– А тебе-то какое до этого дело? – огрызнулся я.

Но Алан, не обращая больше внимания на меня, вскочил на обломок скалы и стал пристально вглядываться в заросли кустарника – туда, куда спряталась Софи.

Не колеблясь больше ни секунды, я бросился на него с кулаками. Он был намного здоровее меня, но я застал его врасплох, и мы кубарем скатились с камня. Я не очень хорошо умел драться, но злость придавала мне силы. У меня была только одна цель: дать время Софи надеть башмаки и скрыться. Если она успеет это сделать, он никогда не найдет ее, я был в этом уверен. Придя в себя от моего неожиданного наскока, Алан здорово врезал мне пару раз по физиономии. Это заставило меня на время забыть про Софи и удвоило мою злость. Хрипя и отплевываясь от попадавшего в рот песка, мы катались по берегу, но вскоре силы мои стали сдавать, и он это сразу почувствовал. Все же мне удалось на время отвлечь его и не дать сразу броситься вслед за Софи. В конце концов он уселся на меня верхом и все, что я мог теперь делать, – это защищать от ударов голову. Вдруг Алан издал странный вопль, скорее даже стон, и удары прекратились. Тело его обмякло, я легко выбрался из-под него, протер глаза, огляделся и увидел… Увидел Софи, стоящую рядом с тяжелым острым камнем в руке.

– Это я его стукнула! – с гордостью воскликнула она. – Как ты думаешь, он умер?

Стукнула она его здорово. Он лежал без движения с побелевшим лицом, залитым кровью, однако было слышно его хриплое, прерывистое дыхание, так что она его не убила.

– О Господи! – вдруг всхлипнула Софи и выронила камень из рук.

Мы посмотрели на Алана, потом друг на друга. И у нее, и у меня было естественное желание как-то помочь лежащему на песке парню. Но мы очень боялись.

– Никто и никогда не должен узнать об этом! – множество раз твердила нам миссис Уэндер. – Никто и никогда!

Парень, лежавший у наших ног, знал это. Страх сковал нас намертво, страх этот мешал нам подойти к Алану ближе и попробовать привести его в чувство.

Наконец я поднялся на ноги, взял Софи за руку и твердо сказал:

– Пошли.

Джон Уэндер внимательно слушал наш торопливый, сбивчивый рассказ.

– Вы уверены, что он видел? Может быть, он просто заинтересовался Софи, потому что никогда раньше ее здесь не встречал?

– Нет, – твердо ответил я. – Он видел след.

– Понимаю, – кивнул Уэндер. Меня поразило его спокойное и задумчивое лицо. Он внимательно посмотрел на нас обоих: на расширенные от страха и возбужденные глаза Софи, на мою заляпанную грязью, в ссадинах и кровоподтеках физиономию. Потом перевел взгляд на жену.

– Боюсь, это случилось, родная, – мягко сказал он.

– Джонни… – миссис Уэндер побледнела, руки ее беспомощно опустились.

– Мне очень жаль, Мэри, но это так, ты знаешь. Мы всегда знали, что когда-нибудь это произойдет. Слава богу, что все случилось, когда я здесь. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?

– Очень мало, Джонни. Ты… ты прав, я всегда… всегда ждала этого и всегда была наготове.

– Ну что ж, надо торопиться, – Джон Уэндер встал и подошел к жене. Наклонившись, он обнял ее и бережно поцеловал. Слезы навернулись ей на глаза.

– Ох, Джонни… Ты… ты всегда был так добр ко мне! Ты никогда, ни словом… ни в чем не упрекнул меня за то горе, которое я принесла тебе!…

Он закрыл ей рот своими губами, и несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, а потом оба перевели взгляд на Софи. К миссис Уэндер вернулась ее обычная ласковая улыбка. Она быстро накрыла на стол.

– Скоренько умойтесь оба и садитесь есть, – сказала она нам. – И поешьте как следует, ничего не оставляйте.

Умыв лицо и кое-как приведя себя в порядок, я взглянул на миссис Уэндер и неожиданно для себя задал вопрос, который уже давно вертелся у меня на языке:

– Миссис Уэндер, – спросил я, – если все дело только в пальцах… Почему вы не могли отрезать по одному у нее на каждой ступне? Когда она была еще совсем маленькой? Ведь тогда ей было не так уж больно, и никто не догадался бы, что… что их больше? А?

