Хотя мне очень хочется услышать твой милый голос и посмотреть на тебя, осторожность диктует нам не делать попыток встретиться, покуда отец не уедет на несколько дней в Версаль.

Любящая тебя

Атенаис Эрмоне».

Обуреваемый радостью, Роджер бесчисленное множество раз поцеловал божественное послание и едва сдерживал нетерпение разведать путь в игровую комнату, обещающую ему больше счастья, чем может предложить Небо. Обдумывая ситуацию за вторым завтраком, он решил, что комната, возможно, находится неподалеку от его собственной, на дальней стороне шиферных крыш, заслонявших вид из его окна, так как в восточном крыле для нее больше не было места. Роджер знал, что туда ведет одна из лестниц в апартаментах Атенаис.

Закончив есть, он вернулся в свою комнату, вылез из окна на карниз и двинулся по высокой покатой крыше. На дальней ее стороне в самом деле оказался другой плоский участок и мансардное окно, такое же, как его собственное. Стекла были покрыты паутиной, но, вглядевшись, Роджер увидел внутри старую игрушечную лошадку и понял, что нашел то, что искал.

От возбуждения он напрочь позабыл о месье де ла Тур д'Овернь, но, спустившись, обнаружил его спокойно ожидающим в холле. У виконта были ясные серые глаза, темно-рыжие волосы, прямой красивый нос и выдающийся вперед подбородок. Ростом он был чуть ниже Роджера, а одет хорошо, но просто.

Когда Роджер представился и извинился за опоздание, виконт откликнулся приятным голосом:

– Пожалуйста, не беспокойтесь, месье Брюк. У меня полно времени, а вы, будучи секретарем месье де Рошамбо, должно быть, очень занятой человек. Так что это я должен извиняться за то, что добавил свою персону к вашим прочим обязанностям.

Подобные слова в устах аристократа, обращавшегося к секретарю, были настолько необычны, что Роджер едва мог поверить своим ушам, но его реакции в подобных обстоятельствах всегда были быстрыми, и он вторично поклонился, сверкнув зубами в улыбке:

– Ваша очаровательная любезность, месье виконт, заставляет меня еще сильнее желать быть вам полезным. Умоляю располагать мною не только сегодня, но и в любое время вашего пребывания в Париже.

Виконт рассмеялся:

– Это опрометчивое предложение, месье, потому что я надеюсь пробыть здесь, по крайней мере, до лета, и я могу им воспользоваться, так как вы пришлись мне по душе. Но нам пора. Я жажду увидеть этот великолепный город.

Накинув пальто, они вышли к ожидавшей их карете и, сев в нее, накинули на ноги теплый мех. Когда кучер спросил, куда ехать, виконт заявил, что у него еще будет время для поисков жилья, а сегодня он хотел бы посмотреть столицу, поэтому следующие два часа они колесили по узким улицам и Роджер показывал виконту достопримечательности.

Познакомившись с виконтом поближе, Роджер ощутил еще большую симпатию к нему. Месье де ла Тур д'Овернь был настолько уверен в себе, что ему и в голову не приходило щеголять своей знатностью. Когда карета останавливалась и они выходили осмотреть церковь или памятник, виконт вежливо задавал вопросы церковным служителям и другим людям, никогда не забывая поблагодарить их. Его манеры не отличались изысканной грацией, свойственной аббату де Перигору, а были дружелюбными и непосредственными, напоминая Роджеру лучшие образцы английских джентльменов. Относительно своих дел виконт был в высшей степени откровенен, что смущало Роджера, особенно когда его спутник заметил по пути домой:

– Честно говоря, я не спешу искать жилье и надеюсь, что вы меня поймете. Дело в том, что я без ума от мадемуазель де Рошамбо и хотел бы как можно дольше оставаться с ней под одной крышей, разумеется не злоупотребляя гостеприимством ее отца. Я не смею надеяться, что деревенский увалень вроде меня может добиться благосклонности столь прекрасной девушки, но, находясь в доме маркиза, я имею некоторое преимущество перед щеголями, которые, безусловно, осаждают ее при каждом появлении в Версале.

