В обратный путь они тронулись под дождем. Эмбер оживленно тараторила о ребенке, ее обрадовало и несколько удивило, что Брюс, кого она считала равнодушным отцом, отнесся к сыну с такой любовью, какую испытывала она сама. Но и во время этого разговора она снова почувствовала, как между ними возникает и нарастает волна страсти, которая лишь временно поутихла в доме миссис Чивертон. Дикая и необузданная, накопившаяся за два с половиной года страсть требовала немедленного выхода, стремилась излиться в нескольких мгновениях яростного соития.

Эмбер остановилась на полуслове, обернулась к нему, посмотрела в глаза. Брюс выглянул в окно, одной рукой обнял Эмбер, другой постучал по спинке сиденья кучера.

— Остановишься в Хокстоне! — Потом быстро сказал Эмбер: — Я знаю там одну таверну. Эй, до таверны «Звезда и подвязки»!

Когда Эмбер вернулась домой в десятом часу вечера, она застала Нэн за штопкой рубашки Рекса. Нэн сидела у камина, рядом с ней, держа руки в карманах, стоял рассерженный Рекс. Эмбер молчала, она не могла мгновенно спуститься на землю. Рекс подошел, взял ее руки в свои и заговорил:

— Бог мой, дорогая! Что случилось? Я как раз собирался пойти искать тебя!

Эмбер удалось улыбнуться:

— Ничего не случилось, Рекс. Сын не хотел, чтобы я уезжала, просто не отпускал меня, а потом карета застряла в дороге, мы чуть не перевернулись. — Она потянулась, прикоснулась губами к его щеке. Она испытывала стыд оттого, что ей приходится обманывать его, ибо Рекс глядел на нее с таким обожанием, без малейшего сомнения или подозрения.

— Не надо все время обо мне беспокоиться, Рекс.

— Я не могу не беспокоиться, дорогая. Ведь ты знаешь, как я люблю тебя.

Эмбер отвернулась, чтобы не видеть выражения его глаз, и встретилась со взглядом Нэн, полным осуждения и горечи.

На следующий день рано утром, когда Эмбер и Нэн остались одни, она спросила, не говорила ли Нэн Рексу о визите Элмсбери и Карлтона. Нэн в это время застилала постель, разглаживая простыни. Она ответила, не глядя на Эмбер:

— Нет, мэм, не говорила. Господи, не пойму, почему вы думаете, что я стану вмешиваться в ваши личные дела. Никогда я не вмешивалась. Больше того, я и за тысячу фунтов не скажу капитану Моргану, что вы его обманываете. Это разбило бы его сердце.

Она повернулась к Эмбер, и женщины посмотрели друг другу в глаза. У Нэн блеснули слезы.

— Когда я изменила ему с королем, ты не была столь чувствительной!

— Это совсем другое дело, мэм. То была служба короне. Но сейчас — нехорошо! Капитан Морган любит вас всем сердцем, больше жизни. Нет, это нехорошо.

Эмбер вздохнула.

— Да, Нэн, нехорошо. Но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю лорда Карлтона, безумно люблю. Нэн, он — отец Брюса! Не мой муж, я вышла замуж за Льюка после того, как лорд Карлтон уплыл в Америку. О, ты должна помочь мне, Нэн, а Рекс не должен узнать об этом. И пока Карлтон здесь, я хочу видеться с ним — и я буду с ним встречаться, но он скоро исчезнет, через месяц или через два, и когда его здесь не будет, останется Рекс. Я согласна выйти за него замуж, пусть будет так, как он хочет. Ты поможешь мне, Нэн? Ты обещаешь?

Пока Эмбер говорила, выражение лица Нэн изменялось, как солнечные блики на поверхности воды. Под конец она бросилась к Эмбер и порывисто обняла ее.

— О, простите меня, мэм! Я не знала… не догадывалась… я думала, что он — просто какой-то джентльмен, который вам понравился, — она неожиданно улыбнулась и взяла Эмбер за руку. — Так значит он отец маленького Брюса! Ну, конечно же, они так похожи! — она ахнула и прикрыла рот рукой. — Как же это удачно, что капитан никогда не ездил с вами в Кингсленд и не видел малыша! Ведь если бы он когда-нибудь увидел его светлость…

Карлтон остановился в доме Элмсбери, и два дня спустя Эмбер послала ему записку, приглашая его вместе с Элмсбери и графиней на спектакль в театр (она уговорила Киллигру оставить для нее четыре места в переднем ряду королевской ложи) и после представления — на ужин у нее дома. Лорд и леди Элмсбери служили прикрытием на случай, если неожиданно явится капитан Морган.

