Гармония подняла голову:

— Вот еще тридцать пять…

Иисус сиял.

Она уставилась на его пустые руки.

— Что ты сделал с деньгами, дурак?

— Ничего такого, чего бы он не делал сотни раз до этого, — сказала я. — Ладно, давайте забудем об этих деньгах.

Но Гармония не могла этого так оставить:

— Ты что, так прям всё вышвырнул?

— Я не швырял, я пожертвовал их на благое дело, — ответил Иисус. — Разве ты не знаешь, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу попасть на небеса?

— Опять недержание! — она толкнула Иисуса в плечо, а затем перевернула копилку, пытаясь подогнать свою пятерку обратно к щели.

— Эй! — окликнул её из-за прилавка менеджер. — Ну-ка, положи на место! — Он был здоровый парень и по комплекции напоминал кеглю в боулинге.

Гармония трясла копилку, словно терьер, поймавший крысу. Два цента и металлическая шайба выпали и покатились по полу.

— Я хочу вернуть свои деньги!

— Раз положила, лапуля, пусть там и остается, — менеджер устремился через прилавок, оттолкнул Гармонию и установил коробку на место. Вся мелочь со звоном упала обратно на дно. Пот градом стекал по щекам менеджера.

— Итак, я вызываю полицию или вы трое убираетесь отсюда?

Затем он прищурился, внимательно разглядывая Иисуса:

— Ещё один из этих проклятых святош. Я должен был догадаться. Проваливай из моего заведения! Мы здесь обслуживаем только настоящих людей!

Иисус набычился — так, как это всегда бывало, когда следовало ожидать неприятностей. Если первый Иисус был хотя бы вполовину так же упрям, как этот, Марии и Иосифу пришлось несладко.

— Фарисей! — воскликнул он.

— Отлично, значит, все-таки полицию, — менеджер достал свой сотовый телефон и начал набирать номер.

— Нет, мы уходим, — я схватила Иисуса за рубашку и потащила к выходу. — Видите? Мы уходим.

— Пусти! — Иисус хотел меня стукнуть, но промахнулся. Держу пари, тот Иисус тоже был слабаком, когда дело доходило до драки.

Я трясла его, пока у него скобки на зубах не задребезжали:

— Тебя снова арестуют, и маму удар хватит. Я тебе обещаю: если ты сию минуту не засунешь свою задницу в машину, я расскажу в твоей группе, какая у тебя замечательная коллекция херувимчиков!

Он побледнел.

— Ты этого не сделаешь!

— Хочешь проверить? — я произнесла это с такой холодностью, на какую только была способна.

— Проклятье! — он стряхнул мои руки. — Иногда ты бываешь такой паршивкой!

— Думаю, настоящий Иисус не говорил «паршивка», — вставила Гармония.

— Это потому что он не знал тебя! — он ожёг ее взглядом, от которого впору было расплавиться железу, и зашлепал к стоянке. Гармония обиженно шла сзади.

— Ну, парень, тебя вообще никуда с собой нельзя брать! — сказала я, когда он проскользнул на заднее сиденье.

Мы завезли Гармонию домой, потому что у нее должно было быть свидание. С кем-то, кого она нашла через онлайновую службу знакомств — ничего лучше придумать не могла!

Потом мы поехали домой. Мама уже пришла из магазина и доставала из пакета банки с зеленым горошком.

— Привет, ребята, — поздоровалась она, едва мы переступили порог, — как сегодня прошла Группа?

— Кучка слащавых нытиков, — ответил Иисус. — Терпеть их всех не могу.

— Ясно, — сказала она, как будто так на самом деле и было, хотя, на мой взгляд, ничего ей было не ясно и ждать, что станет яснее, не приходилось. С другой стороны, она купила хлеба вдвое больше обычного, так что кое-что она все-таки об Иисусе знала. Он был помешан на хлебе, а уж про рыбу и говорить не стоит.

— Я к себе в нишу, — сказал Иисус и протопал из комнаты.

— Что-то произошло на встрече Группы? — поинтересовалась мама. — Он еще ворчливее, чем обычно.

— Как ты различаешь? — спросила я шепотом, помогая разбирать содержимое пакетов.

— Бейли, — сказала она, — нам надо быть терпимее к Иисусу. Ему тяжело. У него много обязательств и принципов, которые он должен соблюдать. И он здесь не по своей воле.

