Банник возник на старом месте, только не сидя, а стоя. Он в ярости так затопал ногами, что я испугалась за его пятки.

– Так не честно! – завопил он. – Я вас в баню пустил! Я вам помыться позволил! Я вас в свой родной дом…

– Не мельтеши! – прикрикнула Лариска. – Нечего было щипаться!

– Мне положено щипаться, – успокоился вдруг банник, снова переходя на бас. – Мое дело напугать, а ваше – откуп оставить! Так положено! Нельзя традиции нарушать, они не нами придуманы! Давай сюда заколку, раз обещала! – нагло потребовал он, протянув раскрытую ладошку.

– Это за что же тебе откуп? Ты воду носил?! Ты печку топил?! Даже чай пьешь из чужого самовара! – Лариска откровенно издевалась над мелкой нечистью.

– И печенье, между прочим, чужое слопал, – добавила я. – И баньку не ты строил! Скажи спасибо, что тебе жить здесь позволили! Он еще откуп требует, нахал!

– Да я…, да без меня…, – он покраснел от злости, раздув щеки. – Да без меня ваша банька развалится! Вот! – Он, наконец, нашел, что сказать.

– Не развалится, – успокоила его Лариска, – на нее заклятье наложено!

– Какое еще заклятье?! – перепугался банник. – Нет здесь никакого заклятия! Я ничего не чувствую, – он тщательно принюхался, повертев головой в разные стороны. – Врете вы все!

– А ты у Доброжила спроси, – сочувственно кивая головой, посоветовала Лариска. – Он тебе все расскажет!

– Не надо ничего Доброжилу говорить! – запротестовал банник. – Он в последнее время сам не свой! Зачем зазря хозяина беспокоить? Пожалеем старика, а? – заискивающе улыбаясь, предложил он. – Он устал! Он за всех переживает!

– Нам надо подумать, – словно нехотя, проговорила Лариска и сдвинула красиво очерченные брови.

– И откупа не надо! – расщедрился банник. – Пусть у тебя останется! Таким красавицам все к лицу, – перешел он к откровенной лести. – Не будем беспокоить хозяина, а?

– Мы не только красавицы, мы еще и ведьмы! – окончательно припугнула его я.

– Батюшки! Да как же я сразу не признал! Простите великодушно! – залебезил банник, на всякий случай, отодвинувшись подальше, насколько позволял стол. – Чаек горяченький, варенье! Кушайте на здоровье! – он подвинул к нам блюдце с малиной.

– Ну, нахал, – засмеялась Лариска. – Нашим же чаем нас угощает!

– Я его подогревал! – обиделся банник. – Не цените вы заботу! – Он сел на край стола и насупился, болтая ногами.

– Ладно, не дуйся, – сжалилась травница. – Возьми, – она протянула заколку – самый обычный «краб» с приклеенным к нему кожаным цветком, великодушным жестом.

Банник жадно схватил безделушку и, прижав к груди, исчез.

Через пару секунд он возник снова, но уже без заколки.

– Так как насчет хозяина? – робко поинтересовался он. – Жаловаться не будете? – Он скромно поковырял стол большим пальцем толстенькой ножки.

– Тебя как зовут, горе луковое? – вздохнув, спросила Лариска.

– Афанасием кличут, – смущенно потупил глазки банник.

– Давай так договоримся, Афанасий, – предложила травница, – если что подозрительное у дома заметишь, сразу нам скажешь. Согласен?

– Да это мы с большим удовольствием! – обрадовался Афанасий. – Если что, враз доложим!

– Вот и договорились, – заключила Лариска.

Длинно и витиевато поблагодарив нас за великодушие, банник исчез.

Пока мы сушили волосы на освободившейся веранде, мальчишки всем скопом отправились в баню.

Прошли не больше двадцати минут, как оттуда выскочил, наскоро обмотанный простыней, Ванька Королев.

С выпученными глазами и мылом на волосах он понесся по направлению к дому, выкрикивая что-то невнятное.

Испуганная Эльвира Петровна уже бежала ему навстречу с немым вопросом в глазах.

– Колобков! Эльвира Петровна, Колобков со мной связался! – задыхаясь, стал объяснять Ванька, когда Эльвира поймала его посреди поляны. – Он сказал, что ребята попали в плен!

– В какой плен? – одновременно удивилась и испугалась она. – Где они?!

