Он немножко успокоился. Б.Н.'у я, конечно, все это рассказал. Он был доволен: спровоцировали на «признание в любви». И решил ничего «этого» в своей беседе не затрагивать. Действительно, вел дело «мудро». Говорил об ответственности за разрядку, о китайской опасности, о больших проблемах революционного процесса и т.п. Уоддис весь сиял. Он тоже вдарился в глобальные рассуждения, среди которых любопытным был его рефрен: что же будем делать с Китаем? Что можно сделать? Что вы, КПСС, предлагаете? Я смотрел на Уоддиса, он иногда отвечал взглядом и я физически ощущал его страх: вот сейчас, вот сейчас Пономарев заговорит о Лондонском университете и отношении Уоддиса к диссидентам. Но Б.Н. и виду не подал.
Все кончилось мирно. Однако, несмотря на «совпадение» позиций по всем международным вопросам, коммюнике англичане отказались выпускать (скромное, минимальное). Это, мол, похоже на совместное политическое заявление, а мы не уполномочены. Впрочем, проблема коммюнике обсуждалась тоже на моем уровне, не у Б.Н.'а.
Потом был обед на Плотниковом. Около трех часов сидели, пили. И выложили мы с Джавадом все, что думаем о «еврокоммунизме»=антисоветизме и поведении братьев - англичан-коммунистов.
Заключил я, совсем уже разогретый, так: если коммунисты не отказались еще совсем от научного социализма, неужели так трудно понять, что мы (СССР) такие, какими нас создала история, это та самая наша специфика, которой они у себя так дорожат и готовы смотреть сквозь пальцы на китайскую специфику с тысячами публично казненных, но которую не хотят признавать за нами. Нас тоже надо принимать, какие мы есть. Если же не хотите принимать - конец комдвижению. Без нас - оно ничто. А с концом МКД кончается и роль компартии в «любой отдельно взятой стране». Так что, поддаваясь по моральным соображениям антисоветизму, вы подписываете смертный приговор своей партии. Крыть им, в общем, было нечем. Они лепетали вещи, не достойные политических деятелей.
Итак: они, как и многие другие КП Запада, боятся полного разрыва с КПСС, понимая то, о чем я писал выше. Но они не хотят и идентифицировать себя с КПСС, не хотят с ней быть в одной морально-идеологической компании. Это их шокирует.
А шокирует их это потому, что они представляют уже не рабочий класс, которому до лампочки все эти диссиденты, а тот самый средний класс, в который интегрируются общественным мнением и рабочие. Они представляют ту самую в общем-то категорию, которая называется «общественностью» Запада.
Под конец они оба все твердили: здесь мы еще раз убедились, что между нами (КПСС и КПВ) есть проблемы и они еще будут - раз, мол, вы не отступаете от своих позиций и строите себе иллюзии насчет подлинного отношения к вам со стороны западного рабочего класса.
Я потом (уже в Юрмале) все думал и думал «об итогах этой встречи». И вновь наталкивался на свой старый вывод: нам сейчас в самый раз нужна хорошая доза изоляционализма и от МКД, и от «революционного движения» во всяких Африках. Самое тактически правильное было дать всем им понять, что мы их посылаем на х... Это, впрочем, относится и к международной политике в целом. Через 5-10 лет атмосфера бы коренным образом изменилась. Антисоветизм ведь - от того, что мы всюду суем свой нос - и часто лезем в дело с негодными (или очень заржавелыми) средствами. А нас боятся, нам не верят, и не будут верить, пока мы не «уйдем в себя», и не займемся целиком и полностью собой. Это лучшее, что мы сейчас можем сделать для мирового прогресса, в том числе и для сохранения мира.
И презирать ругающих нас, а не обижаться и гневаться, это недостойно великих.
Кажется, мы начинаем чуть прозревать на эту тему, судя по нашей, ТАСС'овской реакции, на объятия Хуа-Го-фэна с Чаушеску и Тито, о чем я прочел в «Правде» лишь в Юрмале.
3 сентября 78 г.
Кто мы при Брежневе? Об этом долго думал в Юрмале. Попробую сформулировать.
