— Я буду проводить допрос так, как считаю нужным. По правилам, без правил… Какая тут, на хрен, разница? Времени у нас более чем достаточно. Может быть, мистер Стюарт захочет сотрудничать с нами. Ему важно понять наши цели. — Курзон махнул рукой на Годунову, пытавшуюся что-то сказать. — Да, мы пока не знаем, говорит ли он правду. Но у нас есть наркотики. Есть или нет?! Ну так давайте пошлем все эти правила к черту! — Курзон повернулся к Стюарту. — Полковник Годунова большой специалист по пыткам. Я тоже. Но опыт привел ее к другим выводам, чем меня.

— Я запишу свой протест в журнал, — снова подала нежный голосок Годунова.

— Запиши. Мне по хрену.

Стюарту стало любопытно, насколько искренен этот «обмен любезностями». Может быть, это обычная для допросов игра в «плохого» и «хорошего»? Курзон разыгрывает из себя «добряка», а Годунова — «злого мучителя»? Конечно, Курзон накачался наркотиками. Но ведь не настолько же, чтобы полностью потерять контроль над собой. Чувствуется в нем какая-то фальшь, пусть почти и незаметная.

— Мощные, — напомнил Стюарт. — Почему они убивают друг друга?

— Сейчас. — Курзон сосредоточенно нахмурился. — Итак, по нашему мнению, в своей эволюции они свернули на неудачный путь. Аэрозоли помогают им поддерживать высокую солидарность внутри нации. Вернее сказать, внутри племени. Это слово тут больше подходит. Но племена между собой враждуют. А с людьми все будет иначе.

— Господи! — воскликнул Стюарт. — Да вы же хотите сделать из людей довольных и счастливых наркоманов?!

Годунова предупреждающе кашлянула.

— Мы хотим сделаем человечество таким, каким оно всегда стремилось стать. — Курзон продолжал, не обращая внимания на протесты Годуновой. — То есть мирным, счастливым, созидающим светлое будущее. Идеальный общественный строй. Рай для трудящихся. Братство, равенство. От каждого по способностям и так далее. Справедливость. Короче, мы воплотим старые лозунги в жизнь. Они, как оказалось, все-таки верны. А после этого мы протянем руку дружбы племенам Мощных. Наш Председатель займет достойное место в симбиозе людей и Мощных. Дни Дарвина продолжатся. В конце концов не имеет большого значения, кто победит. Веста и Рикот, наш Председатель и их Председатель, все станут одной командой. — Курзон сцепил пальцы обеих рук. — Общее благосостояние, общее будущее.

— Вы не должны держать такую великолепную идею в секрете. Об этом должны узнать хотя бы сотни людей.

Польщенный высокой оценкой Стюарта, Курзон продолжал еще вдохновеннее.

— А мы и не делаем из этого большого секрета. Об этом знает куда больше людей, чем ты думаешь. О В-наркомании знают сотни. Но это лишь общий замысел. А в подробности посвящены не больше дюжины человек на Весте и Рикоте. В нашем распоряжении огромные капиталы. Лучшие химики работают в наших секретных лабораториях, разбросанных по всему доступному для людей космическому пространству. Каждая из лабораторий трудится над своей частью общей задачи, не подозревая ни о конечной цели, ни о существовании других, подобных ей лабораторий. Мы построим свое общество по образцу Мощных. Пройдет лет десять или пятнадцать, и мы достигнем того, к чему стремимся. Как только все увидят наши успехи, так сразу же поликорпы захотят научиться у нас. Они придут к нам на поклон. И единственное, что мы от них потребуем, это присоединиться к нам.

— Вы хотите, чтобы и я присоединился к вам?

— Да, — улыбнулся Курзон. — Возможно, ты окажешься нам полезен для весьма специфичной работы.

— Почему именно я?

— Ты никогда не интересовался, как Мощные готовят своих шпионов для засылки во вражеское племя? Они делают им хирургическую операцию на нервных центрах. После этого шпион становится невосприимчивым к их аэрозолям. От такого потрясения многие сходят с ума. Ведь после такой операции Мощный становится… как бы сказать… индивидуалистом. Не просто индивидуалистом, а психованным диссидентом. Социально опасным элементом, раскольником, способным к предательству. Таким, как ты, мистер Стюарт.

