– Я Перхс, вожак Вепрей, – говорит рослый котгоблин.

А то и так не видно – по одежде и по оружию. Носить священный топор только вождь право имеет.

– Я Хентрехс, первый одмин Вепрей, – вторит вождю одетый в плащ из перьев старик. – Что понадобилось Высшему от его сыновей?

Дон кривится, я откровенно скалюсь. Котоухие поглядывают в мою сторону с неодобрением, но замечаний не делают. Мало ли почему человек улыбается, может, оттого что их, любимых, в лесу встретил?

– Ничего, – честно отвечает эльф. – Мы следуем своим путем, вы – своим.

– Кстати о путях, – вмешиваюсь я на почти чистом котгоблинском. – За нами тут толпа лягушек прет, не желаете с ними пообщаться?

Лягушками, ежели кто не понял, коты называют гоблинов. Потому что зеленые, если вдруг кто опять не понял.

Маги и эльф вздрагивают от неожиданности, на меня глазеют с удивлением. Котоухие своему языку мало кого учат, напротив, тщательно скрывают его от чужих ушей. Но – когда ты в плену полгода живешь, язык освоить нетрудно. Особенно, если тебе палкой по спине гладят за каждый непонятый приказ (а толмача звать, ясно, никто не озаботится).

– Что свяй делает в компании Высшего? – интересуется вожак.

Свяй – это по-ихнему грязный, есть у них животинка такая домашняя, вроде нашей свиньи, тоже грязь любит.

– На себя посмотри, рожа, – вежливо отвечаю я и, переходя на кошачий, объясняю Перхсу, куда ему следует засунуть язык, если он не хочет, чтоб эту часть тела ему банально отрезали.

Маги и Медвежонок смотрят на меня с ужасом, эльфа происходящее не волнует.

На самом деле все не так страшно, как кажется. Оскорбления среди котгоблинов – дело традиции, своего рода проверка на вшивость. Ответь я по-другому – и признал бы себя в глазах котоухих низшим, и мнение мое уже никого бы не волновало. Кто отстоит свое «я» – молодец, кто прогнется – с тем и говорить не о чем.

– Что мой друг делает в компании Высшего? – повторяет свой вопрос вожак.

Чувствуете разницу? То-то же.

– Я брат его вожака, – высокомерно бросаю в ответ.

Котгоблин озадаченно смотрит на меня, потом на эльфа, тот кивком подтверждает правдивость моих слов. Теперь все коты смотрят на меня просто-таки с благоговением. В их глазах человек, сумевший породниться с Высшими (да еще с самим вожаком!), практически подобен богу. Того и гляди жертвы приносить начнут и девственниц приводить, чтоб от меня полубогов зачали. А девиц я ихних видел, видел… хрен какая из них полубога родит.

Негромко рычит обнюхивающий меня котокот. Не на меня, в ту сторону, откуда мы пришли. Вожак реагирует мгновенно, жестами показывая, кто из его воинов где должен находиться. Нам же предлагают идти своим путем, что мы с охотой и делаем.

И вовремя. Минуты через три после нашего ухода слышим рычанье боевых псов, вопли гоблинов, боевые кличи котоухих. Гулкий рокот барабанов сплетается с истеричным визгом трещоток. Судя по всему, ребята друг друга нашли, и теперь им точно не до нас.

– Может, вернемся, поможем? – нерешительно предлагает Медвежонок. Действительно, как же так, драка случилась, а мы отчего-то не участвуем.

– Кому? – язвительно вопрошаю я, и Медвежонок затыкается.

В самом деле, чем котоухие лучше зеленых? Разве что пленных не едят, за что им моя огромная человеческая благодарность.

– От гоблинов точно подальше держаться нужно, – покачивает головой Релли. – Кудесники… это просто нечто! Вроде бы и Силы особой нет, и умения ни на грош, а все мои чары вдребезги разбивает, просто ужас какой-то!

– Может, это из-за ауры Злого леса? – предполагает господин Излон.

– Скорее всего, – кивает головой девчонка, и мне этот жест не нравится.

Как-то она покровительственно кивает, как взрослый малышу несмышленому.

– Передохнуть бы? – жалобно просится Медвежонок.

Ему уже лучше, морда приобрела естественный цвет, воздух больше не хватает зубами, а просто жадно вдыхает.

– Сейчас, только подальше отойдем, – неожиданно легко соглашается эльф. – Им не до нас уже, но те, кто проиграют, могут случайно наткнуться, когда побегут с поля боя.

