План возник мгновенно, чёткий до последней детали. Собственно, деталей в нём почти не было. Как и особых грандиозных замыслов. Просто отвлечь внимание вандалов и стащить украденное ими.

…И сорвалось всё в первую же минуту. Кто же знал, что трёх идиотов, поверивших в искусственный цокот копыт (копировать звуки живой природы Фелль научилась ещё лет в десять) прикрывал четвёртый. И идиотом он не был.

— Это что у нас за крыса хозяйничает? — услышала она над головой, когда скатилась к костру и беспечно зарылась в оставленное барахло. А уже в следующий миг обнаружила себя болтающей ногами в воздухе, лицом к лицу с премерзким типом, ухватившим её за шиворот и рывком развернувшим к себе. Лицо типа, и без того не вызывающее тёплых чувств, вблизи выглядело ещё более эффектно — заросшее… наполовину. Вторую половину расчертили четыре багровых шрама от виска до угла рта, словно тварь, оставившая метины, решила подарить своей жертве вечную полуулыбку. На которую Фелиша смотрела с нескрываемым ужасом — человек, почувствовав куда направлен её взгляд, высунул кончик языка и быстро мазнул по шраму, словно змея. Ухмыльнулся.

— Нравится, детка?

От кислого дыхания девушка непроизвольно сморщила нос.

— Ну-ну, будет тебе кочевряжиться, — опять ухмыльнулся мужчина, но глаза остались холодными. Быстро обшарили болтающуюся на вытяжке воришку оценивающим взглядом. — Ребята, эй, — порванные губы поджались, выплюнув пронзительный свист. — Сюда, болваны! Я же приказывал не оставлять трофеи.

Плевок под ноги. Выползшие из кустов удостоились пары крепких выражений.

— У нас гости. Скажи, крошка, ты как здесь очутилась?

Фелиша молча оскалилась.

— Неприступная, — ухмыльнулся мужчина. Задумчиво плямкнул губами и неожиданно влепил пощёчину. На щеке расцвёл багровый отпечаток широкой ладони. — Я привык получать ответы и без промедлений, уяснила?

— Мне понравились ваши побрякушки, решила посмотреть на них поближе, — буркнула Фелиша.

Ещё одна пощёчина.

— Не люблю юмористов.

И тогда Фелиша не выдержала — она вообще не любила, когда ею пытались помыкать, тем более так грубо — согнула ногу в колене и не слишком целясь выбросила её в коротком подлом ударе. Державшие девчонку руки разжались, мужик скорчился и осел на землю. Но тут же другие руки скрутили смутьянку и прижали к земле. Верёвки обожгли запястья. Кто-то ткнул выворачивающуюся из рук девушку кулаком в бок. Фелиша задохнулась, скривилась и тихонько взвыла, выпуская взорвавшуюся внутри боль. Её подняли, несколько раз встряхнули и опять швырнули — в этот раз за костёр на палую листву, где лежал мешок с чем-то мягким и явно живым.

— Хороша девка, — заметил кто-то, — на рынке за такую десяток золотых отсыпят.

— Тридцатник, — прохрипел главный. — Старый Хим специализируется на горячих штучках.

Фелиша сплюнула кровь и недавно услышанное от молодцев Диметрия выражение.

— Двадцать пять, — подкорректировал ещё один, включаясь в обсуждение подвалившего счастья. — Сквернавок не сильно жалуют.

— Зато тело хорошее, хоть и без выдающихся объёмов, — её опять сгребли в охапку, явно намереваясь продемонстрировать все достопримечательности. Фелиша червяком закрутилась в жёстких ладонях, извернулась и попыталась тяпнуть бесцеремонные пальцы, уже рванувшие горловину и без того изуродованной рубахи. Ещё одна пощёчина. В глазах заплясали цветные искры странного стального оттенка с золотой радугой.

— Уберите руки, — заорала она. Нет, на самом деле, едва прохрипела заплетающимся языком.

— Вы не поняли, — вкрадчиво прошелестело над самым ухом, — девушка попросила убрать от неё ваши конечности… пока они не превратились в обрубки.

