Лысенко долго распространялся о том, что, дескать, самые золотые годы молодой человек должен потратить на армию. Это вы, господа демократы, до такого состояния довели армию, устроили ползучую войну в Чечне, что демонстрирует ваше неумение управлять, а этой подлой войны все, естественно, боятся. В наше время армия многое давала, она этих чеченцев-хлеборезов и других адыгов с гор учила чистить зубы и русскому языку, давала специальность, москвичей учила делать зарядку и прыгать через “козла”, армия — это была мужская судьба. Это рубеж юности, после которого начиналась мужская жизнь.

31 января, четверг. В театре встретился и до начала спектакля довольно подробно поговорил с Еленой Григорьевной Драпеко, знаменитой нашей артисткой и депутатом Госдумы. Известность она приобрела после фильма Ростоцкого “А зори здесь тихие”. Судя по всему, партийность — она коммунистка — здесь не по быстрой выгоде, а по внутреннему убеждению. Элегантна, хорошо говорит, ориентируется в вопросах культуры — знает и мелочи, и крупное. Разговорились с ней по поводу закона об альтернативной службе. У меня старая мысль, что заядлыми “альтернативщиками” станет лишь один сорт людей, а если не они, то наши дорогие мелкие интеллигенты. Зашел разговор о двойном гражданстве, о гражданстве вообще, закон о котором так и не был до сих пор принят. Тут же Е. Г. рассказала, что недавно с группой депутатов была в Палестине. Я догадался, что речь шла о моральной, внутренней поддержке Арафата. Е. Г. сообщила, что наши бывшие российские ребята там охотно служат в армии. Страна второго гражданства настаивает на службе в своей армии. Служат охотно потому, что настоящая, подлинная родина наконец-то выбрана. Да и служба в этих, хорошо снабженных войсках безопаснее и комфортнее. Главный враг — палестинец — для солдат этой армии лицо почти беззащитное, приниженное, здесь легко и служить, и легко возвыситься. “Любовь к отеческим гробам”. Вот и новый роман Мелихова, о котором я писал выше, почти русский роман, заканчивался тем, что герой попадал в Иерусалим. Боже мой, как всё одно за другое цепляется.

Потом Е. Г. заметила, что на всех блокпостах, которые непосредственно соприкасаются с восставшими палестинцами, обычно ставят выходцев из России с их русской речью. Здесь возникает внутренний конфликт с традиционно всегда хорошо относившимися к русским палестинцами. Ну, как же вы, русские! Да вот так же!

1 февраля, пятница. Из встреч запомнился “только что приехавший из Израиля” Андрей Дементьев. Рассказал мне, что Толя Алексин сильно болеет. Я думаю, оба жалеют, что так поторопились сойти с корабля. Вот Жванецкий не уехал. Было грустно, “везде говорят, что у тебя хороший институт и ты хороший ректор”. Андрей к старости остался без большого дела. Журнал он в своей нерабочей суете, в жажде поездок, которые нахлынули на него в начале перестройки, потерял. А хороший, один из лучших в стране был журнал — “Юность”. Вот все я это понаписал, но тут раздался телефонный звонок от одного парня из “Литгазеты”. Мы с ним поболтали. Я рассказал о сегодня виденном, и, к моему удивлению, он сообщил мне, что во многом я ошибаюсь. Совсем Андрей не безработный и не брошенный своими друзьями. Он уже, оказывается, председатель Общественного совета “Литературной газеты”. Правда, добавил собеседник, сидит в газете мало, “у него какие-то командировки — то в Нью-Йорк, то в Тель-Авив”. Попал в “Литгазету”, я думаю, Андрей через И. Д. Кобзона, тот его песни пел; или через Ю. М. Лужкова. А уж Юра Поляков, редактор “Литгазеты”, — он всегда помнит добро, в “Юности” Юра, собственно, и начинал.

