— Что ты делаешь?! — закричала она, подгребая к себе разбросанное по дивану нижнее белье.
Лоуренс прервался на секунду, чтобы взглянуть на нее.
— Собираюсь забрать тебя отсюда. Ты будешь жить у меня.
— Положи все обратно! Немедленно!
— Не ори так, а то разбудишь соседей и они вызовут полицию. Завтра в газетах появится твой портрет, и все на работе узнают об этом происшествии.
Одри с ужасом смотрела на него.
— Где твои чемоданы, дорожная сумка? — спросил он, не давая ей опомниться.
Не дождавшись ответа, он заглянул под диван и вытащил оттуда большой чемодан. Откинув крышку, он начал сбрасывать в него вещи.
— Остальное может подождать до завтра. Мы с Арчи приедем и все упакуем. Кстати, кто тебе помогал переезжать сюда?
Одри вскочила и решительно подошла вплотную к Лоуренсу. Глаза ее горели, пальцы сжались в кулаки.
— Ты не имеешь права! Я не собираюсь выходить за тебя, Лоуренс Рамазотти!
— Надеюсь, ты не сама тащила этот чемодан сюда вверх по лестнице? В твоем положении этого делать было нельзя.
— В моем положении? — Старомодное слово на секунду сбило ее с толку. — Я беременна, но не больна! — возмутилась Одри.
— Теперь ты не будешь вообще поднимать тяжелые вещи. Еще тебе нельзя волноваться. — Опустошив ящики комода, Лоуренс направился на кухню.
Задыхаясь от возмущения, Одри пошла за ним.
— Я тебе уже сказала, что…
— Отлично. Две пустые коробки есть, хватит для начала. — Он собрал сложенные под кухонным столом картонные коробки. — Посиди, я быстро закончу. На завтра останется поменьше.
Одри села на стул, ноги ее дрожали. За этот вечер она устала не только физически, силы ее были на исходе.
— Ты не смеешь распоряжаться здесь, — жалобным голосом сказала Одри. — У тебя нет права вмешиваться в мою жизнь.
— Смею, и у меня есть право. — Он заглянул в холодильник и перевел подозрительный взгляд на Одри. — Ты что, совсем ничего не ела? — с упреком спросил он.
Он вспомнил, с каким отвращением Одри ковыряла рыбу, когда они сидели в кафе. Открыв кухонный шкаф, он обнаружил банку растворимого кофе, немного сахара и пакет сухой фасоли. Все это он побросал в коробку.
— Разумеется, я ела! — огрызнулась она.
Чувство вины заставило ее обороняться. Она следила за Лоуренсом из-под полуопущенных ресниц. Все происходящее казалось ей невероятным. Каждый раз, как рядом с ней возникал этот человек, жизнь ее начинала стремительно меняться. Стоило ему появиться на пороге старого дома, где они жили с Патриком, как ей пришлось расстаться с ним. Потом возникла новая работа, потом у них начался любовный роман, потом они поссорились, а потом эта беременность. Теперь он появился в ее маленькой квартире и снова пытается изменить ее жизнь более радикальным образом.
— Я заметил, что ты едва притронулась к рыбе сегодня вечером.
— В чем ты хочешь меня обвинить? Да, я немного нервничала из-за разговора с тобой!
— Раз ты не можешь правильно питаться, тебе нужно пройти медицинское обследование.
— Обследование? Не смеши меня! И не держи холодильник открытым, он портится от этого!
Лоуренс тихо закрыл дверцу холодильника, наклонился к Одри и заглянул ей в глаза.
— С твоими вещами я в основном разобрался.
Тебе следует позвонить владельцу дома и сообщить, что ты отказываешься от этой квартиры.
— Хорошо, я согласна вернуться в служебную квартиру, если она еще свободна…
— Ты едешь со мной, а завтра мы посетим ювелирный магазин, чтобы выбрать кольца. Затем подадим заявление на регистрацию брака.
После этого ты позвонишь своим родителям и все объяснишь. А я позвоню своим.
— Я даже Патрику ничего не сказала, — прошептала Одри, в голосе которой звучали слезы.
Ограничения в еде, благодаря которым она избегала утренних приступов тошноты, сделали свое черное дело. Одри ослабла не только физически, ей явно грозило нервное истощение. С того момента, как они с Лоуренсом расстались, каждую ночь она просыпалась в слезах.