– А за ними и победители, – хихикает Релли. – Что еще хуже.

Идем в молчании, все уже вымотаны до предела. Кроме эльфа, эти по лесу ходить-бегать могут, пока от старости не помрут. То есть вечно. Даже маги спотыкаются, наверное, перестали работать чары выносливости, или что там они на себя наложили.

Я же, наоборот, слегка посвежел. То ли второе дыхание пришло, то ли Лес энергией поделился, за эльфа приняв.

– Привал, – командует эльф, и мы дружно падаем на траву.

Зажечь костер никто не предлагает, каждый понимает, что, брякни он такую глупость, за сушняком его же и пошлют. Медвежонок вяло жует мясо, уткнувшись взглядом в клочок безоблачного неба, эльф какие-то корешки харчит. Господа маги прихлебывают из фляжек (серебряных, между прочим, наверняка каждая с полдеревни стоит), о чем-то негромко переговариваясь. Навостряю слух – обсуждают котгоблинов.

Интересно, мол, что у них кудесники умеют, а ведь что-то умеют, раз зеленые их до сих пор под корень не вырезали.

Это слушать мне неинтересно. На что способны, а на что нет кудесники котоухих, я прекрасно представляю. Видел, так сказать, в действии. Поэтому достаю мех с разбавленной эльфийской травяной настойкой и мелкими глотками пью. В тело тут же вливаются новые силы, откуда-то появляется зверский аппетит, и я принимаюсь набивать желудок наперегонки с Медвежонком.

– Я отлучусь, – говорит эльф. – Надо отыскать тропу, со всей этой беготней мы здорово отклонились в сторону.

– Давай, – вяло машу я рукой.

Мне бы насторожиться, вспомнить, чем последняя такая отлучка закончилась, но после еды хочется малость вздремнуть, и я проваливаюсь в короткий беспокойный сон.

Я снова в плену у котгоблинов, с привычной опаской кошусь на моих мучителей. Я для них свяй, грязный, а значит, никаких прав не имею. Любой может, проходя мимо, пнуть ногой в живот – просто так, чтоб не расслаблялся. Но это еще полбеды, взрослые особого вреда не причинят, ну, пнут раз-другой равнодушно, ну, накажут за плохо сделанную работу. Куда хуже дети. Дурные котята могут и камнями закидать, и уж они-то не остановятся, пока насмерть не уделают или кто из взрослых не вмешается. А самих их и пальцем не тронь, я однажды попробовал, так наказали, два дня кровью харкал, встать не мог. Нет, к мелким лучше не приближаться, себе дороже.

Взулф, один из воинов, пинает меня под ребра. Не сильно, так, для острастки, чтоб место знал. Котоухие вообще пинают не больно, потому как сапоги не носят. Зато, если когти выпустит, тогда держись, удачным пинком может и живот вспороть.

– Пойди воды принеси, – говорит.

Мгновенно подхватываю ведра, бегу к речке. Малышня замечает, вопит вдогонку, но следом не бежит – сейчас у них игра позанимательнее. Да и куда интересней подстеречь меня на обратном пути, когда с полными ведрами возвращаться буду.

Спешу, тороплюсь, если чуть запоздаю – накажут. По крутому обрыву сбегаю к реке… и застываю в оцепенении. У самого берега качаются на воде два плота, возле которых копошатся гоблины. И еще добрый десяток подплывает по реке.

Осторожно отступаю назад. Не заметили, кусты надежно закрывают меня с реки. Только как выбраться обратно?

«А зачем тебе обратно? – спрашивает внутренний голос. – В кустах можно прекрасно отсидеться, тебя не найдут».

Это точно, я так могу спрятаться, что гоблины точно не отыщут. А собак они не выпустят до боя, чтоб не шумели. Прекрасные шансы спастись, но…

Даже котоухим я не желаю такой участи. В конце концов, они мне ничего плохого не сделали. Не убили, не покалечили даже. Иные были даже ко мне добры.

Гоблины же убьют всех. И съедят.

«А как же свобода? – насмешничает внутренний голос. – Ты так и намерен всю жизнь рабом оставаться?»

Нет, не намерен. Однажды я найду лазейку и сумею обхитрить стражу с их котокотами. Например, сбежать по реке, за которой, оказывается, никто не следит. Но сейчас – котоухих надо предупредить.