Вдруг я услышал, как тихо скрипнула дверь. Я притворился спящим. В комнату на цыпочках, боясь разбудить нас, вошла Катя. Она прикрыла окно — брызги перестали лететь на мою подушку. Потом Катя подошла к Профессору, поправила одеяло на его постели и вышла. Форточка осталась открытой, и сквозь нее в комнату лилась прохладная-прохладная струя.

Утром дождь продолжал бубнить по крышам.

Профессор сказал, что это настоящий южный ливень. И откуда он все знает: настоящий или не настоящий?..

Мы сегодня не пошли на море, а только смотрели на него из окна. Море почернело. Огромные волны, грохоча, набегали на берег, как будто хотели смыть и пляж и все кругом. Было очень красиво. Иногда даже казалось, что все это происходит не в жизни, а на картине.

Наши ребята собрались в большой комнате. Здесь Сергей Сергеич и Катя устроили обсуждение повести писателя Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Все мы очень любим эту книгу.

Но мне было не до чтений и не до обсуждений. Ведь сегодня в три часа дня должен начаться большой праздник у ребят в санатории. Неужели дождь помешает нам пойти туда?

Я вспомнил, что обещал Павке прийти пораньше и помочь подготовиться к празднику. Неужели все сорвется? Неужели дождь будет лить до самого вечера?

Но дождь, видно, решил не мешать нам. Часам к двенадцати небо прояснилось, засинело, выглянуло солнце. Дождь постепенно затих.

После обеда я попросил Сергея Сергеича освободить меня сегодня от «мертвого часа». Я объяснил старшему вожатому, почему мне нужно пойти в санаторий немного раньше других.

— Завтра днем примешь двойную порцию сна! — засмеялся Сергей Сергеич.

Я побежал в санаторий. Но добраться до него было не так-то легко. Мне показалось, что дождь затопил весь городок. Он размыл дороги. Всюду были огромные, глубокие лужи. Мне попадались телеги и машины, которые увязли в грязи, буксовали и не могли выбраться. В одном месте было особенно много воды: маленькая речушка, текущая к морю, разлилась и затопила целую улицу. Я снял тапочки и пошел босиком. Вода доходила мне до самых трусов.

Наконец я добрался до санатория и по широкой лестнице взбежал на веранду. В разных концах веранды ребята, как и вчера, готовились к празднику. На стульях лежали какие-то венки, разноцветные ленты, обручи. Но я сразу заметил, что у многих ребят грустные лица. Особенно угрюмый вид был у Павки. Около его постели стояла молодая учительница и о чем-то упрашивала его. А Павка упрямо твердил:

— Сказал — не буду, значит, не буду! Не буду — и всё!

— Вот он всегда так: если решит что-нибудь, не переубедишь его ни за что! — с досадой сказала учительница и отошла от Павкиной постели.

Мне даже стало жалко ее.

— А чего это ты «не будешь»? — спросил я у Павки.

— Выступать не буду. Не хочу и не буду. Что я, артист, что ли? А она заладила: «Расскажи, расскажи…»

— Ты разве собирался выступать?

— Мало ли что было раньше! Я хотел рассказать о том, как Павка Корчагин матроса Жухрая освобождал. Я ведь перечитал вчера эту книгу…

— А почему вдруг перечитал?

— Просто так…

Но я-то хорошо понял, почему он перечитал: потому что я прозвал его «Павкой». Вот почему!

— А теперь все изменилось, — сказал Павка.

— Что же изменилось?

Оказывается, изменилось очень многое: кинокартину, которую так ждал Павка, сегодня показывать не будут. Картину эту в последние дни показывали в совхозе. Из совхоза ее сегодня должны были привезти в санаторий. Уже с вечера приготовили подводу, чтобы утром послать ее в совхоз, но дождь размыл все дороги: ни санаторный грузовик, ни подвода не смогли проехать. А ведь до совхоза не близко — семь километров.

Был один выход — пойти в совхоз пешком. Но кто мог пойти? Шофер и конюх санатория — оба инвалиды. Сестры не могут оставить ребят. Да и не женское это дело — шлепать по грязи. Савелий Маркович хотел было пойти в совхоз сам, вместе с другим врачом. Но идти нужно было босиком, засучив брюки до колен, а у Савелия Марковича ревматизм. Я понял, что, если картину не доставят в санаторий, весь праздник будет испорчен. Что же делать? Как помочь ребятам?

