23 мая, среда. По телевизору передали об окончании Каннского фестиваля. Сокуровский “Телец”, на которого так много ставили наши деятели демократического искусства, ничего не получил. С каким упоением об этом фильме говорил наш министр культуры Михаил Швыдкой! По телевидению сообщили, что у фильма было, по мнению французских критиков, много шансов на получение одного из самых крупных призов. Я это понимаю очень просто. Мнение критиков — это мнение клики особого рода, оно всегда абстрактно, и в основе его лежат головные представления среды и предощущение заказа власти. Это обслуживающий персонал искусства. Но жюри-то — это люди, знающие, почем страсти, страдания, они эти страсти должны пережить, это взгляд изнутри, это веление души. Эти люди знают механику искусства и, как собаки, чувствуют политическую или эмоциональную имитацию.
В среду же состоялось заседание правления и ревизионной комиссии Авторского общества России, бывшего ВААПа. Меня избрали председателем ревизионной комиссии.
Теперь самое невероятное. Пять лет назад, когда мы выбирали предыдущий состав авторского совета, ответственным секретарем была избрана Ирэна Андреева, известный общественный и политический деятель перестройки. Она была председателем или президентом Союза дизайнеров. Как горячо и напористо она выступала! Какие задавала вопросы и Горбачеву, и Крючкову, как развязно, пользуясь своим положением женщины, держала себя среди мужчин-политиков. Я уже давно заметил, что отважная дама исчезла с экранов телевидения и растаяла в жизненной метели. Нет, нашлась! Она на постоянном месте жительства в Германии. Вышла замуж или оказалась политической беженкой. Кто же по крови эта милая деятельная дама?
27 мая, воскресенье. Для “Труда”:
“В последнее воскресенье в зеркальце у Н. Сванидзе прозвучало поразительное выступление любимца народа замечательного писателя-юмориста и лицедея Михаила Задорнова. Разговор между этими двумя знаменитыми людьми начался мило. Касались они, в том числе, памятной сердцу Задорнова Латвии, национализма, антисемитизма и других столь же актуальных вещей. Наш сатирик придерживается русской ориентации и справедливо полагает, что у России есть свой путь. И так бы этому разговору мило и закончиться, но вдруг спонтанно перепорхнули собеседники на восточного соседа, на Японию, и Сванидзе ничего не оставалось делать, как спросить, а как, по мнению сатирика, следует поступить с Курильскими островами. И тут с милым присловием, дескать, “кому-то надо сказать об этом первым”, сатирик заявил, что Курилы следует отдать, в лучшем случае продать и за счет японцев выкарабкаться из экономической и политической дыры. Первый! Опустим, куда в России деваются все деньги. Но каков стратег! С какой орудует бестрепетностью и поразительной быстротой! О чем в этот момент думал знаменитый сатирик, раздавая территории? И какая будет следующая? Калининградская область? Остров Сахалин? И не мерещился ли сатирику его собственный немыслимый концерт где-нибудь в Токио или в Киото? Как известно, везде любят первопроходцев. Толпы народа, а наш сатирик — в белом фраке.
Но, собственно, взялся писать я совсем не об этом. Проблема серьезнее, чем простая передача, скажем, Благовещенска или Хабаровска Китаю. Последнее время наше телевидение привлекает огромное количество драматических актеров, оперных и рок-певцов, классических балерин, третьестепенных писателей, дамских парикмахеров и других визажистов. Часто эти представители выступают и с политическими заявлениями. Не надо. Еще Пушкин сказал, что сапожник должен судить не свыше сапога, а Апеллес — заниматься апеллесовым…”
31 мая, четверг. Утром достал из почтового ящика газету: целый кусок, заканчивающий мою газетную заметку про очень доброго Мишу Задорнова, выброшен. Я думаю, это даже не воля редактора, на которую все ссылаются в таких случаях, а осторожная мысль Анри Суреновича.
