— Прощай, красавец. Ступай с Богом. Найдешь, чего не ищешь. Узнаешь, чего не ждешь… — и, завернувшись в шаль, торопливыми шагами направилась к лесу, одарив на прощанье Робера колючим взглядом — будто холодной водой плеснула.

Ошеломленный, Эжен опомнился лишь тогда, когда она скрылась в зарослях: только ветка слегка качнулась.

— Ведьма! — выдохнул через силу граф.

Король промолчал, разглядывая свою ладонь, будто видел ее впервые.

— Едут! Едут! — крики дозорных, наблюдавших за дорогой со стен замка, возвестили о прибытии гостей.

Бернар сам вышел встречать бывшего недруга, с непритворным радушием приветствуя его в своих владениях.

— Рад видеть вас, Эжен. Вы очень возмужали… И друг ваш тоже, — добавил он, кивком головы удостоив Робера. — Надеюсь, граф, вы больше не сердитесь на меня? — спросил с улыбкой и тотчас снова обернулся к Эжену: — Прошу в дом. Сперва отдохните с дороги. Все остальное — после… — и, взяв юношу под локоть, увел за собой — с тем, чтобы лично проводить в отведенные ему покои.

Но пока слуги размещали свиту гостя, два короля уединились для беседы с глазу на глаз в кабинете Бернара.

— Итак, мой друг, хотелось бы знать, что привело вас сюда. Я вполне допускаю, что вы просто решили нас навестить, но думаю все же — у вас ко мне дело, — голос Бернара был мягок и доверителен. Казалось, он подбадривал смущенного гостя.

— Ваше Величество, — волнуясь, заговорил Эжен. — Умоляю, выслушайте меня… — он не мог понять, что происходит с ним, почему перехватило дыхание. — Боюсь показаться дерзким: слишком много зла я вам причинил. И даже ваше великодушие не дает мне право надеяться… — он судорожно глотнул воздух, собираясь с духом, и выпалил, наконец: — Я осмелюсь просить… руки вашей дочери… Мне кажется, я люблю ее, — закончил совсем тихо и замер в ожидании ответа, не смея поднять глаз.

Бернар не отвечал. Наконец, когда молчание сделалось невыносимым, он произнес глухо, глядя в сторону:

— Как вы можете говорить, что любите, если не успели даже увидеться с нею?

— Но я помню… Пять лет назад… — прошептал молодой король, чувствуя всю нелепость своих оправданий и неудержимо краснея.

Бернар как будто вздохнул.

— Это несерьезно, вы знаете сами. Есть разница между ребенком и взрослой девушкой. Вам следует сначала объясниться, а уж затем приходить ко мне. И если намерения ваши не изменятся, и Элиана будет согласна, я не стану препятствовать. Вы ведь это хотели услышать от меня? — он чуть усмехнулся — не то с иронией, не то с легким укором.

— Благодарю вас! — пылко воскликнул Эжен, сам удивляясь своей радости, прорвавшейся столь внезапно.

— Не спешите! — остудили его слова короля: — Последнее слово останется за принцессой, — и, уже провожая его к двери, Бернар добавил: — Вы сможете найти ее в саду.

«А может, все не так уж и плохо? — подумал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре. — Если думать о благе государства, то лучшей партии нам не найти. Элиана — единственная наследница. Выйди она за Эжена, оба трона унаследует мой внук. Королевства наши объединятся, всяким распрям будет положен конец. Все верно… Но как доверить судьбу дочери такому повесе?.. Полно! — сказал он себе. — Стоит ли верить досужим сплетням? Эжен все так же застенчив и мил. И влюблен, хотя прошло столько лет…»

Эжен стоял перед белой мраморной скамьей, и воспоминания одно за другим проплывали перед его мысленным взором.

«Что это со мной? Мне кажется, время закрутилось в обратную сторону, и сейчас появится девочка в розовом платьице и воскликнет: „Мой рыцарь! Почему ты так долго не приходил?“»

Легкий шорох за спиной заставил его обернуться. По дорожке из глубины сада шла девушка. Солнечные блики играли в распущенных волосах. Что-то неуловимо знакомое почудилось Эжену в ее миловидном лице. Дрогнуло, учащенно забилось сердце. Он узнал, несомненно. И встретил ее поклоном — изысканно-вежливым, но и только. Сдержанный взгляд. И слова — холодные и пустые, не значащие ничего:

— Приветствую Ваше Высочество. Вы стали еще прекраснее…

— А вы — еще любезнее… Благодарю, — невозмутимо отвечала она.

