— Вы что имеете в виду? У меня же были деньги! И гораздо больше — меня муж ограбил! Когда его схватят, я получу все деньги обратно! — Она старалась говорить убежденно, но слова женщины напугали ее — ей приходилось слышать, какое правосудие вершат здесь, в Лондоне.
Другая женщина усмехнулась, подошла поближе, и при этом по камере разнеслась вонь, от которой Эмбер чуть не задохнулась. Женщина рассматривала Эмбер, и в ее взгляде читалось многое: она завидовала молодости и красоте Эмбер, испытывала презрение и дружеское расположение к этой наивной, доверчивой и такой оптимистичной дамочке. Потом женщина уселась рядом.
— Меня зовут Молл Тернер. Откуда ты, красотка? Ведь ты недавно в Лондоне. Верно?
— Я живу в Лондоне семь с половиной месяцев! — с гордостью ответила Эмбер. — А сама я из Эссекса, — добавила она уже без зазнайства.
— Ну и нечего строить из себя важную шишку, тоже мне королева нашлась! Вот что я тебе скажу: коли тебя так надули, то лучше послушай дельный совет от опытных людей. Он тебе очень даже понадобится перед тем, как ты тут надолго поселишься.
— Простите, но я правду говорю, миссис Тернер, я попала в такую беду, что с ума сойду. Что же мне теперь делать? Я должна, обязательно должна выбраться отсюда! Ведь у меня скоро будет ребенок!
— В самом деле? — на женщину это сообщение не произвело особого впечатления. — И это будет не первый ребенок, который родится в Ньюгейте, уж поверь мне. Знаешь, красавица, вероятнее все что ты отсюда никогда не выберешься. Поэтому послушай, что я тебе скажу, и у тебя будет гораздо меньше хлопот в будущем.
— Никогда! — вскричала Эмбер отчаянно. — О, я должна, слышите, просто должна вырваться! Я не останусь здесь, они не имеют права держать меня тут!
Но миссис Тернер не обратила внимания на протесты Эмбер. Со скучающим видом она продолжала:
— За то, чтобы тебя перевели в камеру получше этой, следует заплатить выкуп жене тюремщика, еще выкуп — за облегченные кандалы, еще… тут за все надо платить. Можешь начинать прямо сейчас и отдать мне твои сережки…
Эмбер ахнула в ужасе и отшатнулась.
— Нет, ни за что! Они мои! Чего ради стану я отдавать их тебе?
— А того, красавица. Если не я, то их заберет жена тюремщика, вот почему. Я тебя не обману. Дай мне сережки, похоже, они стоят не меньше фунта… — добавила она, сощурившись, чтобы получше разглядеть серьги, — и тогда я скажу тебе, как выжить здесь, в тюрьме. Я в Ньюгейте не в первый раз. Так что давай, пока нам не помешали.
Эмбер долго, с откровенным недоверием глядела на женщину, но потом решила, что серьги стоят того, чтобы иметь здесь подругу. Она вынула их из ушей и бросила в протянутую руку миссис Тернер. Молл сразу же запихнула их в вырез платья, куда-то между грязными жилистыми грудями, и повернулась к Эмбер.
— Ну, дорогая моя, теперь скажи, сколько у тебя денег?
— Ни фартинга.
— Ни фартинга? Боже мой, как же ты проживешь? Ньюгейт не благотворительное заведение, будь уверена. Здесь за все надо платить, и платить дорогую цену.
— Но я не могу платить, я же говорю, у меня нет денег.
Серьезный тон Эмбер поверг Молл в новый приступ кашля. Наконец она выпрямилась и провела рукой по мокрому рту.
— Похоже, ты слишком молода, красавица, чтобы выбраться отсюда в одиночку. Где твоя семья, в Эссексе? Мой тебе совет — обратись к ним за помощью.
Эмбер окаменела от такого предложения, она опустила глаза, как бы защищаясь.
— Не могу. То есть не буду. Они не хотели, чтобы я выходила замуж, и я…
— Это ничего, дорогая. Думаю, я понимаю твое положение. Оказалась беременной и убежала из дома. А твой драгоценный содержатель бросил тебя. Но здесь в Лондоне мы не слишком-то щепетильны в таких делах — у нас своих хлопот хватает, и нам нет дела до других…
— Но я же замужем! — протестующе воскликнула Эмбер, решив придерживаться роли благородной женщины, раз уж до такого докатилась. — Меня зовут миссис Чаннелл — миссис Льюк Чаннелл. И вот мое обручальное кольцо в доказательство! — Она сняла перчатку с левой руки и сунула Молл под нос.
