Я как-то сунулся в одну из этих контор в надежде хоть попробовать метлой и лопатой заработать на какую-никакую жизнь, но там, видимо, еще надеялись на возврат к прошлым жирным временам, и мне без предисловий заявили, что мест нет.
Сквер был пуст. Остальные горожане не разделяли нашего романтического настроения, и кто-то из них сейчас шастал по оскудевшим оптовкам, кто-то осматривал дачи, намечая грядки под картошку и капусту, а кто-то просто сидел дома, уставившись в телевизор в ожидании, когда умный дядя скажет, что все скоро будет хорошо. Оно и так все замечательно: котировки растут, проценты увеличиваются, показатели выше прошлогоднего уровня. Вся эта байда меня лично очень сильно настораживала. Они сейчас вели себя, как кровососущие, которые во время укуса впрыскивают какую-то обезболивающую хрень, чтобы его, этого укуса, не чувствовалось.
Больно бывает потом…
Поставив ногу на грязную лавку, я зашнуровал развязавшийся шнурок и заметил, что Женя смотрит в сторону ларьков с побитыми прошлой ночью стеклами. Посмотрел туда же.
По замусоренной дорожке вдоль ряда обпиленных тополей какой-то джигит пинками гнал мужичка средних лет, который еле-еле держался на ногах. Это Салех из кафешки 'Камелегдан', что мирно сосуществовала рядом с книжным магазином в торце нашего дома.
Салех явно развлекался. Уж не знаю, что ему надо было от бедолаги (может денег задолжал, а может просто за выпивку не расплатился), но скорее всего проблема уже была решена, и гость из солнечного Баку явно наслаждался своей неограниченной властью над 'бессловесной скотинкой'.
Не знаю, что на меня нашло. Обычно я не играю в защитника всех обездоленных и угнетенных, но тут подошел и вежливо попросил Салеха отъебаться от алкаша. Наверное перечитал форумов, с бесконечной болтовней о том, как бы мы им дали, если они бы нас догнали.
– Э-э. Слюшай. Иди куда шел. Не твое дело, да? – Салех с ленцой сплюнул мне под ноги. Оценив, как я туплю, он еще раз отвесил пинка что-то мычавшему мужику и, сделав пару шагов за ним, замахнулся для нового. Я наконец сдвинулся с места, Женька попыталась ухватить меня за рукав, но синтетическая ткань куртки скользнула у нее из руки.
– Хорош уже, кому говорю. – моя рука легла на плечо Салеха. Привыкший к полному похуизму москвичей, он удивленно посмотрел на меня и резко, без замаха двинул под дых.
Было не столько больно, сколько обидно. И вот всю эту обиду, всю накопившуюся за последние годы злость я вложил в короткий и мощный удар справа. Драться совсем не умею, в армии не служил, в спортивные секции не ходил, но сейчас получилось на удивление хорошо. Салех не отлетел на три метра назад, как в голливудских фильмах, а просто закатил глаза и осел возле лавки, на которой уже пристроился тот самый мужичок.
Я потряс алкаша за плечо, но в ответ услышал все тоже самое 'бе-ме'.
Пришлось тащить придурка в теплый подъезд. Иначе околеет здесь или очнувшийся Салех отделает по серьезному, сорвав на нем зло.
Всю дорогу, пока тащил за шкирку мужика, уставившегося стеклянным взглядом перед собой, Женька обиженно сопела сзади. Прогулка была испорчена. Настроение тоже.
12.04.2024 г. Москва
Наутро по дороге к метро на всякий случай обошел по большой дуге вход в 'Камелегдан'. Издалека было видно, что посетителей там не ждут, а все столики заняты земляками Салеха. Причем все стулья были развернуты в сторону барной стойки, возле которой сидело трое пожилых азербайджанцев. В зале царило оживление. Выступал невысокий худой тип с характерной горбинкой на носу. Он размахивал руками и говорил, говорил. Словно что-то доказывал своим соплеменникам.
Профсоюзное собрание у них что ли? Ну, черт с ними. Не заметили и ладно.
Я поглубже натянул шапку и заторопился на работу.
– Эй, Миха, чего тормозишь? Давай разливай, – Марат сунул мне в руки еще одну бутылку шампанского. – Сперва дамам.
И как ему удалось достать все это великолепие?
