– Как?

– Видимые разладки и нападения происходят по желанию самого заказчика. Когда владельцу становится скучно жить, он может запрограммировать медведя на агрессию различной степени, по желанию.

– О! это благодатная почва! Сколько можно поубивать народу! Надоевших жён, например. – Сеймон был просто в восторге.

– Вы несколько отклонились от темы. Хотя такие варианты вполне возможны и мужья с любовницами тоже окажутся в некоторой опасности. Но дальше можно, например, предусмотреть систему наказаний, описанную в инструкции. То есть вы натешились нападающим на вас пылесосом, ловите его, шлёпаете по мягкой плюшевой заднице и ставите в угол. Граждане с нереализованными подсознательными желаниями, а таких большинство, в восторге. Медведи захватывают мир. Главный герой обгоняет Билла Гейтса. Но иногда полиция бывает обеспокоена тем, вы это придумали сами… Что же дальше? Конечно, немного любовного киселя. Владелец…

– Давайте придумаем ему имя. Может быть, Тэд. И название будет подходящее: Тэд и Тедди.

– Пусть Тэд. Он должен влюбиться и подарить своей пассии самого последнего, в смысле технических наворотов, роскошного мохнатого робота, который способен превратить её жизнь в сплошной праздник освобождения от быта. Он даже в состоянии рассчитать семейный бюджет и сделать необходимые покупки по интернету. Но в нашего Тэда тоже кто-то влюблён, кто-то, кто с ним давно вместе, кого он никогда не воспринимал, как объект сексуального интереса. Дальняя кузина из не очень богатой семьи, которая в детстве завидовала огромному количеству плюшевых мишек своего братца. Ну, что-то в этом роде.

– Очень неплохо. Вполне в стиле.

– Теперь кузина выросла и трансформировала свою зависть в страсть. Она ни с кем не может делить ни Тэда, ни Тедди. К тому же она – ближайшая помощница главы фирмы ещё с момента её проекта. Дальше всё понятно. Сцены битвы на конструкциях. Я бы убила их всех. Особенно Тэда с удовольствием задушила бы, наконец, мягкими медвежьими лапами. Однако, боюсь, что погибнуть суждено только несчастной злодейке, попытавшейся уничтожить возлюбленную своего кумира.

– Боюсь, вы правы. – Олаф был счастлив.

Честно говоря, я думала, они просто посмеются вместе со мной. Это же просто игра. Ничего серьёзного. Ахинея и чушь! Но они стали на серьёз обсуждать  детали развязки: кого как повезут в клинику, последние слова любовников друг другу. Я была в шоке.

– Мария, а с медведями что будем делать?

– Да что хотите. Тэд может ужаснуться содеянному. Ведь хороший стресс иногда ставит мозги на место. И потом отозвать всю продукцию, чтобы уничтожить опасных монстров. Денег он уже и так достаточно на этом заработал. А может быть, этих роботов уничтожили какие-нибудь другие, созданные конкурентами, или же последнее «прости» бедной кузины, которая запрограммировала мишек на самоуничтожение в случае, если она их не распрограммирует через 24 часа. Любая ерунда, далёкая от реальных возможностей может стать эпилогом.

– Спасибо.

– Простите? Вы что серьёзно?

– Это вы несерьёзно относитесь к себе и своему таланту. А так же, вероятно, не очень хорошо подумали о нас. Мы ещё не решили, конечно, что делать с этим сюжетом. Но, уверяю Вас, он может быть очень прибыльным – Олаф говорил горячо, даже не пытаясь сдерживать свои эмоции. А я не знала, как себя вести: обидеться? Оскорбиться? Мне было просто смешно. И я решила поступить честно.

– Почему вы смеётесь? Я, мы… Возможно мы предложим Вам контракт совместной работы.

– Что? Контракт? – Смех меня душил не хуже плюшевого Тедди. Наверное, это было вообще похоже на истерику.

Они встали напротив, скрестив руки на груди и внимательно меня разглядывая. Они давали понять, что будут так стоять сколько угодно, пока я не успокоюсь и не начну мирных переговоров. То есть у них времени предостаточно – вся ночь, по крайней мере. Нет, ребята, сегодня вы ко мне не пойдёте. Сегодня я не могу. И «Чижик-Пыжик» тоже будет завтра, если вы не передумаете. Я перестала хохотать и постаралась произнести как можно спокойно и буднично:

– Спасибо, что проводили. Если вы ещё не поменяли своих планов, завтра, после… 12-ти я в вашем распоряжении.