— Ну ладно, ладно, дорогая, мне все равно, замужем ты или переспала с сорока мужиками подряд. Я и сама была замужем в старые добрые времена. А теперь стала седая, и ни один мужчина даром не захочет меня. — Она слабо улыбнулась и пожала плечами, потом уставилась в пустоту. Забыв о своем обещании, она стала рассказывать о прежних разочарованиях в жизни. — Вот так все и началось. Он был капитаном корабля на королевском флоте, такой красавец, когда надевал форму. Но моему отцу он не понравился. Поэтому я приехала в Лондон. А здесь спрятаться нетрудно. Мой ребенок умер — земля ему пухом, а капитана своего я больше не увидела. Зато других мужчин — хоть пруд пруди, уж поверь мне. И денег было у меня вдосталь. Однажды один джентльмен дал мне сто фунтов за одну ночь. А теперь… — Она неожиданно повернулась и взглянула на Эмбер, смотревшую на нее с ужасом. Эмбер никак не могла поверить, что эта изможденная, больная женщина была когда-то молодой, могла любить красивого мужчину. — Сколько лет ты мне дашь? Пятьдесят? Нет, мне тридцать два. Да, только тридцать два. Не буду врать, я свое отгуляла, и очень даже неплохо отгуляла. Ни на что другое не променяю…
Ужас охватил Эмбер — она представила себя на месте Молл, неужели и она станет такой же через несколько лет! «О Господи, Господи! — подумала она с исступленной горечью. — Ведь именно так говаривала тетя Сара. Посмотри, что сталось с дурной женщиной!»
Тут они услышали звук ключа в замке, и большая железная дверь отворилась. Молл приложила руку ко рту и быстро пробормотала:
— Продавай кольцо за любую цену, которую она предложит.
В камеру вошла женщина лет пятидесяти. Ее седые, почти белые волосы казались безжизненными, как солома. Они лежали тугим узлом на макушке. Женщина была в грязной блузе, темно-синей шерстяной юбке, а поверх нее — длинный красный передник. На поясе женщины висела связка больших ключей, ножницы, кошелек и «бычий член» — короткая, но тяжелая деревянная дубинка для поддержания дисциплины. В руке она держала свечу, воткнутую в горлышко бутылки. Прежде чем оглядеть арестованных, она установила свечу на полке.
Следом за тюремщицей в камеру вошел огромный серый полосатый кот; он терся о ноги хозяйки, выгибал спину, негромко и удовлетворенно мурлыкая. Вдруг он углядел попугая Эмбер и бросился к клетке. Эмбер взвизгнула, вскочила на ноги, подняла клетку повыше и отшвырнула кота ногой. А бедный попугай испуганно прижался к прутьям клетки.
Доброе утро, леди, — провозгласила тюремщица, ее колючие, безжалостные глаза быстро оглядели каждую заключенную, чуть задержавшись на Эмбер. — Меня зовут миссис Клеггет, и мой муж. — тюремный начальник. Как я понимаю, вы все здесь дамы тонкого воспитания и, конечно, вам не место в камере, предназначенной для воров, грабителей и убийц. Счастлива сообщить вам, что могу перевести вас в помещение, где вы будете, как дома, в достойной обстановке, с хорошей мебелью и где можно вести изысканные беседы и развлекаться, но, естественно, не бесплатно.
— В том-то и дело, — заметила Молл. Она лежала, вытянув ноги и скрестив руки на груди.
— Сколько? — спросила Эмбер, не спуская глаз с кота, который терпеливо сидел теперь у ее ног, широко раскрыв глаза и чуть подергивая самым кончиком хвоста. Если ей удастся выгодно продать кольцо, то денег хватит на приличную комнату, а потом через день-два — в чем Эмбер была совершенно уверена — она выйдет на свободу.
— Два шиллинга шесть пенсов за то, чтобы переехать отсюда, шесть шиллингов за облегченные кандалы, два шиллинга шесть в неделю за кровать, два шиллинга за постельное белье, шесть шиллингов шесть надзирателю, десять шиллингов шесть охраннику за уголь и свечи. Пока — все. С каждой из вас, леди, по одному фунту и десять шиллингов. — Все женщины поглядели на нее, но никто не проронил ни слова, тогда она добавила быстро: — Ну-ка, поживей, я деловой человек, и меня ждут другие.