17 июня, суббота. Для “Труда”:
“Несколько телеканалов специализируется на показе несчастий и криминала. Взрывы и теракты, дорожные происшествия и аварии, похищение людей. География поразительная — все пять континентов и бочком наша страна с каким-нибудь, скажем, наводнением. В этом сгущении страстей иногда начинает казаться, что мы живем, как все, с тем же объемом происшествий. Я не думаю, что телевидение нас специально отвлекает от внутренних дел, но согласимся, что в этой суете мы порой начинаем не видеть подлинной сути собственных событий. Я не о драке в Думе во время принятия закона о земле. Ну, подрался миллионер и предприниматель Брынцалов с коммунистом Тихоновым во время процедуры. И не такое в Думе видывали. Но, впрочем, если взглянуть, допустим, на фабрику Брынцалова возле подмосковного Электрогорска, можно понять, за что он дрался. С моей точки зрения, Закон о земле, конечно, сделан с прицелом на богатых. Бедные об этом или не думают, или просто на земле живут. Они даже не понимают, чем все это им грозит. В воскресной передаче Андрея Караулова в интервью с саратовским губернатором Аяцковым, пионером продаж, прозвучала даже такая цифра — 9 долларов за гектар! Приехали люди из Израиля и купили не очень дорогую землю, которая в Израиле стоит значительно дороже. Губернатора радует, что купили по закону — с аукциона. Но когда-нибудь мы проснемся и выяснится, что так как не имеем второго гражданства, то вроде бы живем не на родине”.
18 июня, понедельник. Записываю все это глубокой ночью. Внизу под нами, в бывшей квартире генерала, идет капитальный ремонт, и, видимо, рабочие засорили канализацию. Купил квартиру какой-то человек с греческой фамилией. Звоню в диспетчерскую, которая якобы работает круглосуточно. Диспетчерша с голосом тихоокеанской акулы говорит: “Все засоры разблокируются только за счет квартиросъемщиков”. Это значит, слесарь и шагу не сделает, не учуя запашка специальной оплаты. “Вы должны принести заявку, — продолжала акула, — потом пойти в сберкассу, предоставить нам оттуда квитанцию, и уже потом ждите прихода слесаря”. Диспетчерша, как опытная садистка, умышленно, понимая, что я стою или перед хлещущей грязной водой, или перед жерлом воняющей отбросами канализационной трубы, разворачивала передо мной предварительную картину. Стоимость, в том числе и ее услуги, повышалась. Я сразу же понял ее игру, видимо, она в одной команде со слесарями. “А можно ли договориться непосредственно со слесарями?” — спрашиваю я, одновременно раздумывая, в какой форме они делятся — вместе пьют или слесаря приносят своим кормилицам деньгами или коробками конфет. Оказалось, можно. Но слесаря очень важные люди, меньше всех они подвержены капиталистической организации дела: быть тогда, когда нужно клиенту. Слесарь нужен, как акушер быта, всегда. “Заказать” слесаря можно только после 9 часов утра. Рабочий день его превосходительства начинается, как в министерстве. Вот тут я и начинаю вздыхать по канувшим в Лету райкомам. Было хоть кому пожаловаться! Какая оглушительная реакция последовала бы, дозвонись приличный жилец до секретаря! “Ладно, — говорю я весьма вежливо, понимая, что не в два ночи, а лишь в одиннадцать вечера уже напившегося пива слесаря ни за какую плату из его логова не вытащить. Да и зачем ему, собственно, суетиться? Заказчик и клиент никуда от него не уйдут. — Можно я позвоню утром?”
Утром другая женщина-диспетчер, с контральтовым, как и положено в той среде голосом, откликается на мой телефонный звонок. Сразу схватывая экономическую суть проблемы — клиент уже исстрадался и морально готов ко всему, — она вызывает умельца. Умелец не идет. В трубку я слышу ленивые выкрики, утренние клики неопохмеленных работяг, другие бытовые шумы. Чужую неприукрашенную жизнь всегда слушать интересно. Наконец моя благодетельница не выдерживает, на весь подвал она орет. Ее голос и каждый нюанс ее речи отчетливо доносятся до меня. Истошно: “Сергей, ты подойдешь наконец к телефону? Тебе калым предлагают, а ты не можешь двинуться!” Уже ни о какой сберкассе, естественно, речи не идет. Мне окончательно становится виден расклад этой немудреной игры. Разговариваю с Сергеем, он ленив и вальяжен. Он все понимает, но работа с канализационными трубами его не греет. У него наготове какая-нибудь смена вентиля или крана. Он лениво говорит: “Я бы пришел, но идти мне не с чем, нет инструмента, которым прочищают трубы”.