Но Эжен уловил в быстром взгляде ее скрытую усмешку. Кровь прилила к лицу: он, только он виноват, что оба оказались в плену дворцового этикета. Разве так следовало начать их разговор?!

— Вы, должно быть, устали в пути, Ваше Величество? — с подчеркнутой вежливостью продолжала Элиана, не замечая его смятения. Или не желая замечать.

И тогда, отбросив условности, король сказал то, о чем думал с самого начала:

— Мы с вами старые друзья, принцесса. Не правда ли? Попробуем обойтись без церемоний, — предложил, смущаясь.

И она, похоже, обрадовалась этим его словам. Улыбнулась, будто сняла надменную маску:

— Я рада вам, мой рыцарь. Но вы ведь в самом деле утомились в дороге. Я это вижу по вашим глазам. Идемте в замок, — и, взяв гостя за руку, мягко увлекла его за собой.

Казалось, она избегает оставаться с ним в саду, избегает объяснения, неизбежного здесь, на столь памятном месте. Что за этим скрывается? Обычная девичья робость? Как бы там ни было, Эжен облегченно вздохнул, радуясь внезапной отсрочке.

«Он, кажется, робеет, — думала между тем Элиана, украдкой поглядывая на своего смущенного спутника. — Он знал, что девочка выросла, но не мог представить себе, пока не увидел. Почему он приехал? Чтобы сдержать слово, данное когда-то ребенку? Но ведь то была шутка, розыгрыш, о котором не стоило вспоминать… И все-таки он здесь. Быть может, как раз потому, что я уже не дитя? И то, что казалось шуткой, выглядит совсем иначе, когда пришло мое время… Или все это было всерьез — с начала и до конца? Только ни он, ни я не отдавали себе отчета…»

Но теперь-то она отдавала себе отчет, проверяя заново детские впечатления. И отмечала придирчиво, что Эжен в самом деле красив, и не зря говорят, будто он любой женщине может вскружить голову. Кому, как ни ей, было об этом знать? Она первая влюбилась в него, еще не догадываясь, что такое любовь, но повинуясь безошибочному инстинкту. И добилась того, чем не может похвастать ни одна из ее соперниц: без труда, без малейших усилий стала его невестой.

А Эжен? Он вернулся, как обещал, — через пять лет, но прежде старался убедить себя в том, что лишь выполняет клятву. И чем сильнее старался, тем меньше верил, испытывая досаду и смятение, но уже понимая, что это сильнее его…

Они поднялись по знакомой лестнице и вместе вошли в обеденную залу. Стол уже был накрыт, и Бернар как раз собирался послать слугу пригласить гостя к обеду. Сели напротив, стараясь не поднимать глаз, но нет-нет, да посматривали друг на друга, чтобы тотчас смущенно отвести взгляд. Ели молча, не расположенные к светской беседе. Сосредоточенно ковырялись каждый в своей тарелке. А Бернар, с интересом наблюдавший за ними, улыбался в усы.

Но вот окончена трапеза. Все встали из-за стола. Поручив гостя заботам принцессы, Бернар удалился к себе. Снова они вдвоем. Тянуть дальше нет смысла. Сейчас они войдут в покои и там, наконец, объяснятся…

«Какой длинный, гулкий коридор… Когда же он кончится?! Пришли… Теперь пора…»

Он не сразу решился нарушить молчание — не мог подобрать слов. А когда все же выдавил их из себя, получилось неуверенно-смущенное:

— Элиана… Я должен сказать… Я прошу вас… — и умолк, окончательно растерявшись. Никогда не изменявшее ему красноречие оставило короля.

И тогда, без тени волнения, сдержанно и спокойно, начала свою речь Элиана:

— Хорошо… К чему притворяться? Мы оба знаем, зачем вы вернулись. Вы считаете себя связанным одним обязательством. Но слово, данное вами ребенку, теряет свою силу — потому что ребенка больше нет. Возьмите, — она медленно раскрыла ладонь, протянула ему кольцо. — Вы свободны.

Он вздрогнул, глядя на перстень, как на змею. Наконец-то к нему вернулся дар речи!