И вдруг я понял! Ну конечно, мы, пионеры, которые взяли шефство над санаторием, должны наперекор всем дождям и лужам пройти в совхоз и принести оттуда кинокартину!

— Павка, можешь выступать на концерте. Можешь! Картина будет. Честное пионерское, будет, вот увидишь!

Не успел Павка спросить, в чем дело, как я, перепрыгивая через лужи, помчался обратно в лагерь. Был «мертвый час», но я поднял всех друзей, и мы тут же устроили экстренный совет.

Я коротко рассказал обо всем. Ребята поддержали меня. Даже молчаливый Мастер произнес целую речь.

Мы решили сейчас же бежать в санаторий. Но тут раздался голос Профессора:

— А как же Сергей Сергеич и Катя? Так они нас и пустят?

На радостях мы совсем забыли о наших вожатых. Разрешат ли они нам в такую погоду пройти по лужам четырнадцать километров?

Меня стали мучить сомнения. Конечно, может быть, Сергей Сергеич и разрешит. Он ведь сам тогда, в беседке, сказал, что нужно поддерживать нашу инициативу. Только он добавил, что ее нужно направлять в русло. Значит, может и не разрешить. А мы должны обязательно, во что бы то ни стало, прямо любой ценой, принести кинокартину: ведь я же обещал Павке, а он, уж наверное, всем ребятам передал, и все они ждут.

Я предложил пойти к Сергею Сергеичу и попросить его, как я просил уже сегодня утром, отпустить пятерых из нас в санаторий. Как будто для подготовки к празднику. Скажем, что картину не привезли и нам нужно подготовить физкультурные номера, чтобы показать их вместо кинокартины. Сергей Сергеич отпустит нас, а мы пойдем в совхоз. Все было очень просто. Но Андрей вдруг взбунтовался.

— Хватит! Врите сами, если хотите, — сказал он, — а мне надоело… Давайте попробуем сказать все как есть. А уж если не пустят, тогда посмотрим.

— Поздно будет смотреть. Мы же раскроем все свои планы, — возражал я.

— Вот еще придумал! — набросилась на Андрея и Зинка. — А если не разрешат? Тогда все пропало. Разве можно так рисковать?

И Витька Панков тоже сказал, что для такого случая вполне можно обмануть и что это будет даже очень честно.

— Честно обмануть? — усмехнулся Профессор. — Да вы забыли, что есть еще на свете сила убеждения. Это великая сила! Мы можем убедить Сергея Сергеич а!

Одним словом, Профессор опять стал умничать. Спорить было некогда, и Андрей предложил решить все голосованием. Мы стали поднимать руки. Трое были за мое предложение, Андрей и Профессор — против, а Мастер воздержался. Значит, было принято мое предложение. Правда, всего одним голосом, но было принято! И зря! Но это я только сейчас понял, а тогда еще не понимал.

Андрей подчинился большинству: не пошел рассказывать Сергею Сергеичу о наших планах, но и обманывать тоже не пошел. А мы пошли — я, Витька Панков и Зинка.

Увидев нас, старший вожатый прежде всего спросил, почему мы разгуливаем во время «мертвого часа».

Я подтолкнул Витьку Панкова, и он начал, размахивая руками, рассказывать о том, как в санатории сорвался показ кинокартины, которую ребята так ждали. Дальше должно было пойти мое сочинение. Но Сергей Сергеич в этом месте оборвал рассказчика и спросил:

— Как это — сорвался показ картины? Почему сорвался?

— А кто же пойдет пешком по воде семь километров туда да семь обратно? — сказал я.

— Как это «кто пойдет»? А для чего же вы брали шефство над санаторием? — вдруг спросил Сергей Сергеич.

Я не поверил своим ушам. И тут же мы все, перебивая друг друга, загалдели:

— Сергей Сергеич, так вот мы и хотели пойти за картиной… Мы же понимаем…

«Хорошо, что еще не успели наврать!» — подумал я.

Для похода мы с Сергеем Сергеичем отобрали самых сильных и закаленных ребят. Решили, что в совхоз пойдут: председатель совета дружины Петро, наш прославленный спортсмен Витька Панков, Зинка, Андрей и я.

— А меня с собой возьмете? — спросил Сергей Сергеич. — Доверяете мне?