Впрочем, в публикациях отечественных авторов в последние годы принято при исследовании практически всех таинственных событий 1920-1950-х годов называть в качестве причины происходившего ее величество - политику. Есть, однако, и французский вариант объяснения всех событий; он гласит, как известно: "Ищите женщину!". В рассматриваемом нами случае этот вариант, хотя его и нельзя, конечно же, считать универсальным, позволяет понять очень многое, а, возможно, и все. Обстоятельства последних месяцев жизни поэта дают для этого основания.
Так, что же произошло с Маяковским на самом деле? А вот - что.
Поэт познакомился с молоденькой актрисой МХАТа Вероникой Витольдовной Полонской и помальчишески влюбился в нее. Она была замужем за известным актером Михаилом Михайловичем Яншиным. Отношения между Маяковским и Полонской имели взлеты и падения. В конце концов поэт поставил вопрос ребром: Полонская должна немедленно разойтись с мужем и тут же оставить сцену. На одной из дружеских вечеринок Маяковский, имевший право на ношение оружия, достал из кармана пистолет и пригрозил: если Вероника не выполнит его условия, то он застрелится. Полонская с трудом отговорила Маяковского от рокового шага.
Накануне трагического выстрела поэт встретился с Вероникой в московской квартире известного писателя Валентина Катаева. В обстоятельствах всего происшедшего затем нам помогут разобраться материалы известного исследователя жизни и творчества Маяковского - А.А.Михайлова и воспоминания самой Полонской.
Тогда у Катаева собралось человек десять. Казалось бы, обычная московская вечеринка. Маяковский, видимо, сумел выяснить, что здесь будут Полонская и Яншин. Как вспоминают, сидели в темноте, пили чай с печеньем, вино. Маяковский, по словам Катаева, был совсем не такой, как всегда, не театральный, не верховодящий. Он не сводил взгляда с Полонской.
В описании Катаева она была совсем молоденькой, белокурой, с ямочками на розовых щеках, в вязаной тесной кофточке с короткими рука-вами...
Известно, что Владимир Владимирович весь вечер обменивался с нею записками. Их переписка велась стремительно; яростно комкались и отбрасывались клочки бумаги, как в калейдоскопе менялось настроение обоих. Катаев охарактеризовал эту переписку похожей "на смертельную молчаливую дуэль". Полонская вспоминала, что Маяковский был груб, снова ревновал, угрожал раскрыть характер их отношений. Скандал казался неизбежным. Квартиру Катаева покинули в третьем часу ночи. Поэт вышел вслед за Полонской и Яншиным. Проводил их на Каланчевку. Уже наступили новые сутки - 14 апреля 1930 года. Через считанные часы жизнь Маяковского оборвется.
Продолжение объяснения, начатого накануне вечером на квартире у Катаева, состоялось в комнате на Лубянке утром 14 апреля. Поэт не ло-жился спать. Проводив Полонскую и Яншина, он отправился в Гендриков переулок. Вызвал машину. Как утверждают, было яркое солнечное утро. В половине девятого поэт заехал за Полонской: у нее в десять тридцать в театре прогон репети-ции В.И.Немировичем-Данченко. По словам А.А.Михайлова, еще по дороге в Лубянский проезд произошел короткий обмен репликами, заставляющий предположить, что накануне вечером, у Катаева, в какой-то форме, устно или в записках, Маяковский высказывал "глупые мысли" о смерти. На просьбу Полонской бросить эти мысли, забыть все, Владимир Владимирович, по ее свидетель-ству, ответил: "...глупости я бросил. Я понял, что не смогу этого сделать из-за матери. А больше до меня никому нет дела". Известно, что объяснение в комнате на Лубянке напоминало предыдущие: Владимир Владимирович требовал решить, наконец, все вопросы - и немедленно. Он грозил не отпустить Полонскую в театр, закрывал комнату на ключ. Когда же она напомнила, что опаздывает в театр, то Маяковский разволновался еще больше:
"Опять этот театр! Я ненавижу его, брось его к чертям! Я не могу так больше, я не пущу тебя на репетицию и вообще не выпущу из этой комнаты!"
