— Гляди ж, это вьетнамский выговор, или древнеарамейский?

Затем палец указал на Марью Сергеевну, и она вышла вперед.

— Кто такая и куда ходила? — требовательно спросил чиновник.

— Марья Сергеевна меня зовут, — испуганно объяснила женщина. — Ехала я из Питера в Москву. Села в поезд, как обычно, а тут как начнутся всякие странности!

— Молчать! — рявкнул чиновник. — Что за чушь! Всыпать ей 20 палок!

Откуда-то набежали вдруг люди в синих кафтанах, и началось избиение. Марья Сергеевна причитала и визгливо плакала.

— За что вы так со старой женщиной! — спросила она жалобно, глядя на чиновника, когда все закончилось.

— На меня не смотреть, кому было сказано! — Чиновник кивнул, и Марья Сергеевна получила еще пару ударов по спине. — Отвечай правдиво, глупая женщина. Куда ездила и зачем, и почему теперь врешь.

— Да не вру я! Как села я на поезд на Московском….

— Еще двадцать ударов!

Снова из теней повылезали люди в синем.

— Ой, ой! Не надо опять палок, я все расскажу! — Марья Сергеевна испуганно сжалась.

— То-то же. Говори!

— Ну… я летала на шабаш на Лысую гору, — скороговоркой пробормотала она.

— А почему скрываешь?

— С детства стыжусь своих способностей. Стыдиться приучена отцом и матерью, которые были добрыми христианами. Вот и боялась признаться… в присутствии посторонних. — Марья Сергеевна сконфуженно посмотрела на своих попутчиков.

— Вот это баба! — восхитился Колян. — На маму мою похожа!

— Опять врешь, женщина! — чиновник был неумолим. — Если ты летала на шабаш, как и положено, на метле, почему обратно ехала на поезде?

— Притомилась, силы уже не те…

— Да, и что поезд между мирами — нелегальный, скажешь, тоже не знала?

— Нет, не знала! Богом клянусь! Чертом клянусь! Великой богиней клянусь!

— А паспорт твой где?

— Потеряла в пути. На нас дикая охота вышла, вот в неразберихе и…

— 60 палок! — чиновник взмахнул рукой.

— Вот он, вот он! — женщина потянулась, и вытащила из бюстгальтера помятый и засаленный паспорт черного цвета, с серебристыми буквами и символами. — Только что вспомнила, что для сохранности сюда его положила, а не в карман.

Чиновник хмыкнул, всем своим видом показывая, что предвидел такой ход событий. Затем он начал внимательно исследовать паспорт, страницу за страницей, время от времени чертя пальцем какие-то знаки. Когда паспорт вдруг задымился и стал искриться, чиновник победно усмехнулся.

— Ага, так я и знал. Все вы, ведьмы, одинаковы. Значит ты уехала на Лысую Гору в прошлом году, вышла там замуж за Дьявола, да так там и осталась. Без визы. Нелегально! А штамп в паспорте о том, будто возвращалась в свой мир, как положено, навела колдовскими чарами. И ты думала, меня можно обмануть? Сто палок ей!

— Господин хороший начальник! — Ведьма распласталась на полу и зашлась в рыданиях. — Не хотела! Любовь у нас случилась! Я же не собиралась оставаться. А как увидела его, как в анус поцеловала, так между нами и вспыхнуло пламя любви. Ну не могла я уехать, не могла! Такое раз в жизни бывает!

— Ах ты, шлюха! А вернуться и за визой «Невеста Дьявола» ты обратиться не могла? Знаешь ведь, как по правилам нужно действовать, а все туда же!

— Я не знала! Я не могла вернуться! Вот я бы вернулась, а он бы меня сразу разлюбил! Как же я могла такой шанс упустить! Господин начальник, не гневайтесь, не ломайте мою судьбу! Я теперь все поняла, я возвращалась в раскаянии. Думала, приеду, получу визу. Какую положено, и обратно, к любимому! Ситуация моя необычная!

— Как же, необычная, — чиновник гневно рассмеялся. — Да вас таких влюбленных по 20 штук на дню приходит. Знала ведь, что Дьявол тебя обратно не позовет, вот и не возвращалась. Он о тебе и забыл давно — ведь вы виделись только на шабаше. А потом ты бродила по заповедным лесам и рвала священные травы. Небось, и контрабанды сейчас везешь!

— Да где же? Нет у меня ничего! — Марья Сергеевна демонстративно вывернула карманы.