На покрытых девственно белыми листами столах, освобожденных от офисной техники и сдвинутых вместе, вперемешку лежали уже сто лет не виденные мною фрукты, вскрытые упаковки мясных, колбасных и сырных нарезок, коробки дорогих шоколадных конфет. По центру, в окружении пакетов с соком, стоял настоящий торт. Три вишенки на белоснежной шапке из взбитых сливок – классика.
Сладкое я раньше особо не жалован. Но с тех пор, из-за бугра как иссяк поток сахара, пастеризованного молока и всего остального, тортики, пироженки и прочие сладости, выставленные в витринах магазинов в центре Москвы, так и притягивали взгляд. Толку-то что? Вот такая, например, штуковина теперь обошлась бы мне едва ли не в треть зарплаты, которую еще нихрена и не платили.
– Марат, ты банк ограбил что ли?
– Вроде того, – он засмеялся, довольный произведенным эффектом. – Ну, народ, не стесняемся, не стесняемся. Все свои. Налетаем. – Марат подтолкнул к столу сисадмина Шурика, как и остальные, в нерешительности топтавшегося возле накрытой поляны. А с тебя, Мишаня, тост.
– А… Да, – я поднял пластиковый стаканчик и на секунду задумался. – Совет вам, да любовь… А если серьезно, очень рад за вас. Честно говоря, не ожидал, что решитесь в такое время… Да что это я? Наверное, именно сейчас и нужно… В общем поздравляю.
– Принимается, – залыбился Марат. Я махнул шампанское залпом и, поморщившись от ударивших в нос пузырьков, потянулся пластмассовой вилкой за куском ветчины.
За шампанским последовал коньячок. Это конечно не правильно, но отчего-то в этот вечер захотелось наплевать на все правила. Живительная влага согрело нутро, огонь побежал по венам и народ за столом раскрепостился, зашумел. Посыпались шуточки, кто-то принялся подкалывать Марата насчет потомства. За окном тревожно завыла сирена, кто-то закричал, но на это уже не обращали внимания. Закуска таяла на глазах, но тут же чудесным образом появлялась вновь. Пирушка набирала обороты. Во все динамики орала мыльница, кто-то танцевал, кто-то, стараясь перекричать музыку, доказывал соседу то, о чем завтра и не вспомнит. Все, как в старые добрые времена. Спасибо тебе, Марат!
Расходиться начали ближе к полуночи. Мы с приятелем отчаливали последними. Хряпнули на дорожку, и я поперся закрывать соседний кабинет, а когда вернулся, застал Марата, засовывающего в мою сумку всякую снедь.
– Послушай, не надо…
– Тебя спросить забыли. Ты вон о своей Женьке совсем не думаешь. Давай лучше помоги.
– Почему это не думаю? Ик. – Я еще раз икнул и достал из-за пазухи два апельсина.
– Короче слушать ничего не желаю, – Марат подхватил заметно потяжелевшую сумку и направился к двери. – Ты тут выключай и закрывай все, а я пошел машину греть.
– Мы что, э-э-э… Поедем что ли?
– Ясное дело, что не полетим, – и пока я переваривал эту новость, Марат Казимирович скрылся в коридоре.
– Слушай, чего-то ты странный какой-то последнее время? – со свойственной мне пьяному прямотой спросил я теперь уже бывшего своего начальника, когда мы выезжали на проспект. – Ну женился, ну из Москвы сваливаешь, но на фига деньгами-то сорить и бухим за руль садиться. Не узнаю тебя, Марат. Как будто тебе все по фигу.
– Почти угадал. Мне все теперь по барабану ЗДЕСЬ. – Он сделал ударение на последнем слове. – Хату я свою уже продал, с этой шабашкой нашей покончил, чего и тебе советую. Все. Больше меня тут ничего не держит.
Я надолго замолчал, обдумывая услышанное.
Вот ведь жук. До последнего темнил. Ну теперь понятно почему бабками расшвыривается. У них там под Казанью жилье сущие гроши стоит. Хотя я бы все равно перевел в Евро, и под подушку.
– В еврики я уже часть бабла перевел, – будто угадав мои мысли, нарушил тишину Марат. – А на остальное куплю кое-чего кое-где.
– Фр-р-р. Ну и покупай, тоже мне Джеймс Бонд. Не интересны совсем мне твои тайны Мадридского двора. – на меня накатила пьяная обида. – Все вокруг такие таинственные, все чего-то знают, что-то не доступное нам, лохам.
