Еще несколько существ, вооруженных длинными поблескивающими мечами, перебрались с судна к подножию пирамиды. Пол торопливо подсадил мальчика на нижнюю развилку дерева и осторожно вскарабкался следом.
Отсюда им удалось разглядеть, что судно – нечто вроде баржи длиной в добрую треть островка, резной и пестро изукрашенной, с приподнятой кормой и будкой мостика посреди палубы. Факелы в специальных подставках полыхали вдоль всего борта. К немалому облегчению Пола не все гости оказались столь звероподобны, как первое существо. Видимо, мордастый и его приятели были матросами. Остальные сходящие на берег куда больше походили на людей, отличаясь, впрочем, необычайно высоким ростом. Все они, вооруженные кривыми мечами или длинными копьями, были облачены в броню.
Быстро осмотревшись – а вели они себя, отметил Пол, чересчур уж осторожно для столь многочисленного и до зубов вооруженного отряда, занявшего маленький остров, – сошедшие на берег помахали своим товарищам на борту. Пол подался вперед и осторожно раздвинул листву, чтобы лучше видеть происходящее. И когда из палубной каюты-будочки вышел ее обитатель, едва не рухнул вниз от изумления.
Она – а это оказалась стройная женщина ростом не ниже воинов – ослепила Пола невероятной красотой, заметной невзирая на полумрак и лазурный – в лунном сиянии – оттенок кожи. Шла она, потупив очи, но в осанке ее угадывался горделивый вызов. Роскошные темные волосы были зачесаны наверх и скреплены мерцающей драгоценными камнями диадемой. И – самое удивительное – с плеч до самой палубы свисали крылья, точно прозрачный изукрашенный всеми цветами радуги шлейф, блистающий под луной.
Но было еще кое-что, изумившее Пола. Он знал ее.
Пол сейчас не смог бы сказать, когда и где встречался с ней, но он знал эту крылатую женщину, и узнавание оказалось столь же быстрым и полным, как если бы он увидел собственное отражение в зеркале. Пол не помнил имени женщины и прочих связанных с нею обстоятельств, но он знал ее, и знал также, что неведомым образом она связана с ним, дорога ему.
На плечо Пола робко легла детская ладонь – Гэлли уже начинал тревожиться. Пол перевел дух и поймал себя на том, что готов заплакать.
Шагнув с высокого борта на сходни, услужливо сброшенные длинномордыми матросами, красавица неторопливо прошествовала на берег. Платье, сшитое из бесчисленных полупрозрачных лент, окружало ее облачком тумана, сквозь которое смутно просвечивали длинные ноги и стройное тело. Солдаты маршировали за ней, держась вплотную: как бы оберегая на случай нападения, – но по некоторой скованности движений красавицы Пол предположил, что блистающие мечами воины скорее ее тюремщики, нежели почетная стража.
Преклонив ненадолго колена перед пирамидкой с сигнальным костром, женщина двинулась по мощеной дорожке к строению, где недавно прятались Пол с Гэлли. Костлявый тип в длинной мантии, помогавший пленнице спуститься с шатких мостков, теперь следовал за ней в двух шагах. Пол был настолько очарован грацией движений красавицы, настолько захвачен мучительными попытками вернуть себе утраченные воспоминания, что только теперь, когда она оказалась прямо под ним, сообразил вдруг: еще минута, и визитеры обнаружат в часовне следы пребывания незваных гостей. Что тогда? Ведь на таком маленьком островке негде спрятаться.
Возможно, он выдал себя с перепугу неосторожным вздохом, а может, причиной тому оказался не чуткий слух красавицы, но какой-то иной, неизвестный Полу орган чувств, – во всяком случае, проходя под деревом, она подняла голову и увидела его. Их взгляды встретились лишь на краткое мгновение, но Пол понял – она узнала его. Немедленно опустив глаза, дабы не привлечь внимания сопровождающих, пленница проследовала дальше. Пол затаил дыхание, когда под ним проходили стражники и тип в мантии, но никто из них наверх не взглянул. Дождавшись, пока шествие приблизится к холмику с часовней, он как мог тихо спустился с дерева, подхватил прыгнувшего следом Гэлли и направился к ближайшему берегу. Уже у воды он услышал вопль ярости из часовни: стража и доходяга в мантии обнаружили следы воров, осквернивших святыню.
