни… Везде… Это не моя сфера.

Вздохнув, я заглушил двигатель и, запахнув дублёнку, покинул тёплый салон внедорожника. Машину я запарковал напротив ворот, чтобы она не попала в объективы камер охраны. Не люблю оставлять излишнего количества следов… Пускай я сам сейчас окажусь на плёнках местной службы безопасности, но номерные знаки там быть не должны.

"Соболевский дом матери и ребёнка", — гласила бронзовая табличка рядом с воротами. Частное заведение с идеальной репутацией. В этих стенах ещё ни разу не было смертельных случаев во время родом. Дети не исчезали отсюда. Да и массовые заболевания новорождённых и рожениц, находящихся тут, никогда не случались.

Впрочем, абы кто тут не рожал — лишь представители региональной и городской власти, финансовая элита и криминальные авторитеты… Не повезло же персоналу…

Однако, судьба акушеров и гинекологов мне была безразлична. Сюда я пришёл с другой целью. Найти и вернуть ребёнка. Младенца.

Вчера вечером Хольда Браун — жена одного из самых богатых и влиятельных людей, приехавшего с запада и ставшего крупнейшим инвестором города — родила тут мальчика. Ночью он пропал. Как и все остальные новорожденные, что находились в этих стенах. Пропажу обнаружили ещё ночью и вызвали полицию, которая ничего не нашла. Как не нашли ничего и сотрудники роддома. Ни медики, ни охрана, не смогли найти никаких следов. Полицейские так же оказались бессильные.

Сейчас группы полицейских рыщут по всем районам, устраивая обыски, управление по борьбе с организованной преступностью ждёт писем с требованием выкупа, бандиты роют землю по своим каналам, а матери исчезнувших детей льют слёзы горя.

На фоне всего этого бардака мне придётся искать пропавшего ребёнка… Повезло так повезло… Как бы под раздачу не попасть…

Владислав, мой коллега и конкурент, ещё ночью позвонил и предупредил об опасности чрезмерной активности в некоторых делах — несмотря на некоторую конкуренцию, отношения с сербом у меня были вполне нормальные, почти что дружеские… Впрочем, если дело касалось работы, то вступал в силу простой закон — "дело бизнеса есть бизнес".

Двери в приёмный покой, через который проходили все посетители этого заведения, оказались выполнены из дуба. Хорошие такие массивные резные двери. Ручки были выполнены в виде висящих бронзовых колец, удерживаемых волчьими головами… Красиво.

Войдя в холл, я направился к стойке охраны, так же выполненной из дуба.

"На строительстве, отделке и мебели, владельцы не экономили, — мелькнула у меня мысль, — Сразу видно кто сюда приходит… Обывателям тут не место."

Все эти мысли мелькали у меня, когда я двигался к стойке, стуча каблуками по мраморной плитке пола. Красиво… Хрустальная люстра под высоким, метра три, белым потолком с лепниной… Нет, тут определённо не экономили.

— Добрый день. Как я могу поговорить с руководством или старшими сотрудниками персонала? — спросил я у хмурого не выспавшегося охранника.

— По какому вопросу? — спросил он, окидывая меня подозрительным взглядом.

Что поделать? Даже через два года, привычки полицейского из меня не выветрились — походка, манера речи и интонации выдавали моё прошлое. Вообще, этим отличались все сотрудники органов правопорядка и те, кто носит погоны и форму. Разница же между различными ветвями исполнительной власти заключалась лишь в деталях, малозаметных для обывателя, но хорошо видимых профессионалу.

— Я частный детектив. Нанят для поиска одного из пропавших новорожденных.

— Документы, — коротко ответил охранник.

Протянув ему удостоверение, я принялся ждать. Однако, охранник меня удивил — он ввёл номер лицензии в какую-то базу данных и, увидев результат, удовлетворённо кивнул:

— Прямо по коридору. Там приёмный покой.

Пройдя в указанном направлении, я увидел белые двери, большей частью состоящих из рифлёного стекла. За ними располагался приёмный покой. Первым, что я увидел в большом просторном помещении, была стойка, выполненная из какого-то белого материала. За стеклом, установленным на ней, сидели санитарки. Выглядели они измученными. Оно и не удивительно. Зная следователей полиции и управления, мне даже было немного жаль их. Наверняка всю ночь не спали. Следователи умели довести до состояния белого каления.

Если верить информации от моего осведомителя из полиции, то весь персонал ещё до рассвета собрался тут и давал показания…

В глубине отведённого под аналог регистратуры помещения был небольшой столик, за которым сидела бледная девушка в медицинском халате и с отстранённым видом пила что-то дымящееся из большой чашки, раскрашенной в яркие цвета.

Подойдя к стойке, я применил один из фокусов в своём небольшом арсенале — увеличение тонких тел. Расширив их на всё пространство помещения, я начал слега давить ими на персонал. Этот приём позволяет получить несколько преимуществ в разговоре с любым собеседником, поскольку происходит вторжение в то, что многие деятели от психологии называют личным пространством. Благодаря этому умению, позволяющему не тратить силы, но получать результат, я уже давно получал результат там, где остальные мои коллеги пасовали. Впрочем, тут главное не переборщить, иначе можно и обратную реакцию получить.

— Добрый день. Меня зовут Виктор Кашдевич. Я частный детектив. Меня наняли для поиска одного из пропавших детей. С кем из руководства я могу поговорить?

— Добрый, — ответила одна из санитарок, поморщившись, словно от зубной боли, — В начале покажите ваши удостоверение и лицензию.

Темноволосая чуть полноватая женщина сорока лет, если судить по внешности, одетая в белый халат, вдумчиво начала изучать моё удостоверение. Внешне она походила на сербиянку. Впрочем. Говор у неё отличался от сербского. Судя по акценту, она родилась где-то на юге России, а не на Балканах.

Рассмотрев все печати и названия на удостоверении, она переключила внимание на ламинированный прямоугольник лицензии. Сверив все данные и номера, она посмотрела на моё лицо, сверяя с фотографией в удостоверении, и произнесла:

— Я позову старшего акушера. Она сейчас подойдёт

Отдав мои документы, женщина подняла трубку телефона и начала набирать чей-то номер. Спустя несколько минут в приёмный покой вошла ещё одна женщина. Полная, с большим животом, тонкими ногами и толстыми руками. Волосы у неё оказались светлыми, а глаза голубыми.

— Здравствуйте, — начала она разговор, — Это вы частный детектив?

— Да — это я. А вы старший акушер?

— Да. Скоро подойдёт зав отделением, — ответила женщина и представилась, — Шевякова, Антонина Владиленовна. Чем мы можем помочь?

— Для начала я хочу осмотреть место исчезновения новорожденных.

— То есть, никого вы допрашивать не будете? — спросила женщина.

Краем глаза я заметил, как напряглась, замерев с чашкой у рта, девушка, сидевшая в глубине помещения. Видимо, её уже не один раз успели допросить. И, вполне возможно. Что не только следователи — из-под светлых волос, падающих на плечи, на шее проглядывался синяк… Интересно, кто из теневых хозяев города потерял этой ночью своё чадо? Или это служба безопасности какого-нибудь более официального дельца постаралась?

— Нет. Отчёты следователей и полицейских я уже читал. Думаю, что ничего нового мне ваш персонал не скажет… Да и зачем беспокоить людей — их и так наши доблестные стражи порядка изрядно побеспокоили…