– Он сказал, что в Заречье, рядом с ярмаркой, стоит деревня и там люди!

– Какая деревня?! Какие люди?! – растерялась Эльвира. – Глупости! В зоне нет никаких людей! Что он еще сказал?

– Больше ничего, связь прервалась, – тихо произнес Ванька, как будто сам был в этом виноват.

Подбежали Андрей с Василисой и тут же устроили совещание посреди поляны, предварительно отправив Королева в баню, а нас в дом.

Доброжил сидел на печи и лениво переругивался с кикиморой. Увидев нас, тут же спросил:

– А чего это из-за деревни все переполошились? Чем она такая особенная?

– А ты откуда знаешь? – вкрадчиво поинтересовалась я. – Подслушивал?!

– А чего мне подслушивать? – ни капли не смутился он. – Орали, как сумасшедшие!

– Так что ты по поводу деревни думаешь? – осторожно спросила Лариска.

– А чего об ней думать? – удивился домовой. – Деревня как деревня. Она тут испокон века стояла! Корчма при ней есть и ярмарку, стало быть, тоже там проводят.

– Так не было же никакой деревни! – мы были просто ошарашены словами Доброжила.

– Как это не было?! – возмутился он. – У кикиморы спросите, если мне не верите!

– Была! – подтвердила Анна Ивановна. – Всегда стояла у реки. Там у дороги и названье к вехе приколочено – Пожары. Раньше то она Ручьями звалась, а как несколько домов сгорели, так Пожарами и стала.

– Ничего себе, новости! – переглянулись мы. Ситуация становилась все запутаннее.

В свете последних новостей было решено провести обряд общения с духами.

Использовать состояние измененного сознания предложили наши шаманы – Коля Иванов и Василий Цой. Чего они хотели добиться этим обрядом, я не знаю, но мы должны были использовать все варианты, чтобы узнать, наконец, тайну Зоны.

Васька притащил на поляну свой бубен и заставил всех нас стать в круг. Коля достал какую-то скляночку и что-то накапал из нее в стакан с водой.

– Скорее всего, настойка пейота, – объяснила мне Лариска. – Пейот можно использовать в виде настойки, а можно и сушеный.

– По-моему – это кактус? – вспомнила я.

– Да. Его еще называют мескалито. Сильный галлюциноген, – подтвердила Лариска.

– А разве это не запрещено правилами института? – забеспокоилась я.

– Какие правила? – Лариска посмотрела на меня, как на чокнутую. – Нам бы выбраться отсюда живыми и здоровыми! Неужели ты не понимаешь, в какой опасности мы все?

Выпив настойку, Коля лег на спину, сложив руки на груди.

Васька стал бить в бубен.

Сначала удары были глухими, редкими и ритмичными. Постепенно они стали убыстряться, становясь все звонче и звонче.

Коля как-то странно дернулся и затих. Ритм ударов перестал убыстряться, держась на одной ноте. На слух это действовало завораживающе, хотелось раскачиваться в ритме бубна.

– Я его слышу! – вдруг радостно заявил Ванька.

– Говори вслух! – Эльвира тоже была этому рада.

Ванюша стал рассказывать:

– Он в норе. Нора очень узкая и ему трудно протиснуться. Он изменяет тело. Оно становиться узким и гибким. Он скользит вниз, под землю.

На пути – густо сплетенные корни, он не может двигаться дальше. Тело становиться текучим, как ртуть. Он протекает сквозь корни и двигается дальше. На пути подземная река. Течение несет его к пещере. Он в пещере, ищет выход из нее. Нашел. Впереди свет и зеленая поляна. Кругом цветы. Он видит озеро. Подходит к нему. Тело опять обычное. Вода в озере густая, как мед. Набирает воду в ладони. Вода медленно стекает вниз, меняя цвет – с голубого на зеленый.

На берегу сидит человек спиной к нему. Коля подходит к нему. Человек оборачивается. У него нет лица, только глаза. Глаза янтарно-желтые. Они плавятся и меняют форму. Человек не хочет отвечать на вопросы. Он встает и уходит прочь. Коля растерян, он не знает, как вернуться обратно.

Ритм ударов убыстрился до такой степени, что звуки слились воедино.

Я посмотрела на Ваську. Он побледнел до синевы, не прекращая стучать в бубен с сумасшедшей скоростью.