— Да, но и не по моей тоже.

— Я знаю, — ответила мама, обнимая меня, — но в конце концов, все образуется. Мы просто должны переждать.

— А это и папы касается? — спросила я. — Он что, сейчас где-то там тоже пережидает?

И естественно, она не нашла, что ответить на это.

Мама легла спать, а я как раз заканчивала свою тригонометрию около полуночи, когда через кухню прошмыгнул Иисус, закамуфлированный в чёрные кожаные штаны и чёрную же футболку. Я с раздраженным стуком положила карандаш на стол.

— Куда это ты собрался?

— Не твое дело, — ответил он. — Возвращайся к своему тупому домашнему заданию.

— Как смешно! — скривилась я. — Сейчас живот надорву.

Он ничего не сказал, просто отпер дверь и исчез в ночи. Прекрасно, подумала я, просто прекрасно. Когда завтра утром его не окажется дома, мама во всем обвинит меня. Я взяла ключи и последовала за ним.

Поравнявшись со следующим домом, Иисус зашагал по дорожке, не оглядываясь. Я шла за ним до парковки возле продуктового магазина, через шесть кварталов от нашего, а затем спряталась за телефонным столбом на другой стороне улицы и принялась наблюдать.

На стоянке было припарковано много машин, несмотря на то, что магазин уже несколько часов как был закрыт. Собралось больше Иисусов, чем я когда-либо раньше видела в одном месте, — по меньшей мере тридцать — они кучковались, смеялись и болтали, совсем как обычные люди. На большинстве была одежда из черной кожи, и наш очень хорошо вписывался. Сейчас он выглядел счастливым.

Мне показалось, что я заметила девушку в середине толпы, а все остальные были сплошь клоны. У меня мурашки пробежали по коже, когда я обнаружила, что на каждом болтался крестик — либо на цепочке на шее, либо в ухе. Некоторые крестики были даже с драгоценными камнями и мерцали в свете уличных фонарей. Это было поистине жутко. В смысле, если бы я была Иисусом, то уж крестик стала бы носить в последнюю очередь.

— Ну что ж, давайте начнем! — над общим гулом раздался голос одного из них, и разговоры стихли. — У кого пробный экземпляр?

— Вот она! — ответил кто-то и вытащил вперед за руку девушку. У нее были черные волосы «шипами», совсем как у Гармонии.

— Пусти! — крикнула она высоким, писклявым голосом, и я поняла, что это и есть Гармония, втиснутая в свое самое узкое и короткое черное платье. Мои пальцы впились в телефонный столб. Что она делала с этой ватагой? Ей же даже наш Иисус не нравился.

И еще у нее была тонна лиловых теней на веках.

— А где музыканты? — спросила она, с тревогой оглядываясь.

— Ну же, давайте убьем её, — сказал высокий Иисус в возрасте. Он взглянул на свои простертые пальцы. — Я чувствую, что сегодня я могу это сделать.

— У каждого будет возможность, — произнес другой Иисус. Он был одет в красную кожу, а его крестик был усыпан рубинами.

— Что значит «убьём»? — Гармония старалась опустить свою облегающую черную юбку пониже. — Ты сказал, мы пойдем на вечеринку.

Отвратительное фырканье прокатилось по толпе.

— А это и есть вечеринка, — заметил кто-то. — Точнее, вечеря!

Все засмеялись еще громче.

— Я иду домой! — в голосе Гармонии послышались слезы. — Вы все именно такие идиоты, как я и представляла.

— Ну давайте, ребята, — сказал парень в красном. — Мы не можем воскресить ее, пока она жива. Давайте покончим с этим!

Гармония попыталась пробиться через толпу, но несколько Иисусов поймали ее за руки. Я закрыла глаза и постаралась собраться с мыслями. Самым лучшим было бы позвонить в 911, но я оставила мобильник дома заряжаться. Даже если я сейчас со всех ног кинусь домой, полиция не успеет добраться вовремя.

«Думай, Бейли, думай!» — говорила я себе. «Ты практически всю жизнь прожила под одной крышей с Иисусом, хоть какую-нибудь идею!» Гармония завизжала, и я бросилась через улицу.

— О, какое мужество! Да, настоящие мачо! — сказав это, я сунула свои дрожащие руки в карманы. — Газетам понравится!