Поскольку цивилизованное право возникает в государстве, оно имеет особые черты, отражающие его тесную связь с государством. Все правовые нормы устанавливаются государством и закрепляются в законодательных актах (в отличие от норм морали, религии, обычаев, традиций) [60].

Нормы права имеют принудительную силу и определяют как запрещенные, так и правомерные действия. Если деяние в уголовной сфере нарушает право, то восстановление права осуществляется при по

507

мощи определяемых законом наказаний. Наказание является законным способом восстановления правового порядка. В догосударственных и негосударственных обществах наказание выступало в виде частной мести. В гражданском обществе наказание производится публичной властью, которая опирается на принятые государством законы. "Все частные права (на жизнь имущество и т.д.) гарантированы государством, оно ручается за их неприкосновенность, ставя их под защиту своих законов. Закон, воспрещающий частным лицам по собственному усмотрению умерщвлять своих сограждан, по праву издан государством, и, следовательно, в нарушении его (в убийстве) нарушается право государства, и в казни убийцы восстанавливается право не убитого, а право государства и значение закона" [61].

Общество не всегда полностью гарантировало всем своим членам права собственности и жизни. Известно, что при родоплеменном устройстве общественной жизни убийство одного из членов рода воспринималось как общее оскорбление, нанесенное всему роду, и род мстил за это. Позже публичная власть не всегда и не во всех государствах считала воровство и убийство (например, дуэли) уголовными преступлениями. Преступления против личности регулировались законами лишь с целью прекращения обычаев кровной мести, которые очень часто приводили к истребительным войнам между племенами. Наказания за такие преступления могли быть вполне умеренными, принцип "око за око, зуб за зуб" (основание доктрины отмщения) не действовал. Напротив, преступления против государства (например, подделка денег) карались с максимальной жестокостью, вплоть до устройства публичных казней. "На этой стадии развития государственности только политические преступления имеют, собственно говоря, уголовный характер, а все прочие, не исключая и убийства, рассматриваются не как преступления, а как частные ссоры" [62].

Здесь существенно, что наказание как правовой акт, исходящий от публичной власти с опорой на действующие законы, восстанавливает общую справедливость, и индивидуальная воля преступника и его оценка справедливости определенного для него наказания не учитываются. Месть же в отличие от правового наказания осуществляется непосредственно пострадавшим (или от его имени) или группой, к которой он относится. Таким образом, "месть и наказание отличаются друг от друга тем, что месть - это возмездие, поскольку оно осуществляется обиженной стороной, а наказание - это возмездие, поскольку оно налагается судьей. Возмездие потому-то и должно осуществляться как наказание, что в случаях мести имеет влияние страсть и право оказывается в тени. К тому же месть не обладает формой права, а имеет форму произвола, так как обиженная сторона действует, всегда повинуясь чувству или субъективной побудительной причине. Именно поэтому справедлизость, осуществленная как месть, и является в свою очередь новой обидой, воспринимается как единичный поступок, вос

508

производится, таким образом, без примирения до бесконечности" [63]. Лишь постепенно в юридическом сознании вырабатываются представления о мере наказания, которая в разное время и в разных странах зависела от жестокости правителей, специфических нравов народов и многих других конкретных факторов. Человечество, методом проб и ошибок придя к применению сознательного государственного регулирования, постепенно убеждается, что "мера наказания", юридическое понятие, имеет большое общественное и воспитательное значение, а также этическую сторону, и главное, им определяются сила и справедливость или гуманность и надежность правовых законов. "Для юридической оценки важна не злая воля сама по себе и не результат деяния сам по себе, который может быть и случайным, а только связь намерения с результатом или степень реализации злой воли в деянии, так как степень реализации и соответствующая степень опасности для общества подлежат объективному определению или представляют внешнее зло, защита от которого есть внешнее добро, допускающее правомерную принудительность" [64]. Таким образом, сущность права внутренне противоречива: обеспечивает, с одной стороны, личную свободу и интересы граждан, их естественные права, а с другой - общее благо, общую волю и общий интерес.

