"Постигаю рождение дня, / по ноге хворостинкой стегаю. / Жизнь, как в улицу, входит в меня, / шагом спринтерским настигая..."

"Ездил я с шоферьем отчаянным / по суровым сибирским зимникам. / Подкреплялся в дешевых чайных, / ночевал у знакомых Зинок. // И на сотни таежных милей / слыл я ухарем и пижоном. / Мужики меня - в чайных били, / утешали меня - их жены..."

"Поземка мыкалась по улице / и в переулках, что тихи, / с грудным надрывом Ахмадулинским / читала белые стихи..."

"Замерзну - ног не разогнуть - / в твой двор сверну с большой дороги, / и словно самый трудный путь, / пройду пять метров до порога. // Ты вскрикнешь: "Снегом не труси!" / А я - не в силах ни словечка - / скорей замерзшие усы / развешу над горячей печкой. // А после будет крепкий чай / тепло в избе и ужин грубый. / Прикосновенья невзначай / и поцелуй пьянящий в губы... / И как тут не сойти с ума / от теплоты, тебя и ласки? / И жизнь - прекрасна! И зима - / уже не злей, чем волк из сказки!"

"...И в сад, в цветы, в размытые черты / открыть окно, как будто створки шлюза, / и музыка придет из темноты, / а может быть, не музыка, а Муза..."

"...Отшлифовать строку до лоска, / мысль очищая от оков, / и получить диплом философа / за тонкий сборничек стихов..."

"Улыбнись - и обнаружишь ты, / что живут с тобою по соседству / мотыльки, деревья и цветы, / и стихи, и собственное детство. // Годы сбрось - раскрепостись, запой, / смеха шар подбросив, словно мячик, / и на дождик ласковый слепой / поспеши, забыв, что ты не мальчик. // И пускай, сбегая по щекам, / станут капли чуть солоноваты - / наклонись и глупого щенка, / защитив под тканью пиджака, / отогрей на сердце, как когда-то..."

"...Вот так и любовь - не сложней и не проще, / чем песнь соловья над притихшею рощей..."

"...Еще вчера я мог дать дёру / на Сахалин иль в Магадан, / но мне судьбу за косы дергать / уже - увы! - не по годам..."

"...Укутав стареньким платком / по-детски острые ключицы, / трет Муза, всхлипнувши тайком, / озябший носик рукавицей..."

"Знаю я - судьба не балует, / что ж скулить от пустяков? / Даже лисы улыбаются, / свесившись с воротников..."

"...И глядя в ночь, в окне - увидеть отраженье, / и плохо понимать, что это тоже - ты..."

23 августа, четверг. На 14-30 я был приглашен в Международный фонд славянской письменности и культуры, где должна была состояться пресс-конференция в защиту Слободана Милошевича. Так как Алинку сейчас не с кем оставлять дома, то решил взять её с собой, и после визита к врачу на очередной сеанс иглотерапии мы с ней поехали в центр города. Пока было свободное время, заехали в книжный магазин "Библио-Глобус", узнали, что третья книга о Гарри Поттере выйдет только к концу года, а потому купили Алинке две книги нашей писательницы Людмилы Матвеевой о школьницах - пускай читает не переводную, а свою русскую литературу.

В назначенное время мы были в Черниговском переулке, немного подождали и встреча началась. Одним из первых выступал брат Слободана - Борислав Милошевич, и во время его выступления произошел один почти мистический эпизодик. Когда он говорил о ситуации в Югославии и о своем брате, раздался вдруг звонок мобильного телефона и из гаагской тюрьмы позвонил Слободан Милошевич. Журналисты ринулись к трубке, чтобы услышать голос президента-узника, нам, правда, было его слышно хуже, но Борислав слушал и передавал нам слова своего брата...