– Нет, Дэви, – вздохнула миссис Уэндер. – Остались бы следы, люди заметили бы их и рано или поздно докопались бы до правды… Ешьте, ешьте скорее! – заторопилась она и быстро вышла из комнаты.

– Мы уезжаем, – шепнула мне Софи, когда мы доедали пирог.

– Уезжаете? – растерянно переспросил я.

Она кивнула.

– Мама давно говорила, что мы должны будем уехать, если кто-нибудь увидит это. Мы хотели уехать еще тогда… Ну, когда ты увидел…

– Как это?… – до меня только сейчас дошел смысл сказанного. – Вы уезжаете насовсем? Чтобы никогда уже сюда не вернуться?

– Да. Наверно, так, – грустно подтвердила Софи.

Я был очень голоден, но после этих слов мне расхотелось есть. Я сидел и тупо разламывал на тарелке пирог, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Теперь я знал, что там происходит. Я посмотрел через стол на Софи. В горле у меня застрял какой-то ком, который я никак не мог проглотить, и мне с трудом удалось выдавить из себя лишь одно слово.

– Куда?… – хрипло спросил я.

– Не знаю. Наверно, далеко, – тихо сказала Софи.

Мы сидели друг против друга, Софи тихонько всхлипывала, дожевывая пирог, а я все никак не мог проглотить комок, застрявший у меня в горле. Все вокруг казалось мне каким-то пустым, бессмысленным, я чувствовал, что теперь все уже никогда не будет таким, как раньше. Все… Чувство это охватило меня с такой силой, что я с трудом удерживал слезы.

Миссис Уэндер внесла в комнату несколько узлов и корзин. Как сквозь пелену я видел, что она сложила их возле двери и вышла. Потом она вновь появилась и увела с собой Софи. Вошел Джон Уэндер с узлами и свертками. Когда он сложил их у двери и повернулся, чтобы уйти, я вскочил и побежал вслед за ним. Во дворе стояла пара лошадей с поклажей, и я удивился, что их не впрягли в повозку. Когда я спросил об этом мистера Уэндера, он покачал головой.

– С повозкой, Дэви, можно ехать только по дороге, а на лошадях скачи, куда хочешь.

Глядя, как он привязывает тюки к седлам, я неожиданно для себя набрался храбрости и выпалил:

– Мистер Уэндер! А вы… Вы не могли бы взять с собой меня?!

Он на мгновение замер, потом обернулся, несколько секунд мы смотрели друг на друга, и он медленно, с горечью покачал головой. Видя, что на глаза мои навернулись слезы, он положил мне руку на плечо и сказал:

– Зайдем в дом, Дэви.

Миссис Уэндер стояла в пустой гостиной, видимо стараясь сообразить, не оставила ли она чего-нибудь впопыхах.

– Мэри! – окликнул ее Уэндер. – Слушай, Мэри, он… Он хочет ехать с нами!…

Не говоря ни слова, она присела на краешек стула и протянула ко мне руки. Я подошел к ней, не в силах произнести ни звука. Она посмотрела мимо меня на мужа, и слова со стоном сорвались с ее губ:

– Джонни! Ох, Джонни! Его ужасный отец… Я боюсь его!…

Стоя рядом с ней, я отчетливо видел все ее мысли. Они были для меня гораздо понятнее, чем любые слова. Я знал, что она чувствует, знал, как страстно хочет она, чтобы я уехал с ними, и как хорошо она знает и понимает, что я не могу, не должен ехать. Я знал, каков будет ответ, еще задолго до того, как Джон Уэндер произнес первое слово.

– Я все понимаю, Мэри! – сказал он. – Пойми, больше всего на свете я боюсь за Софи… И за тебя. Если нас все-таки поймают, то обвинят не только в сокрытии отклонения, но еще и в похищении ребенка, понимаешь?

– Джонни! Если они отберут у нас Софи, мне уже нечего будет больше терять! Какая разница?!

– Есть разница, родная, – мягко возразил жене Уэндер. – Когда они убедятся, что мы убрались из их района, они успокоятся: пускай за нас теперь отвечают другие. Но если исчезнет сын Строрма, поднимется вой на всю округу, и у нас не останется ни единого шанса. Они нас из-под земли достанут! Это не просто риск! Это – конец!

Несколько секунд она молчала. Я знал, о чем она думает. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она медленно проговорила: