Как первый, так и второй центры исходили при этом из общеизвестного факта сознательной дисциплины в Красной Армии и ее преданности правительству и считали поэтому, что рассчитывать на красноармейскую массу нельзя.
Однако в случае поражения СССР в войне, из чего мы главным образом исходили и на что рассчитывали, троцкисты - командиры Красной Армии могли бы даже отдельные проигранные бои использовать как доказательство якобы неправильной политики ЦК ВКП(б) вообще, бессмысленности и губительности данной войны.
Они также могли бы, пользуясь такими неудачами и усталостью красноармейцев, призвать их бросить фронт и обратить оружие против правительства.
Это дало бы возможность немецкой армии без боев занять оголенные участки и создать реальную угрозу разгрома фронта. В этих условиях наступающих немецких войск блок, опираясь уже на части, возглавляемые троцкистами-командирами, делает ставку на захват власти в свои руки, для того чтобы после этого стать оборонцами».
Сокольников показывает по этим вопросам примерно то же самое. Отвечая следователю на вопрос о том, какие обязательства взял на себя Троцкий перед фашистской Германией и какова тактика троцкистского блока во время войны, Сокольников говорит:
«Троцкий обещал гитлеровскому правительству, что блок будет проводить линию активного пораженчества...
Троцкий указывал, что организации блока должны содействовать поражению СССР всеми имеющимися в их распоряжении средствами. Основными средствами, как указывал Троцкий, должны явиться: диверсия и вредительство в промышленности и прямая измена командиров-троцкистов на фронте».
И последнее из громадного количества показаний всех этих мерзавцев, которое считаю необходимым, товарищи, довести до вашего сведения, - это показания Пятакова от 26 октября 1936 года.
Показывая об имевшей место специальной встрече в Наркомтяжпроме и беседе с Сокольниковым почти по всем основным вопросам работы троцкистов, зиновьевцев и правых, Пятаков, в частности, заявляет:
«Тут же Сокольников рассказал мне о своем плане действия, который сводился к тому, что одновременно с террористическими актами в Москве, на Украине и других пунктах Союза надо использовать воинские части в Ленинградском гарнизоне. Но надо сказать, что в Ленинградском гарнизоне я, за исключением Виталия Примакова, никаких связей не имел и не знал. Я план Сокольникова об использовании воинских частей считал фантастическим, но тем не менее я понимал, что нужен действительно план согласованных действий. Я поэтому предложил собраться всей четверке, о которой я указывал выше, плюс Томский, для того чтобы подвести итоги того, чем мы располагаем, и наметить действительно реальный план на будущее».
Из всего, что я здесь зачитал вам, товарищи, ясно, насколько серьезно троцкистско-фашистская сволочь ставила дело внедрения своей организации в Красную Армию, как вся эта гнусная шайка стремилась использовать Рабоче-Крестьянскую Красную Армию в своих контрреволюционных целях.
Вся деятельность этих фашистских бандитов сконцентрирована на том, чтобы создавать в армии свои группки и ячейки, вылавливать отдельных недовольных лиц и вербовать их на свою сторону.
План этих предателей столь же прост, сколь и мерзок. С одной стороны - готовить террористические акты над членами ЦК и правительства и, если представится случай, приводить их в исполнение, с другой стороны - ждать войны, ждать наиболее острого момента для государства, чтобы потом путем измены, подлого предательства и провокации помогать врагу против своей страны и армии.
Отсюда нужно сделать соответствующие выводы, извлечь, как здесь все товарищи правильно говорили, нужные уроки. Я уже говорил и еще раз повторяю: в армии арестовали пока небольшую группу врагов; но не исключено, наоборот, даже наверняка, и в рядах армии имеется еще немало невыявленных, нераскрытых японо-немецких, троцкистско-зиновьевских шпионов, диверсантов и террористов. Во всяком случае, для того чтобы себя обезопасить, чтобы Красную Армию - этот наиболее деликатный инструмент, наиболее чувствительный и важнейший государственный аппарат - огородить от проникновения подлого и коварного врага, нужна более серьезная и, я бы сказал, несколько по-новому поставленная работа всего руководства в Красной Армии.