– Отлично. Завтра в 12:00 мы будем ждать вас здесь.  

На углу Гончарной, напротив входа на Московский вокзал, мы стали прощаться. Джентльмены галантно кивнули, и Сеймон припал на секунду к моей руке, весьма деликатно и сдержанно. Мне даже понравилось. А Олаф не сделал этого. Он как–то странно взглянул, коротко и… жарко или душно, как ошпарил. Мне стало очень нехорошо от этого, очень тревожно и тоскливо одновременно. Я не могла понять его. Злость, раздражение, неприязнь – всё не то, – я пыталась найти смысл в этом, а его, наверное, вовсе не было. Просто устал человек. И я тоже.

И меня ждал дом. Мой дом. Один из моих нелюбимых, холодных и тусклых миров, в котором я поселила себя. Как будто за что-то сослала из рая. Я очень надеялась, что соседа моего всё ещё нет, и это оправдалось. Ну, хоть что-то, хоть какая-то радость и награда. Я как будто забыла, что дом изменился, против моей воли, невзирая на моё сопротивление. Он принял в себя свет и уют, принесённые чужим человеком, стариком, моим крёстным. Я опустилась в кресло. Ничего не хотелось трогать, нарушать. Мне казалось, если я передвину хотя бы стул, эта гармония исчезнет, и случится что-то непоправимое. От чего я перестану верить в произошедшее со мной чудо. Я и так уже постаралась – выложила всё иностранцам. Правда, никакого запрета на распространение информации не было. Но я всё ещё любила сказки, в которых надо молчать о своих связях с добрыми волшебниками и крёстными-чудотворцами. Иначе кто-то придёт и отберёт. Я только не понимаю, что тут можно отобрать. Я огляделась, осторожно поднялась и отправилась в душ.

Прохладная вода, мгновенно рухнувшая сверху на перегретую голову, показалась целебным источником. Это было то, что нужно. Я рассчитывала, что стоя здесь смою с себя не только городскую пыль, но и всю мишуру, забившую моё сознание, а может быть и глубже. Я блаженствовала, прикрыв глаза, подставив лицо под струи, как вчера во время дождя. Я снова была на дне океана, мне снова было спокойно, и на меня смотрели сквозь прозрачную чистую воду зеленовато-рыжие глаза древней, как мой мир рыбы – латимерии. Возможно, я как раз всё правильно сделала. Говорил же старик о каком-то датчанине в своей жизни. Случайные совпадения наиболее интересны, и, если уметь разобраться, или просто быть достаточно зрячим, то можно увидеть в них гораздо больше смысла, чем в закономерностях. Эх, отец Григорий, где ты сейчас? Или это ты как раз наслал на меня иностранных гостей? Я попыталась представить лицо старика, как бы он отреагировал на мой вопрос. Мне показалось на мгновение, что я даже увидела его полуулыбку и финт бровями. Всё было хорошо. Я на всё имела право, даже на свободное высказывание своих мыслей и выражение чувств. Потрясающая возможность, дарованная не всякому и не во все моменты жизни. Я наслаждалась своими грёзами, представляя попеременно, то улыбающегося Отца Григория, то возлюбленную латимерию: у них было так много общего, особенно в изгибе губ, во взгляде пристально глубоком. Хотя Распутинскую внешность уж никак не назовёшь рыбьей. Так и мой тотем тоже был не очень-то карпообразным. Любим же мы обожествлять… Медленно, сквозь шипящие змеящиеся струи, выплыло лицо Олафа. Чёрт! Пора заканчивать водные процедуры. И спать. Спать до 11-ти. Потом опять душ, тушь. И ничего не трогать. Только ничего не трогать, кроме собственной постели. Я прокралась в комнату и юркнула, никуда не глядя, под простыни. За окном начал выводить свою ночную серенаду старательный бродяга дождь. Вот оно – блаженство.

Берег. Ноги утопают по щиколотку в  горячем песке. Ветер поднимает песочины и гонит их вдоль берега, бросает в лицо, под ноги, обволакивает тело песчаным коконом, и ты осыпаешься в собственные следы, как высохшая башенка песчаного замка.