– Там, откуда я родом, все было по-другому, – несколько успокоившись, ответил Роджер. – Но после вашего объяснения мне стало ясно, что у мадемуазель имеются оправдания внезапной перемены ее отношения ко мне. Сказать вам правду, она даже предложила, чтобы я вовсе избавил ее от своего присутствия. Но я не собираюсь покидать Бешрель, если только не получу прямого распоряжения монсеньора.
– Останетесь вы здесь или нет, это ваше дело, при условии, что вы не будете переступать рамки вашего положения. Но послушайтесь моего совета, месье Брюк, и либо уезжайте немедленно, либо раз и навсегда уясните, что никакие отношения между вами и Атенаис никогда не будут возможны.
– Взявшись за работу для монсеньора, мне было бы трудно найти подходящее извинение для внезапного отъезда. Я чувствую, что должен остаться, по крайней мере, пока не продвинусь в порученном мне деле.
– В таком случае продолжайте обожать Атенаис на расстоянии, если хотите, но умоляю вас воздерживаться от опрометчивых поступков, которые могут вынудить меня потребовать вашего увольнения. Было бы разумно занять ваши мысли иными интересами, насколько это возможно.
– Постараюсь так и сделать, мадам.
Когда они поднялись на террасу, мадам Мари-Анже повернулась и улыбнулась ему:
– Отлично. Может, я сумею вам немного в этом помочь. Атенаис ежедневно, с четырех до пяти, занимается игрой на клавесине. В этот час вы всегда можете застать меня одну в моем будуаре. Обычно я использую его для чтения газеты за чашкой шоколада. Если вам будет одиноко, приходите ко мне, и мы побеседуем о том, что делается в мире.
– Вы сама любезность, мадам. – Роджер, наклонившись, поцеловал ей руку.
Следующие две недели протекли монотонно. Бумаги маркиза отнимали у юноши много времени – некоторые из них были написаны несколько веков назад, и Роджер с трудом продирался сквозь витиеватые архаичные обороты, тратя целые часы на то, чтобы уяснить содержание документов и кратко изложить его по-французски. Уставая после нескольких часов работы, Роджер делал перерыв, чтобы прогуляться по саду, прокатиться верхом или, если это происходило в районе четырех часов, выпить чашку шоколада с мадам Мари-Анже.
Сад разочаровал Роджера. Он ожидал увидеть нечто вроде садов Уолхемптона, Пайлуэлла и других больших домов по соседству с его собственным, но здесь сад занимал меньше места, чем сам замок. В нем не было ни лужаек, окруженных деревьями, ни тенистых аллей с цветущими кустами, ни искусственных озер; он состоял всего из нескольких клумб, перемежающихся гравиевыми дорожками, и располагался с геометрической точностью вокруг двух больших каменных фонтанов.
С другой стороны, замок с его мраморными лестницами, расписными потолками и резными дверями, должно быть, стоил целое состояние, и Роджер не уставал восхищаться великолепными гобеленами, мебелью и произведениями искусства, собранными в его стенах поколениями де Рошамбо.
В своих беседах с мадам Мари-Анже Роджер никогда не возвращался к теме Атенаис, зато охотно обсуждал с пожилой дамой последние политические новости. В конце августа они узнали об истории, повергшей в возбуждение всю Францию: кардинал-принц Луи де Роан, ведавший раздачей милостыни при королевском дворе, был принародно арестован по приказу его величества на пороге часовни Версаля и препровожден в Бастилию.
Никто ничего не знал наверное, но газеты сообщали, что кардинал обвинен в подделке подписи королевы на приказе придворным ювелирам, благодаря которой он обманом приобрел бриллиантовое ожерелье стоимостью в один миллион шестьсот тысяч ливров 75. Особую пикантность истории придавало то обстоятельство, что де Роан был одним из богатейших французских аристократов, поэтому вовсю ходили слухи, что в основе таинственного дела лежит какая-то тонкая интрига, не связанная с деньгами.
Ссора между Австрией и Голландией продолжалась все лето, но теперь Людовик XVI предложил себя в качестве посредника, поэтому появилась надежда, что с помощью Франции конфликт будет улажен. Однако проблема осложнилась разногласиями между самими голландцами.