Так вот: я, Загладин и Ко - аппаратчики эпохи Хрущева-Брежнева, т.е. люди, которые не в состоянии придумать никаких новых идей. Идеи Хрущева оказались иллюзиями или прожектами. А при Брежневе вообще никаких идей: всего лишь приспособление, медленное и с натугой к меняющейся действительности, внутренней и внешней. Впрочем, в этом, может быть, высшая мудрость для столь неопределенного периода, который даже не назовешь переходным. Наше общество не беременно чем-то новым, даже и зачатия не произошло. Мы едва-едва решаем текущие проблемы. А жизнь развивается в глубину, а не вдаль. Перспективы представляются чисто количественными: больше и лучше качеством. Что за этим - никто теперь уже и не пытается вообразить.
«Вглубь» - это значит усложнение и вместе с тем высвобождение от уз и норм прошлого в межчеловеческих отношениях, бурный духовный рост - при одновременном нравственном и культурном обнищании значительной массы: крайним выражением этого процесса являются пьянство (невиданных еще на Руси масштабов) и хулиганство. А более незаметным, но еще более массовым - социально-политическое безразличие и у молодежи - общественный цинизм.
«Вглубь» можно наблюдать по настоящему расцвету нашей литературы, прозы особенно. По некоторым, действительно, выдающимся фильмам. По неудержимому, продолжающемуся уже ряд лет интересу к чтению, - временами это похоже на какую-то общественную истерию. Причем, это касается отнюдь не только профессионально интеллигентских слоев населения.
Но я отвлекся. Да, мы не носители (и не генераторы) новых идей. По двум причинам: общество не нуждается в таких идеях; нас слишком хорошо учили и мы знаем, что новые идеи это всего лишь перелицованные или вынутые из забвенья старые. В отличие, например, от еврокоммунистов, которые слабо образованы и очень поверхностно знают и историю, и Маркса с Лениным, мы это все знаем на зубок. И когда они сейчас увлеченно строят всякие «новые» теории, нам смешно. Мы все это изучали еще в университете. И убеждены, что эти «новые» теории (если говорить об МКД, к примеру) всего лишь повторение (иногда словесно совпадающее) берштейниад, каутскианства и проч. разных подобных, которые ничего не дали по существу и послужили лишь выживанию оппортунистического прагматизма.
Мы, однако, видим и другое. За этими теориями стоит политика отталкивания от нас, от КПСС, от Советского Союза. Помимо изначальной глупости, присутствующей в этом их стремлении, очевидно и желание нового. Но сами они этого нового не видят. А мы тем более не можем им ничем на этот счет помочь - ни опытом, ни собственной перспективой, ни новыми идеями, которых у нас тоже нет, ибо для них нет жизненного материала.
На днях прочел книгу Германа Кана, У. Брауна и Мартела «Следующие 200 лет». Реалистическая футурология. Без всяких перехватов, на почве рождающихся или уже имеющихся возможностей. Оптимистическая (отрицают конец света из-за нехватки энергии, сырья, продовольствия, загрязнения среды и проч.). Но - унылая. Сами это признают. Очевидно, перспектива - не утратить способности идти «вглубь». Но опасность большая: снятие напряженности в делах материального благополучия может ликвидировать и потребность в душевном развитии.
Который раз вдруг столбенею перед мыслью, что ничего не понимаю в самых простых вещах, не вижу смысла в простом газетном тексте, не понимаю значения общеизвестных ходовых слов, исчезает связь слов, фраз с реалиями, которые они должны обозначать. Все чаще это случается при чтении заурядных политических текстов. Сегодня такое испытал, когда читал речь Суслова при открытии новой АОН. Это пугает. Какой же ты политический человек, если в твоем сознании исчезает значение символики политических текстов?!
Отчасти это, видимо, и потому, что сами эти политические тексты вырождаются и означают уже совсем не то, что имелось в виду, когда возникал советский политический словарь. Становятся ритуальным «Отче наш»., в котором имеет значение лишь верность канону, смысл которого (реальный) тоже давно забыт. А если он только для меня стал «забыт»? Если дело, главным образом, в том, что старею?