Для “Труда”:

“Независимо от того, когда и в каком виде Госдума примет закон об альтернативной военной службе, последняя передача канала НТВ “Свобода слова” показала, что народное, общественное восприятие этого закона сильно отличается от его либерально-демократической трактовки. Во-первых, в дискуссии выяснилось, что принципиальных противников у закона нет, включая Минобороны, которое по традиции наше либеральное общественное мнение хотело бы сравнять с землей. Если тебе убеждения не позволяют, не служи, иди в “альтернативку”! Во-вторых, таких убежденных и у истовых противников брать в руки оружие по стране немного, всего от 500 до 2000 человек. Больше, оказывается, тех, кто хотели бы поменять риск и мужскую тяжесть исполнения воинского долга на, конечно, нелегкий и, в принципе, нужный труд в больнице, в сфере социальной помощи. Переведя эти рассуждения в более доступные дефиниции, я бы сказал так: умные и интеллигентные молодые горожане и их родители хотели бы, чтобы служили ребята из деревень и с рабочих и неимущих окраин. Что касается бреда о том, что армия на заре зрелости мешает человеку реализовать свои возможности, то на это отвечу: тоже служили-с и не сломались, и даже, наоборот, до сих пор благодарен воинской службе за многое, что она дала. А что до “дедовщины” и всего остального — приведите армию, если взялись управлять и диктовать обществу, как жить и думать, приведите в порядок, а потом смело говорите о том, как у нас, либералов, слова не расходятся с делом. В конце передачи одна из участниц, мать, сыну которой еще только предстоит служить, очень точно сказала: “Мне хотелось, чтобы мой сын не занимался ночными горшками или работал в морге, а служил в нормальной армии, но только чтобы армия была в порядке”. Ну а если все же предубежденность против армии, сиречь трусость, — в свободной стране я вправе называть вещи своими именами и так, как я о них думаю, — если эта предубежденность все же непреодолима, ну что здесь поделаешь, но в этом случае строй воинские объекты, работай на воинском складе, не бери в руки оружие, но, как и все остальные твои сверстники, служи! Это опять одно из мнений передачи. И вот тут я схожусь не только с рядом выступавших, но даже с губернатором Аяцковым — в “альтернативке” надо служить на порядок дольше. Аяцков предлагает четыре года. Это, конечно, круто, но это тот случай, когда здравый смысл и справедливость протестуют против записного оголтелого либерализма”.

Вечером перебирал газеты — и вдруг снимок: “Новый редактор журнала “Октябрь” Ирина Барметова вручает премию…”. Значит, в “Октябре” выбрали И. Барметову. Ну что, ничего неожиданного в этом нет, Ирина всю свою жизнь здесь проработала, была замом покойного Анатолия Андреевича. Но какое снижение уровня: в “Октябре” вместо Ананьева — Барметова, в “Новом мире” после С. П. Залыгина — А.Василевский, в “Дружбе народов” вместо С. Баруздина — А. Эбаноидзе.

Вечером по ТВ в программе “Суд идет” разбирали дело о “матерных словах” и оскорблении общественной нравственности в фильме В.Зельдовича “Москва”. Присяжные — когда их только показали, я уже предугадал их вердикт, — естественно, вынесли оправдательный приговор. Такая прекрасная рекламная акция! Она так хорошо спланирована, так отлично срежиссирована, так подобраны свидетели и присяжные, что создается ликующее ощущение, что и организовал ее Зельдович. Но рекламная акция должна быть подкреплена значительным произведением. А я уже фильм “Москва” и не помню, в сознании только мертвящее ощущение рационального холода.

6 февраля, среда. Отпуск отпуском, а на душе неспокойно. У себя на письменном столе нашел письмо Т. В. Дорониной. Сделалось хорошо на душе. Это обязательность натуры или свойство русского характера помнить о заботах и дружбе близких тебе людей? Перепечатываю этот текст в свой дневник и тут же решаю, что надо посмотреть те исходные материалы, которые в свое время так взволновали Т. В. Даша в библиотеке ищет соответствующие номера “Коммерсанта” и “Независимой газеты”. Но сначала письмо.

УВАЖАЕМЫЙ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ!

Примите сердечную благодарность за полную и безоговорочную поддержку коллектива МХАТ им. М. Горького в критическую минуту.

Ваше обращение к Президенту России в защиту русского театра было очень своевременным и, безусловно, сыграло решающую роль в решении Министерства культуры о проработке долговременных планов сотрудничества Минкульта с МХАТ им. М. Горького.