— Не врешь, сынок? — воскликнул Гурьян.

— Я только белякам да бандитам вру, потому, как они правды не стоят, — отрезал Ларька. Некогда было ни бранить, ни ласкать Ларьку. В одно мгновенье ока очутились в седлах старые испытанные партизаны числом около двадцати, остальные остались работать.

Поев и отдохнув, Ларька вышел на улицу, где его снова обступила толпа. Все пытали, где он был, как нашел он Карьчика, но Ларька — ни звука в ответ.

— Давайте лучше в лапту играть, — предложил он молодежи. Началась оживленная игра в лапту.

Поиграв, Ларька незаметно дернул Георгия, и оба вместе скрылись в ригу. Георгий рассказал ему, как все ребята и ребятишки, сменяя друг друга, день и ночь звонили в сошник и жгли солому, думая, что Ларька заблудился. Оказалось, что и Наташа била в сошник, ничуть не отставая от других. Она сильно плакала и даже отказывалась от еды.

— А знаешь, Ларь, кто больше всех в сошник бил да держал огонь на шесте? Игнатька Лапин, — сообщил вдруг Георгий.

— Это по какому случаю?.. — удивился Ларька.

— А по такому, что переменился он тут без тебя.

— Пошто это?

— Сознался он мне, что по его милости ты ушел-то. Он, ведь, по злобе на тебя Карьку-то спустил. Каялся он и плакал сколько раз.

Ларька сидел, разинув рот, и не знал, что говорить на такую оказию. Как тут поступить.

— Вот и приехал-то ты, так его не было. Заметил ты?

— Ну, ну! — оживился Ларька — Пойдем-ка, в сам-деле, поищем, где он. Я это сразу заметил, как приехал.

Приятели почему-то сразу направились к старым омётам соломы за ригами.

Подойдя к омётам, друзья действительно нашли там Игнатьку, зарывшегося в солому..

— Игнаш! — вдруг весело крикнул Ларька. — Ты чего тут старые-то омёты караулишь? — сказал Ларька, вскарабкавшись на солому, и, как ни в чем сроду не бывало, дружески хлопнул по плечу своего недавнего недруга. Густо покраснев от неожиданной ласки, Игнатька не знал, как и понять это.

— Здорово! Давай-ка, слазь да пойдемте все вместе купаться, я весь в пыли, как черт.

Игнатька слез с «гнезда» и, стыдливо опустив голову, пошел вслед за Ларькой и Георгием.

— Ты, Ларь, стало быть, не сердишься за то-то… Знашь? — пролепетал дорогой Игнатька, не смея взглянуть на Ларьку.

— Иди, иди, знай. Чего там еще он будет, — ворчал Ларька своим грубовато-ласковым тоном. — Ежели бросил старое, — закадыкой будешь, вот и все.

Георгий же обнял Ларьку по-приятельски, радуясь, что у него такой друг и ласково заглянул к нему в глаза. Навстречу к ним бежала Наташа, все еще ненарадовавшаяся возвращению героя.

Через двое суток вернулись из камышей коммунары и радостно сообщили всей коммуне, что они вместе с комотрядом разбили банду Чайкина, а самого Гришку и его сообщника захватили в плен. Как сказал Ларька, что банда у «Бородатой согры», так и вышло.

Торжеству коммунаров по поводу разгрома «Чайкиного гнезда», как говорили они, не было конца.

Все старались высказать похвалу в глаза Ларьке, на что он только ворчал, как медвежонок:

— А што, коню этакому было попускаться? Я не к бандитам шел, коня искал, а попал к ним, так не погибать же мне было. И опять таки, раз нашел гнездо, — не молчать же было об их, об гадах. Будет, попили нашей крови. И, помолчав, добавил: — Эх! и заживет же теперь наша коммуна! Знай работай, никакая гада тебе не помешает. И машины, и электричество — все у нас будет.