— Она у тебя не в карманах!

Снова появились чиновники в синих кафтанах. Начальник приказал:

— Отвести в камеру для обыска. Раздеть, вывернуть наизнанку и одежду и саму подозреваемую, обыскать все тщательнейшим образом. Особенно смотрите по женской части. Затем наказание — 50 палок по пяткам, 50 — по зубам, за вранье.

Марью Сергеевну взяли под руки и повели прочь.

— А паспорт, а паспорт мой? — тоскливо и безнадежно спросила она чиновника, обернувшись, и смотря на заветный документ в его руках.

— А паспорт мы аннулируем. Пожизненно. Больше никаких Лысых Гор и шабашей.

— Невозможно! — заверещала Марья Сергеевна. — Я буду жаловаться! Подлый чинуша! Это ты к нам в поезд лазутчика подослал, я сразу поняла! Ну, не сразу — вначале я решила, что мой любимый тайком за мной подглядывает… Но быстро сообразила, чьи это проделки!

— Кому жаловаться-то? — спросил чиновник.

— Дьяволу! Он меня выручит!

— Придет выручать — и его паспорт аннулируем, — с некоторой дерзкой надеждой пообещал чиновник. — Следующий!

Палец указал на Коляна.

Тот вышел вперед и опустился на колени.

— Ну че, — сказал он. — Я Колян. Фамилии не помню. Как в поезд попал — не знаю. Грибы помню только. Руки вот у меня нет. Требую компенсации.

— Ах, один из этих! — чиновник досадливо поморщился. — В кутузку на отсып. Потом посмотрим, куда его — обратно вернем, или отправим блуждать по мирам. Следующий!

Вышел Серафим Эдуардович и интеллигентно представился.

— Дочка у меня живет под зеленым холмом, — сказал он. — 30 лет уже, как живет. Один раз постучался к нам в дверь незнакомец весь в красном, на зеленой машине, представился гражданином Сидовым. Сказал, что доктор ему срочно нужен. А дочка моя как раз врачом работала. Ну, она с ним и поехала. И так и не вернулась. Долго я ее искал, найти не мог. Плакал много, она же у меня одна. А потом явилась она мне во сне и рассказала, что забрали ее жить с маленьким народцем. И что фамилия ее теперь Сидова. И что рада бы вернуться, но не может — сказала, если вернется, сразу станет старой и некрасивой, хотя, говорит, прожила там всего три дня и три ночи. Время, говорит, там по-другому течет. Но сказала, что можно будет ее раз в год навещать, в ночь на первое ноября. Тогда, говорит, все двери открываются. И вот так мы и встречаемся — то она ко мне в этот день придет — когда двери открыты, и ей можно. Ну, вы и сами знаете. Когда я к ней поеду. А в этот раз боялся я обратно опоздать. А зять мой и говорит: «Вы бы, дедушка, садились на поезд. У нас теперь экспресс новый до таможни ходит. Очень это всем удобно». Ну я и сел. И сюда попал, хотя страху натерпелся. Странно все это, в следующий раз пешком пойду, по старинке.

— Что ж, уважаемый Серафим Эдуардович, — очень вежливо сказал чиновник. — Вы у нас на хорошем счету, за вами никаких нарушений никогда не было. Только поездом больше не пользуйтесь — зять ваш не знал, но поезд этот годится не для всех. Впредь можете к дочери ездить свободно и к нам не являться. — Он достал большую печать и торжественно приложил ее к паспорту старика. — Всего вам хорошего!

— И вам, сынок! — радостно сказал старик, с кряхтеньем поднимаясь с колен.

Его куда-то увели, и осталась только Оленька. Чиновник указал на нее. Девушка робко опустилась на колени перед столом.

— Меня зовут Оленька, — тихо сказала она. — Я не знаю, куда и зачем ехала. Просто каталась, наверное.

— Грибы любишь? — строго спросил чиновник.

— Не-е-ет.

— Марки?

— Не собираю…

— Сома? Хаома? Пилюли долголетия? Что-нибудь из перечисленного употребляешь?

— Не-е-ет…

— Хм, — задумался чиновник. — Покажи паспорт!

— Нету у меня паспорта… — девушка готова была разрыдаться… — Мне никто никогда не давал.

— Такого не может быть!

— Я бедная, у меня ничего нет… а я хотела бы паспорт… такой же черненький, с буквами… я бы и дочку хотела… и фамилию Сидова…. и грибов…. и копье и молот… и печать!!!