— Вот, значит, какую вы мне роль уготовили! — удивился Стюарт. — Раскольник в раю трудящихся?

— Да. Раскольник в раю трудящихся.

— Мне надо подумать, — улыбнулся Стюарт.

— Я не хочу, чтобы ты думал! — Курзон встал, взмахнул кулаком. — Я хочу, чтобы ты почувствовал это! Почувствовал правоту, убежденность, необходимость этого. — На рубашке под мышками у него проступили темные пятна. — Я хочу, Стюарт, чтобы эта идея захватила тебя.

— Мне трудно что-либо чувствовать, Бригадир-Директор, когда мое тело сдавлено простыней.

Курзон хрипло рассмеялся, прошелся по комнате. Стюарт повернул голову, следуя за ним взглядом. По щеке побежала струйка пота. Курзон остановился у стола, за которым сидела Годунова. Снял нейронаушники.

— Мне даже эти наушники не нужны, чтобы видеть твое несогласие, — сказал Курзон. — Пожалуй, инакомыслия в тебе многовато. Возможно, я поступлю иначе. Я оставлю немного клеток твоего тела для клонирования, запишу информацию с твоего мозга в искусственную память. И буду хранить этот материал до тех пор, пока мне не понадобится такой человек, как ты. Когда ты увидишь обрисованное мною будущее осуществленным, тогда, может быть, ты станешь сговорчивей. Как только материал для клонирования будет готов, в тебе больше не будет необходимости. А теперь полковник Годунова приступит к… К тому, в чем она является большим специалистом. Она выяснит, не морочил ли ты мне голову.

Страх мурашками пробежал по спине Стюарта. Пытать они умеют. Созвездие Ориона в голове затуманилось.

Внезапно раздался мелодичный звонок. Курзон подошел к двери, щелкнул кнопкой переговорного устройства.

— Слушаю.

— В торгпредстве инцидент, сэр, — прозвучал из динамика женский голос с американским акцентом. — Мне надо срочно получить ваши инструкции.

Курзон бросил быстрый взгляд на Стюарта, видимо, желая понять, не имеет ли тот отношения и к этой истории.

Открыл дверь. Вошла высокая женщина — офицер отдела безопасности в полном боевом облачении: бронежилет, шлем, толстые рукавицы, лицо защищено прозрачным бронепластиком. Голос ее исходил из динамика на поясе. Стюарт в срочном порядке восстановил в памяти созвездие Ориона, дабы скрыть свое потрясение.

— В торгпредстве Мощных произошло заражение, — доложила женщина в бронежилете. — Возможно, заложена бомба.

— Срочная тревога! — повернулся Курзон к Годуновой.

— Уже, — ответила Годунова.

И вдруг прозвучали тихие выстрелы. Тяжело повалился Курзон с расплывающимся на груди алым пятном. Голова Годуновой взорвалась багряной пеной.

Женщина в бронежилете подошла к компьютеру.

— Надо стереть все записи. — Пальцы ее застучали по клавиатуре. — Нельзя оставлять им твою информацию.

— Привет, Риза, — слабо улыбнулся Стюарт. — Не ожидал тебя здесь встретить.

— Мне показалось, я твой должник. — Даже бронежилет не мог скрыть ее уверенную, манящую походку.

Разобравшись с компьютером. Риза подошла к Стюарту, начала стягивать с его головы электроды.

— Меня ранили в руку, — предупредил Стюарт. — Осторожнее.

— Вижу. У тебя катетер. — Риза уже расстегивала ремни. — Вынешь иглу сам.

— Спасибо.

Освободившись, Стюарт встал и тут же покачнулся. Выступивший пот холодил голое тело. Стюарт доковылял до столика со своей одеждой, с помощью Ризы оделся. Ремень для подвязки больной руки нашли в соседнем медкабинете. В ремень Риза вложила металлическую болванку.

— Это осколочная граната, — объяснила она. — Если нас схватят, дерни чеку. Это лучше, чем второй раз попасться им в руки.

— Как скажешь, начальник, — весело согласился Стюарт, рассматривая ее лицо под бронированным пластиком. Вокруг глаз Ризы сияли крылья бабочки.