Сейчас, может быть, не совсем к месту, но я считаю необходимым, не вводя в заблуждение Центральный Комитет, сказать, что мы, работники Красной Армии, все-таки старались вести свою работу так, чтобы преградить доступ в армию нашим заклятым врагам.
Мы без шума - это и не нужно было - выбросили большое количество негодных людей, в том числе и троцкистско-зиновьевского охвостья, и всякого подозрительного, недоброкачественного элемента. За время с 1924 года, с того времени, как Троцкий был изгнан из армии, за это время вычищено из ее рядов большое количество командного и начальствующего состава. Пусть вас не пугает цифра, которую я назову, потому что сюда входят не только враги, но и всякая мало пригодная для армии публика и некоторая часть хороших людей, подлежавших сокращению. За 12 лет уволено из армии около 47 тысяч человек начсостава. (За это же время призвана в армию из запаса 21 тысяча человек.)
Только за последние три года - 1934-1936 включительно - уволено из армии по разным причинам, преимущественно негодных и политически неблагонадежных, около 22 тысяч человек, из них 5 тысяч человек как явные оппозиционеры.
Причем - я должен об этом сказать, товарищи, - и я, и мои ближайшие помощники проводили эту работу с достаточной осторожностью. Я лично подхожу всегда осторожно при решении вопроса об увольнении человека из рядов армии. Приходится быть внимательным, даже если человек в прошлом был замешан в оппозиции. Я считаю необходимым и правильным - так учит нас тов. Сталин - всегда самым подробнейшим образом разобраться в обстоятельствах дела, всесторонне изучить и проверить человека и только после этого принять то или другое решение.
Частенько бывают у меня разговоры с органами тов. Ежова в отношении отдельных лиц, подлежащих изгнанию из рядов Красной Армии. Иной раз приходится отстаивать отдельных лиц. Правда, сейчас можно попасть в очень неприятную историю: отстаиваешь человека, будучи уверен, что он честный, а потом оказывается, он самый доподлинный враг, фашист. Но, невзирая на такую опасность, я все-таки эту свою линию, по-моему правильную, сталинскую линию, буду и впредь проводить. Я считаю такое отношение к столь серьезным вопросам наиболее правильным, наиболее партийным. Тов. Молотов в своем докладе об этом говорил совершенно правильно. Нужно изучать людей, нужно знать их душу, их способности, повадки, проверять их на деле, на работе, в частной и личной жизни; знать их окружение, среду. Только зная человека по-настоящему, будучи с ним, если можно так выразиться, связан интимно, товарищески, проникая в его душу, в деталях зная его работу, можно более или менее правильно решать, на что способен человек, является ли он тем, за кого его считают. У нас же сплошь и рядом бывает так, что мы верим словам или тех, кто о нем говорит, или тому, что он сам о себе говорит, а лично хорошо не знаем, что он за человек.
Товарищ Сталин неоднократно говорил и часто об этом напоминает, что кадры решают все. Это - глубокая правда. Кадры - все! А кадры Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которым тов. Сталин уделяет колоссально много времени и внимания, являются особыми кадрами. Мы должны постоянно и упорно работать над тем, чтобы эти кадры увеличивались численно и улучшались качественно, чтобы непрерывно повышались их специальные знания и их политическая стойкость и ценность.
Армия располагает по штату 206 тыс. человек начальствующего состава, из которых 107 тыс. командиров, а остальные - политсостав, инженерно-технический, медицинский, ветеринарный, административно-хозяйственный и прочий начальствующий состав. Этот огромный человеческий массив требует к себе очень большого, серьезного и постоянного внимания со стороны руководящих органов армии.