Приглашение приняли, и следующие сорок восемь часов Эмбер лихорадочно занималась приготовлениями. Она попросила Нэн позвать помощницу, навести полный порядок, чтобы ни пылинки не осталось в доме, почистить портьеры, протереть маслом ореховую мебель. Она сама отправилась в новый Чейндж за искусственными цветами, петому что свежие еще не расцвели. Она уговорила мадам Дрелинкорт поспешить с новым платьем. Проконсультировавшись с поваром таверны «Шатлен» насчет ужина и вина, она стала вспоминать, какие кушанья Брюс любит больше всего. Перед выходом в театр она заставила Нэн повторить все инструкции по подготовке до мельчайших подробностей.

На полпути Эмбер вдруг остановилась, обернулась и быстро вернулась обратно.

— И не забудь поставить графин с водой на поднос с бренди, Нэн! Лорд Карлтон так любит!

Она явилась в театр раньше срока, переоделась, наложила грим и, спустившись в партер, стала фланировать среди театральных франтов, надеясь, что лорд Карлтон заметит, каким успехом она пользуется, и, возможно, немного приревнует к этим молодым людям. Но время приблизилось к половине четвертого, Эмбер поспешила обратно за кулисы, и тут она увидела его.

Лорд и леди Элмсбери шли впереди к тем местам, которые охраняли мальчишки, заранее посланные Эмбер. Когда одна из дам откинулась назад и протянула руку Брюсу, тот остановился, улыбнулся и поклонился ей. Эмбер наблюдала за этой сценой с тревогой: ей казалось, что Брюс слишком долго держит руку этой дамы и слишком интимными улыбками они обменивались, будто давно и близко были знакомы.

— Эй! — неожиданно услышала Эмбер голос Бэк. — Кто этот красивый мужчина, с которым любезничает миледи Саутэск?

Муж. Карнеги недавно получил титул графа Саутэск.

— Это лорд Карлтон, и он вовсе не любезничает с ней!

Бэк удивленно взглянула на Эмбер, потом улыбнулась.

— Ну и что, любезничает он или нет, вам-то что за дело? — спросила она.

До Эмбер быстро дошла собственная глупость, она прекрасно знала, что, несмотря на показную дружелюбность между недавними соперницами, ничто не доставит Бэк большей радости, чем ссора между ней и Рексом Морганом.

— Да мне, конечно, нет никакого дела! Просто я знаю, что у него есть уже роман с одной дамой.

— В самом деле? И кто же эта счастливица? — промурлыкала Бэк, а в глазах сияло злорадство.

— Миледи Каслмэйн! — отрезала Эмбер, хотя это имя жгло ей язык. Она повернулась и ушла.

Эмбер пожалела в этот момент, что пригласила Брюса к себе в гримерную после спектакля: ведь она знала, что острые глаза Бэк будут неотступно наблюдать за ними. Поэтому перед последним актом она послала в их ложу мальчика с запиской, в которой просила встретиться в карете Элмсбери. В конце спектакля ей не нужно было выходить на сцену, и она бросилась в гримерную, чтобы переодеться и быть готовой выйти к тому времени, когда толпы зрителей начнут разъезжаться по домам.

Эмбер вышла до того, как в гримерную мог кто-либо вернуться, и направилась к карете Элмсбери, где Брюс поджидал ее, стоя у открытой дверцы.

— Брюс! Как же я рада тебя видеть! — она понизила голос и быстро огляделась. Она не хотела, чтобы кто-нибудь подсмотрел или подслушал, а потом передал Рексу. — Я послала эту записку, потому что подумала…

— Неважно, Эмбер, — улыбнулся Брюс. — Объяснения не нужны. Я догадываюсь, что ты подумала. Позволь представить тебя леди Элмсбери?

На мгновение Эмбер рассердилась — ей было неприятно, что он так быстро все понял и при этом не обиделся. Но Брюс не обратил внимания на ее гневный взгляд, взял за руку и подвел к супруге Элмсбери.

Эмбер сразу увидела, что Эмили, леди Элмсбери, далеко не красавица. Ни волосы, ни глаза, и даже наряд не имели какого-то определенного цвета, хотя вроде бы явных изъянов она не заметила. Ей бы немного косметики, шиньон, мушки на лицо и платье с низким вырезом чуть более смелое поведение, и это была бы совсем другая женщина. К тому же Эмили явно ожидала ребенка.