Сразу вслед за этим из-за деревьев донесся топот множества ног. Беззвучно опустив мальчика в воду, Пол скользнул за ним. Стражники перекрикивались, шаря в рощице в поисках злоумышленников; с борта судна к ним на подмогу спешило подкрепление.
Гэлли терпеливо ждал, уцепившись за низкий береговой уступ. Тихонько подплыв к нему, Пол шепнул словцо на ухо. Мальчик понимающе кивнул и поплыл к барже. Стараясь производить как можно меньше звуков и не высовываться, Пол двинулся следом. Всего два стражника на корме, опершись на копья и внимательно прислушиваясь к шуму на острове, продолжали караулить судно. Пол и Гэлли бесшумно проскользнули у них под носом к дальнему борту и укрылись за ним. Пол обнаружил подходящий выступ над ватерлинией в затейливо изукрашенном резьбой борту, Гэлли же крепко ухватился за его рубаху. Оба повисли в тени судна, чуть колыхаясь в такт мелкой волне, и стали ждать.
Наконец, после безуспешных поисков, стражники стали возвращаться. Пол принялся гадать, останутся ли они на острове, но тут женский голос, донесшийся с борта судна, положил конец его сомнениям. Он едва успел ухватиться за выступ поудобнее, как судно отчалило. Он сам дивился собственному бесстрашию (или безумию?), побудившему его окунуться вместе с мальчиком в ту же реку, где всего несколько часов назад их атаковало неведомое чудище. Неужели встреча с женщиной настолько помутила его сознание? Он знал лишь одно: нельзя позволить ей уплыть, ускользнуть вот так запросто. Гэлли, казалось, совершенно успокоился, но Пола не оставляло чувство, что он каким-то образом предает доверчивого мальчугана.
Небо оставалось темным, в нем по-прежнему царила парочка диковинных лун. Баржа неспешно, но неуклонно продвигалась навстречу медленному течению. Держаться за борт оказалось делом не столь трудным, сколь утомительным, и Пол решил на всякий случай подстраховаться. Потянувшись за брючным ремнем, он обнаружил, что одет совсем иначе, чем прежде, когда входил в эту самую реку впервые. Пол попытался разложить по полочкам события последних часов, но с тревогой обнаружил, что припомнить может удручающе мало. Они с мальчиком бежали из Восьми в Квадрате, спасаясь от женщины в красном и еще какого-то куда более жуткого существа – и это все. А еще раньше он участвовал в какой-то ужасной битве, но это, кажется, было где-то в другом месте? И во что же именно он был одет прежде, если так уверен теперь, что костюм переменился?
На нем оказались мешковатые штаны и нечто вроде кожаного жилета без рубахи под ним. Пол не мог припомнить, был ли он обут, когда впервые достиг островка, но сейчас – определенно бос. Однако, обнаружив на себе длинный пояс, дважды обмотанный вокруг талии, Пол прогнал из головы все прочие мысли как несвоевременные, стащил его и набросил петлей на один из выступов в резьбе поближе к урезу воды. Убедившись, что ремень держится надежно, Пол обвил им себя и мальчика и прочно затянул его, прижавшись спиной к борту. Только теперь он мог позволить себе расслабить изрядно натруженные за время плавания мышцы.
Баржа продвигалась вперед, колыхаясь в такт плеску падающих в воду весел. Полу стало чудиться, что он давно уже превратился в некую водоросль, намертво прилепившуюся к деревянному борту. Голова спящего мальчика нежно тыкалась ему в подбородок. Ласковая волна нагнала неодолимый сон и на самого Пола.
Его разбудило покалывание во всем теле. Когда Пол, пытаясь спросонок отмахнуться от невидимых жал, забарахтался в буксирной петле, темное небо внезапно полыхнуло зеленью, а водная гладь стала медно-оранжевой. В воздухе затрещали статические разряды. Половина русла реки разом обнажила дно, как если бы из воды выдернули вдруг нечто невообразимо огромное, – но другая половина осталась незыблемой, и это кошмарное зрелище тянулось бесконечно долгие секунды. Граница меж двумя половинами казалась каменно твердой, точно вода обернулась вдруг стеклом. Невидимые жала впились в самое сердце, и Пол закричал. Ему отчаянно вторил проснувшийся и насмерть перепуганный Гэлли. Небеса скрутились на миг, озарившись ослепительным мертвенно-бледным сиянием, затем развернулись – и боль ушла так же внезапно, как возникла. А вода в реке снова стала единым целым – ни волн, ни даже мелкой ряби.