Центральным понятием положительного права является "закон". Приведем несколько известных его определений.

В последнее время часто можно услышать призывы к созданию законодательства, которое было бы в состоянии обеспечить естественное право. Но при этом забывают, что естественное право является эмпирическим правом. Практически во всех современных отечественных концепциях права присутствует мотив "обеспечения естественных прав человека", а некоторые еще отстаивают "естественные потребности человека". Эмпирический характер таких концепций очевиден: в понимании природы права при этом исходят из индивида, из положения о том, что нет ничего ценнее человека, что человек живет один раз и нужно создать ему все условия для счастливой и безопасной жизни.

Абстрактный гуманизм, пронизывающий такого рода концепции, оборачивается в каждом конкретном случае своего применения однобокостью и элитарностью, потому что свободу и безопасность конкретному человеку должен (или призван, в данном случае это неважно) обеспечить другой человек за счет ущемления своей свободы и безопасности. Сформулировать законы, даже очень хорошие и справедливые, можно достаточно легко. Но никакой закон не будет выполняться сознательно каждым членом общества (иначе он бы совпал с моральной нормой). Необходим механизм реализации законов, принудительная власть. Абстрактная концепция естественных прав человека не может быть полностью выполнена, пока существуют несправедливость, зло, преступление.

509

В этом отношении очень актуально звучат слова великого философа И. Канта: "Чисто эмпирическое учение о праве - это голова (подобно деревянной голове в басне "Федра"), которая может быть прекрасна, но, увы, не имеет мозга" [65]. Кант связывает понятие "закон" с понятиями "всеобщая воля", "максима" и "категорический императив". В категорическом императиве фиксируется формальный принцип долга: "Поступай так, чтобы максима твоего поступка могла стать всеобщим законом" [66]. Максима поведения является субъективным принципом действия, принимаемым как внутреннее правило, она не должна противоречить всеобщим законам, которые выражают общую волю, объективно противостоящую субъективной максиме. Тогда закон - это положение, которое содержит категорический императив, вводимый законодателем; последний предписывает обязательность выполнения закона, хотя не всегда является его создателем (законодатель может, например, закрепить в законе уже существующие, давно созданные обычаи, элементы народных привычек и традиций, может также отразить всеобщий или частный интерес и пр.). С точки зрения Канта, власти следует повиноваться безусловно. Даже обсуждение причин, на основании которых она возникла и действует, должно наказываться. Какой бы верноподданнической и даже реакционной ни казалась эта мысль с позиций теоретиков устранения государства (анархизма, коммунизма), она продиктована пониманием важности роли государства в жизни общества [67].

Интересно также рассмотреть определение закона Гегелем: "Закон есть абстрактное выражение всеобщей, в себе и для себя существующей воли" [68]. Так понимаемый закон является выражением разумной воли законодателей, которые осознали содержание объективных закономерностей, необходимо присущие правовым отношениям между людьми. Каждый отдельный гражданин не является правотворцем, он может даже не осознавать необходимых оснований, на которые опирается законодательство. Поэтому правовой закон не есть обобщение индивидуальных мнений, результат всеобщего обсуждения и основанного на этом общего договора. "Именно поэтому в действительной истории и не бывало так, чтобы каждый отдельный гражданин какого-либо народа предлагал законы, а затем путем общего обсуждения договаривался с другим об этом законе" [69]. Законодатели издают и "спускают" законы сверху вниз. Законы обладают признаками разумности, всеобщности и необходимости, направлены на ограничение произвола, характеризуют высшую ступень развития государственности в отличие от естественного состояния дикости, несправедливости и варварства. На этой стадии господствует разум, подчиняя себе стихию страстей. Разум отливается в законы, действительным началом которых является власть (правительство) - "сознательная сила бессознательного обычая" (Гегель). Данное выражение Гегеля становится совершенно ясным, если учесть, что законы действуют в обществе в подавляющем большинстве случаев, подобно обычаям, на уровне здравого смысла, воспринимаются интуитивно, неосознанно.