Потом говорили Геннадий Зюганов, Николай Иванович Рыжков, другие ораторы. Все были единодушны - Международный Трибунал нелигитимен и не имеет права судить лидеров суверенных государств. А я сидел и испытывал чувство глубокого позора. Увы, мы вместе с нашими речами давно проиграли схватку. Милошевич сидит в тюрьме, Косово отдано албанцам, миром правят США, а нас никто уже давно всерьез не слушает. Сегодня нужно не Бушу протесты слать, а делать все возможное, чтобы руководство России наконец-то оправилось от чувства страха перед НАТО, и чтобы наши Путин, Касьянов и министр обороны Иванов вспомнили, что они, едри их в корень, мужчины, а не тряпки. Если мы не покажем Америке свою силу, то скоро и мы, и весь остальной мир превратится не более как в её задворки.

Официальная часть встречи длилась часа полтора, Алинка успела сильно проголодаться, так что последовавший в завершение мероприятия фуршет оказался весьма кстати. Отведав шашлыков, рыбы в кляре, жареного поросенка и запив все это кока-колой, мы сфотографировались на фоне модели памятника митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Иоанну работы Вячеслава Клыкова и поехали домой.

* * *

Вечером, по уже установившейся привычке, я закончил миновавший день ревизией своих записных книжек. И опять не удержался, чтобы кое-что из них не выписать сюда:

"...А я, дурак, уверовал в триумф, / считал тебя, словно монеты в ларе. / Но оказалось - посох и треух / да нищенская сумка - мои лавры..."

"Как одноглазый волк в кустах, / за мной следит тайком звезда, / и как когтями шатуны, / хватают ветки за штаны. / И в страхе я свернул назад, / и понял я, что виноват / за то, что я - один из тех, / кому убийство - род потех, / кому что роща, что зверьё - / материал, еда, сырье, / и потому мы - не в чести... / Природа, милая, прости."

Запись на полях завхозовского гроссбуха: "Отпуская тушенку - не забудь про душонку!"

* * *

...Уже перед тем как лечь спать, Алинка прочитала нам свои дневниковые записи за этот день. Фрагмент, касающийся нашего с ней посещения Фонда славянской письменности и культуры, заканчивается словами: "...А потом был фуршет, на котором были вкусные шашлыки и "Пепси", но в зале было очень сильно тесно и Зюганов все время мешал своим задом папе есть".

24 августа, пятница. Едва проснувшись, взялся за недолистанные вчера записные книжки. За последние дни это стало прямо каким-то наваждением перебирать руины недописанных стихов своей далекой юности:

"...И все снится, снится мне ночами, / как, захлопнув юность за собой, / мальчик с неокрепшими плечами / за меня спускается в забой..."

"Ни женщина любимая, ни друг / не в состояньи, жертвуя собою, / тебя отвлечь, когда найдет запоем / стихов всепоглощающий недуг..."

"Сколько ж сидеть затворником? / Сколько же лет мечтать? / Выучиться б на дворника, / улицы б - подметать..."

"...Ночь поразвесила кошму, / слегка проточенную молью, / и свет потусторонний - с болью - / просачивается в нашу тьму..."

"Зря мотался я по дорогам, / увязая средь луж и жиж, / счастье сутью подобно Богу: / верить - веришь, а видеть - шиш..."

"...Но не внемля угрозам зимы, / ни копья не заначив в резерве, / я раздал, как получку взаймы, / свое сердце..."

"...И отмолчаться не с руки, / и не поведать миру мысли... / Я начал жизнь с такой строки, / что продолжать - уже нет смысла."

* * *

К двенадцати часам дня (опять с Алинкой, которую боязно бросать дома одну) поехал в Правление Союза писателей России. Созвонился там с Виктором Васильевичем Петелиным относительно нашей предстоящей поездки в Сызрань и передал Громову в Самару номер его паспорта, чтобы там покупали билеты на поезд. Потом поговорил с Владимиром Бондаренко, послонялся по полупустому зданию и поехал домой сидеть за компьютером.

В метро, на переходе с "Курской" на "Чкаловскую", увидел индивидуальные гороскопы на четвертый квартал 2001 года и купил себе (знак Тельца) и Марине (Девы). Понимаю, что пользоваться советами астрологов это большой грех, но все равно не могу удержаться, чтобы хотя бы одним глазком не заглянуть в будущее. Господи! Ну когда же Ты пошлешь нашей многострадальной России мир и процветание, а мне, грешному - успех и везение?.. Спаси и помилуй...