– Я не могу говорить за месье де Рошамбо, – ответил Роджер, – но, думаю, он будет только рад, если вы проживете в особняке столько, сколько захотите.

Ему хотелось добавить: «Тем более, что для вас это явилось бы превосходной стратегией», но он воздержался из-за смешанных чувств, которые испытывал к своему спутнику. Разум подсказывал Роджеру, что любая девушка должна быть счастлива, заполучив в мужья такого симпатичного парня, как месье де ла Тур д'Овернь, и что ему следует способствовать его браку с Атенаис, дабы отец не выбрал для нее куда менее подходящую кандидатуру. Но мужские инстинкты Роджера бунтовали при мысли об Атенаис в чьих бы то ни было объятиях, кроме его собственных, и низменная сторона его натуры нашептывала ему, что чем более привлекательный жених будет выбран для Атенаис, тем меньше у него самого шансов сохранить ее любовь. Однако в настоящее время ему как будто не грозила опасность утратить ее, о чем свидетельствовало письмо Атенаис, где даже не упоминалось о виконте.

Спустя два дня маркиз отправился в Версаль, и Роджер, к своему облегчению, узнал, что на сей раз Атенаис не стала его сопровождать, так как портные не успели снабдить ее зимней коллекцией нарядов, которые она отбирала, руководствуясь последним криком моды.

Зимняя ночь наступила рано, и снег шел не переставая, но Роджер не думал о погоде, когда вылезал из окна и пересекал крышу. Он прибыл к месту назначения на четверть часа раньше условленного времени и, ежась на ветру и согреваясь пламенем своего сердца, нетерпеливо отсчитывал минуты, покуда в покрытом паутиной окне игровой комнаты не зажегся свет. Атенаис открыла окно, и Роджер прыгнул внутрь. В следующую секунду они уже были в объятиях друг друга.

Казалось, они никогда не перестанут целоваться, но наконец Атенаис подвела Роджера к старому дивану, усадила рядом собой и обняла снова. Не чувствуя холода, они прижимались друг к другу, наслаждаясь каждой секундой встречи, о которой мечтали так долго. Прошло немало минут, прежде чем их слова стали означать нечто большее, чем едва различимый нежный шепот. Оказалось, что им нужно сказать очень многое, а времени было так мало.

Каждый по очереди убеждал другого быть терпеливым и не подвергать опасности их счастье опрометчивыми поступками, а потом клялся, что умрет, если они вскоре не увидятся снова. Атенаис сказала, что боится слишком часто подниматься в игровую комнату, так как мадам Мари-Анже известно, что здесь почти нет нужных ей вещей. Комната была прибежищем давно усопших поколений юных де Рошамбо, живших в более счастливые времена, когда в благородных семействах было принято воспитывать детей дома. Однако ни Роджер, ни Атенаис не могли придумать другого безопасного места для встреч. Юноша предложил, чтобы Атенаис велела привести в порядок комнату и сказала, что намерена использовать ее в качестве дополнительного будуара, но она возразила, что в таком случае мадам Мари-Анже получит повод в любое время подниматься к ней сюда и сможет застать их врасплох.

Когда догорела единственная свеча, которую принесла с собой Атенаис, они внезапно осознали, что их время истекло, хотя им казалось, будто свидание только началось. Для Атенаис задержка означала опоздание к обеду, что могло возбудить любопытство относительно его причины и, в свою очередь, вызвать подозрение, когда она скажет, что снова собирается в игровую комнату. Они могли лишь условиться, что каждый раз, когда маркиз будет уезжать в Версаль без Атенаис, станут встречаться здесь в шесть часов первого вечера его отсутствия.

Следующие пять минут они обнимались и целовались с удвоенным пылом; потом Роджер вылез на заснеженную крышу, и Атенаис закрыла за ним окно рая.

Роджер с трудом заставил себя спуститься поужинать со своим помощником Пентандром, как будто ничего не произошло, но сразу же после ужина извинился и поднялся к себе в комнату. Там он мог дать выход своим чувствам, думая об Атенаис. Дрожа от избытка эмоций, Роджер провел остаток вечера и часть ночи, оживляя в памяти каждый момент их свидания.