— Гельхен, — выдохнула Фелиша, неожиданно ощутив, как сильно влипла. Четверо мужиков, распускающих руки, пугали её куда меньше наёмника, непонятно откуда узнавшего, где искать запропавшую спутницу. А может и не искал, вернее, вряд ли рассчитывал найти в компании с подозрительными типами и в столь близком контакте — просто набрёл случайно, ведь предупреждал, что пойдёт к озеру рыбы наловить. Даже меча не взял, мельком отметила девчонка, когда зрение вернулось хотя бы отчасти и она смогла сообразить, что стальные искры в россыпи радуг — колючие глаза наёмника с расплывшейся полыхающей багрянцем короной вокруг расширенного зрачка.

Ощетинившиеся ножами бандиты его не слишком смутили. Гельхен бегло осмотрел повреждения — разбитая губа, полыхающие щёки, оборванные рукава и ещё более всклокоченная шевелюра. Но глаза, хоть и мутные, горят — ни слёз, ни истерики, даже страха не читается, только досада, что попалась на горячем, словно кошка у кадушки со сметаной. "Ну, получишь ты у меня…"- широкая бровь многозначительно изогнулась ломаным треугольником, а потом нервы главаря не выдержали и он первым бросился на наглеца.

Фелиша не успела сообразить, что же её защитник сделал: просто было мгновение, когда предводитель бандитов кинулся на наёмника, по медвежьи расставив руки, и следующее, когда он кувырком полетел через голову, ломая кусты на другой стороне поляны. При этом руки его как-то странно помертвели и лапшой болтались вдоль тела. Второго и третьего постигла та же печальная участь — один полетел в весело зашипевший костёр, поперхнувшись криком, когда получил пусть и смазанный, но ощутимый удар ребром ладони по горлу; другой горестно взвыл и схватился за вывернутое плечо. А в следующий миг упал на колени — ноги подкосились от короткого злого удара по голени. Последний оказался проворней друзей — он успел выхватить из травы нож, стряхнуть с него недожаренное мясо и даже приставить его к горлу Фелиши, во все глаза таращащейся на избиение.

— Просто дайте мне уйти, — хрипло сплюнул он.

Гельхен обернулся. Сощурил полыхающие глаза. Фелиша скосила свои на лезвие, всё теснее прижимающееся к её горлу. Кожу защипало и к ключице потекла тонкая алая струйка.

— Лучше бы ты притворился трупом, — тихо шепнул наёмник, стряхивая правой рукой. Звякнул кинжал, загодя припрятанный в рукаве. Тускло сверкнуло лезвие.

И тут Фелиша поняла, что не узнает, чем закончится эта дикая бездумная и совершенно по-дурацки начавшаяся схватка — грязное замаранное жиром лезвие слишком близко от горла… кожу защипало опять и кровь побежала уже между ключицами во впадинку.

Кинжал наёмника полетел на землю быстрее, чем девчонка болезненно скривилась. По удовлетворённому хмыку она поняла, что браконьер доволен сделанным выбором. Гельхен скрипнул зубами, зацепил взглядом янтарные глаза… и опустил долу слишком длинные чёрные ресницы, так контрастирующие со светлыми волосами.

Дальше всё слилось в мутное размытое пятно, окрашенное огнём в горле, свистом в ушах и хрипом… одним, но долгим. Поняв намёк — да нет, приказ! — она юркнула под руку пленившего её громилы, предварительно отдавив ему ногу и нарвавшись на ещё один неглубокий порез. И ещё даже не успев вывернуться, услышала свистнувший мимо уха кинжал — Гельхен не любил полагаться на удачу и предпочитал дублировать оружие, особенно небольшое, а правая рука, левая — его не слишком беспокоило. Он подлетел к ней, не дав упасть на землю, рывком повернул к себе, тряхнул, пробежал пальцами по любу, щекам и изрезанной шее.

— Посмотри на меня, посмотри, — требовал наёмник, стараясь столкнуться с янтарным взглядом.

А Фелиша упорно искала глазами своего недавнего мучителя, но Гельхен старательно закрывал спиной невнятно хрипящего человека.

— Нет, на меня посмотри, Фелль…

Она подняла на него глаза.

— Ты его убил? — ломким чужим голосом тихо прошептала она.

Гельхен неуверенно кивнул, следя за её реакцией. Она скривилась, растирая правую руку.

— Болит? Что они сделали?

Тёплые медовые глаза посмотрели на него.

— Ничего не сделали, просто сильно нажали, а она когда-то была сломана, вот теперь и ноет иногда.

Ответ ему не понравился, мужчина закатал рукав и принялся рассматривать руку на предмет синяков.