Упрямая во всем, Одри не хотела признаваться в том, что с ней происходит, даже себе.
Она опустила голову на кухонный стол и тихо произнесла:
— Боже, как я устала…
Лоуренс почувствовал новый приступ гнева от одного имени бывшего друга Одри.
— Почему, интересно, ты должна рассказывать Патрику о своей беременности?
Прищурив глаза, он ждал ее ответа.
— Мне даже не пришло это в голову, — призналась Одри.
Лоуренсу с трудом удалось сдержать счастливую улыбку. Он погладил ее темные волосы.
— Как странно, что именно сейчас ты вспомнила о нем, — заметил он.
— Действительно, — согласилась Одри.
И тут Лоуренса поразила неприятная мысль.
А что, если только сейчас Одри поняла, что любит именно Патрика? Той любовью, о которой сегодня говорила ему и которую он назвал розовой дымкой на горизонте. А к нему она ничего не испытывает, кроме физического влечения? Да, он, случалось, бывал с ней высокомерным и даже, пожалуй, эгоистичным. Сомнение в том, что он поступает правильно, сожаление об утраченной возможности любви Одри заставили болезненно сжаться сердце Лоуренса. Но не в его правилах отступать. Глубоко вздохнув, он убрал свою руку с головы Одри.
— Ладно, здесь нам больше делать нечего.
Поехали.
Лоуренс мрачно смотрел, как медленно поднимается Одри со стула, какой она выглядит несчастной и беззащитной.
— Я поеду с тобой, Лоуренс. Но никаких колец и регистрации.
— Посмотрим. — Подхватив чемодан, он двинулся к выходу.
По дороге к своему дому он оставался мрачным и неразговорчивым.
Одри тоже не склонна была к разговорам, она обдумывала свое дальнейшее поведение.
Единственное, на чем ей удалось настоять, согласившись жить в его квартире, это на отдельной спальне.
Ночью она лежала в гостевой спальне и думала, что своей маленькой победой ей не удалось ничего изменить. Лоуренс больше не заговаривал с ней о женитьбе, но нет гарантии, что завтра он не вернется к этой теме. И он ни разу не обнял ее. Наверное, специально приберегает свое неизменное оружие против нее на крайний случай.
Утром он даже не заикнулся о кольцах и регистрации. Субботу они провели в поездках по магазинам, где закупили для нее одежду свободного покроя. В необходимости такой одежды ее убедил Лоуренс, хотя в настоящий момент Одри похудела настолько, что ей даже старая одежда была великовата. Правда, уже намечался небольшой животик. Трогательно было смотреть, как он тщательно рассматривал все вещи, выбирая самые лучшие, из натуральных материалов. Потом он привез ее в самый дорогой магазин, где продавались деликатесы, и долго выпытывал, к чему из еды ее тянет. Кончилось тем, что Одри начала смеяться. Тем не менее он купил все, на чем она задержала взгляд.
Мысль о том, что она похудела из-за того, что морила себя голодом, приводила его в ужас. Ведь всем известно: беременная женщина должна быть полной.
Все, что делал в эти дни Лоуренс, диктовалось только его искренней заботой о ней. Его самого удивило, как органично тема ребенка вписалась в его жизнь. Ребенок и жена. Фактически Одри и есть его жена, хотя он понимал, что получить ее согласие на официальный брак будет непросто. Во всяком случае, волевой метод, который он применил в самом начале, к желанной цели его не приведет. Не надо забывать о противоречивом и упрямом характере Одри. Покорной жены в ее лице он никогда не получит. Но ведь ему и не нужна такая. Придется набраться терпения и ждать.
Лоуренс поставил себе первоочередную задачу: убедить Одри, что совместная жизнь с ним не станет, вопреки ее опасениям, тяжелым испытанием для нее. Судя по всему, ее представления о браке по любви слишком романтичны и ничего общего не имеют с тем, как это происходит на самом деле. Поэтому он, Лоуренс Рамазотти, сдержанный во внешних проявлениях своих чувств, не вписывается в ее картину семейных отношений, окутанную розовой дымкой. Однако Лоуренс не терял надежды, что со временем Одри сможет увидеть его в истинном свете.