Штатгальтер Вильгельм V Оранский наследовал своему отцу в возрасте трех лет, и его долгое несовершеннолетие помогло республиканской партии, состоящей из богатых, честолюбивых торговцев, которые желали заменить трон олигархией, обрести большое могущество. Достигнув совершеннолетия в 1766 году, штатгальтер заключил договор с герцогом Брунсвиком, ранее исполнявшим обязанности регента, о помощи в управлении страной. Республиканцы сочли это неконституционным и после нескольких лет интриг наконец добились отставки герцога. Лишившись своего министра, слабый и бездарный Вильгельм оказался во власти врагов. В Гааге разразился мятеж, и Генеральные штаты лишили Вильгельма права командовать гарнизоном, после чего он нашел убежище в Гелдерланде – одной из немногих оставшихся верными ему провинций.
Время от времени Роджер сталкивался с Атенаис в доме или в саду, и, хотя ничто не могло заставить его раболепно опускать перед девушкой взгляд, как она требовала, он не делал попыток заговорить с ней. Роджер всегда вежливо кланялся, а Атенаис принимала его приветствия с надменным равнодушием. Однако в конце сентября ему суждено было увидеть девушку в абсолютно новом для него обличье.
Это произошло в воскресенье утром. По дороге в часовню Роджер поскользнулся на мраморной лестнице. Ухватившись за перила, он спас себя от падения, но его нос вступил в резкий контакт с ближайшей колонной и начал кровоточить. Думая, что кровь скоро остановится, Роджер занял обычное место между Альдегондом и Шену, но кровотечение продолжалось всю службу, к концу которой его платок промок насквозь.
Как только они вышли, Шену сказал:
– Вам нужно как-нибудь остановить кровотечение. В этот час мадемуазель идет в свою медицинскую приемную. Отправляйтесь туда и попросите ее вам помочь.
– В медицинскую приемную? – фыркнул Роджер. – Не знал, что она у нее есть.
– Приемная в западном флигеле, за оранжереей. Я отведу вас туда.
Роджеру хотелось отказаться, но, так как его нос все еще сильно кровоточил, он не знал, как ему объяснить свой отказ, и, следуя за Шену через двор, осведомился:
– С каких это пор мадемуазель занимается медициной?
– Она с детских лет помогала матери, – ответил Шену. – А когда госпожа маркиза умерла три года назад, мадемуазель продолжала принимать больных с помощью мадам Вело. Каждое воскресенье после мессы к ней приходят бедняки из деревни, и она объясняет, как им лечиться.
У входа в приемную они обнаружили небольшую группу крестьян, терпеливо дожидавшихся своей очереди, но Шену заявил, что Роджер нуждается в неотложной помощи, и втолкнул его в комнату. Стены ее были уставлены стеллажами с горшочками и пузырьками; за тяжелым дубовым столом мадам Мари-Анже и кюре колдовали над какими-то мазями и микстурами; Атенаис в белом халате поверх платья перевязывала безобразную язву на ноге старого крестьянина.
Когда вошел Роджер, она удивленно на него посмотрела, но, заметив окровавленный платок, который молодой человек прижимал к лицу, попросила кюре окончить за нее перевязку и поманила Роджера к себе.
С распухшим носом он являл собою весьма забавное зрелище, и, хотя Атенаис старалась сдержать веселье, она не могла не рассмеяться. Роджер не знал, радоваться ему или огорчаться, ведь Атенаис была с ним добра и мягка, промывая его лицо и накладывая на разбитый нос успокаивающую мазь и холодный компресс, заставив его лежать на койке, пока кровотечение не прекратится.
Этот эпизод убедил Роджера, что, сумей он найти способ сломать разделяющий их нелепый социальный барьер, непременно добился бы ее дружбы и привязанности. Пока же проблема оставалась неразрешимой.
Роджер подумывал о том, чтобы рассказать ей всю правду о себе – что он сын английского адмирала и внук графа, – но он так долго выдавал себя за уроженца Страсбурга, что она вряд ли поверила бы ему. Роджер снова стал мечтать о том, как он спасет Атенаис от какой-нибудь страшной опасности, но тихая и спокойная жизнь в Бешреле едва ли могла предоставить ему возможность обнажить шпагу в ее защиту.