...Владимир Владимирович быстро заходил по комнате. Почти бегал. Требовал, чтоб я с этой же минуты осталась с ним здесь, в этой комнате. Ждать квартиры нелепость, говорил он. Я должна бросить театр немедленно же. Сегодня же на репетицию мне идти де нужно. Он сам зайдет в театр и скажет, что я больше не приду... Я ответила, что люблю его, буду с ним, но не могу остаться здесь сейчас. Я по человечески люблю и уважаю мужа и не могу поступить с ним так. И театра я не брошу и никогда не смогла бы бросить... Вот и на репетицию я должна и обязана пойти, и я пойду на репетицию, потом домой, скажу все... и вечером перееду к нему совсем. Владимир Владимирович был не согласен с этим. Он продолжал настаивать на том, чтобы все было немедленно или совсем ничего не надо. Еще раз я ответила, что не могу так...
Я сказала:
"Что же вы не проводите меня даже?"
Он подошел ко мне, поцеловал и сказал совершенно спокойно и очень ласково:
"Нет, девочка, иди одна... Будь за меня спокойна..."
Улыбнулся и добавил:
"Я позвоню. У тебя есть деньги на такси?"
"Нет".
Он дал мне 20 рублей.
"Так ты позвонишь?"
"Да, да".
Я вышла, прошла несколько шагов до парадной двери. Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и металась по коридору. Не могла заставить себя войти. Мне казалось, что прошло очень много времени, пока я решилась войти. Но, очевидно, я вошла через мгновенье; в комнате еще стояло облачко дыма от выстрела. Владимир Владимирович лежал на ковре, раскинув руки. На груди его было крошечное кровавое пятнышко. Я помню, что бросилась к нему и только повторяла бесконечно:
- Что вы сделали? Что вы сделали?
Глаза у него были открыты, он смотрел прямо на меня и все силился приподнять голову. Казалось, он хотел что-то сказать, но глаза были уже неживые..."
15 апреля 1930 года в газетах появилось сообщение: "Вчера, 14 апреля, в 10 часов 15 минут утра в своем рабочем кабинете (Лубянский проезд, 3) покончил жизнь самоубийством поэт Владимир Маяковский. Как сообщил нашему сотруднику следователь тов. Сырцов, предварительные данные следствия указывают, что самоубийство вызвано причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта. Самоубийству предшест-вовала длительная болезнь, после которой поэт еще не совсем поправился". Одновременно было опубликовано предсмертное письмо,которое было написано карандашом, почти не содержало знаков препинания. Поэт набросал этот текст за два дня до своей гибели.
Сестра поэта Людмила Владимировна вспоминала: "14-го утром не-счастье... Я обычно работаю на фабрике. Вызывают по внутреннему теле-фону. Иду, думаю, по делу. Вижу домашнюю работницу Брик. Сразу вол-нуюсь, думаю, что случилось несчастье с мамой и Володя прислал ко мне. Но она говорит: "У вас случилось несчастье. Застрелился Владимир Владимирович". Я не могла говорить, не могла понять. Летим на Лубянку. Во дворе масса народу, карета "скорой помощи". Сомнений нет... Бегу по лестнице. Комната закрыта, там допрос Полонской. Меня не пускают в ком-нату. Я мучаюсь за маму и сестру. Как сказать. Сказали, что за мамой послали. Не едет... Еду за сестрой. Много раз бегаю по лестнице вверх и вниз. Звоню куда-то. Привожу сестру. На Лубянке все съехались. Мечемся в ужасе...".
В материалах одиозного наркома внутренних дел Н.И.Ежова долгое время хранилось засекреченное дело о самоубийстве Маяковского. Лишь недавно оно было передано в спецхран государственного музея поэта. Приведем опубликованный в печати фрагмент содержащегося в нем важного документа:
"ПРОТОКОЛ.
По средине комнаты на полу на спине лежит труп Маяковского. Лежит головой к входной двери... Голова несколько повернута вправо, глаза открыты, зрачки расширены, рот полуоткрыт. Трупного окоченения нет. На груди на 3 см выше левого соска имеется рана округлой формы, диаметром около двух третей сантиметра. Окружность раны в незначительной степени испачкана кровью. Выходного отверстия нет. Труп одет в рубашку... на левой стороне груди соответственно описанной ране на рубашке имеется отверстие неправильной формы, диаметром около одного сантиметра, вокруг этого отверстия рубашка испачкана кровью на протяжении сантиметров десяти. Окружность отверстия рубашки со следами опала. Промежду ног трупа лежит револьвер системы "Маузер" калибр 7,65 № 31204, ни одного патрона в револьвере не оказалось. С левой стороны трупа на расстоянии от туловища лежит пустая стреляная гильза от револьвера Маузер указанного калибра".
