Основной конфликт разгорался тем не менее не между волшебниками, а между магией и наукой. Главный герой, земной ученый, постоянно находит естественное объяснение ирреальным феноменам, Он даже раскрывает секрет полета драконов: организм этих рептилий вырабатывает водород, который и поднимает многотонные тела, а заодно позволяет метать огонь с помощью биоэлектрического разряда…

Кстати, чисто «национальное» деление волшебства давно уже стало общим местом. Сюжеты основывались на магии китайской («Большой переполох в Малом Китае»), древнеегипетской («Мумия», «Повелитель кукол»), еврейской («Голем»), тибетской («Тень»), цыганской («Худеющий»)… В основе лежит глубинная и трудно преодолеваемая неприязнь к «чужакам», эффект групповой психологии — страх перед неизвестным и непонятным, который вызывает в воображении причудливые образы. Даже небезызвестный Фредди Крюгер неспроста носит немецкую фамилию — тонко просчитанный режиссерский ход, опирающийся на ментальность своего зрителя.

Значительно больше примеров использования «подсистем», когда волшебными свойствами наделяется только какой-либо класс явлений, предметов, существ или даже один-единственный артефакт.

В канадском сериале «Рыцари стальной крови» (2009) волшебную силу дает минерал — та самая «стальная кровь». Ранее, в «Золотом компасе» (2007) Криса Уэйца по роману Филипа Пулмана, такой магической субстанцией выступал элемент под названием Пыль. Контакт с ним для человека обеспечивал дэймон, «внешняя душа» в виде разумного говорящего животного. Собственно, расы альтернативной Земли делятся на жестко зависимых от дэймона (люди), гибких в отношении с дэймонами и магией (ведьмы) и лишенных дэймона, а следовательно, и души (бронированные медведи).

Связывание волшебства с природой вполне естественным образом перетекает в тему магических свойств животных. В «Звездной пыли» (2007) Мэттью Бона сквозным образом становится гадание ведьм на звериных внутренностях. Эта тема звучит в фильме намного ярче, чем в оригинальном романе Нила Геймана. Но животная магия присуща не только отрицательным персонажам, Серия фильмов «Повелитель зверей», начатая картиной Дона Коскарелли (1982), повествует о «конаноподобном» воине Даре. Колдовство перенесло еще не родившегося младенца в чрево коровы, и мальчик приобрел способность не только общаться со зверями и птицами, но и пользоваться на расстоянии их органами чувств. Визуализировано это с помощью ракурсов камеры, она то стелется по земле, имитируя тоннельное зрение хищника, то взлетает на высоту полета орла.

Чаще используется прием, когда магия рождается из взаимодействия человека и откровенно сказочного существа. Хрестоматийный пример — исполнение джинном трех желаний главного героя. Желаний может быть и меньше, а на месте джинна — Песчаный Эльф («Пятеро детей и волшебство», 2004), В многочисленных постановках «Питера Пэна» только волшебная пыльца фей позволяет героям летать, чем в последней экранизации 2003 года воспользовался даже капитан Крюк. В «Хрониках Спайдервика» (2008) Марка Уотерса слюна хобгоблина дает людям возможность видеть магических созданий, причем «инициация» максимально проста: это… плевок в глаза.

Наконец, мотив, почерпнутый из фольклора, — волшебные свойства бытовых и необычных предметов. Длинной чередой идут фильмы о магических талисманах, амулетах, скипетрах, жезлах, волшебных палочках. Можно вспомнить и спички из отечественной «Тайны железной двери», и болтик из экранизации Крапивина «Удивительная находка, или Самые обыкновенные чудеса». Возглавляет этот арсенал, безусловно, Кольцо Всевластья.

На второе место, пожалуй, может претендовать знаменитая шкатулка-головоломка Ле Маршана из цикла «Восставший из ада», начатого Клайвом Баркером. Подобно Кольцу Всевластья, она, если можно так выразиться, амбивалентна — в один и тот же момент времени делает владельцу нечто желаемое и вредное. Толкиновское Кольцо способно сделать невидимым — и в тот же миг «впрыснуть» новую дозу зла, которая приводит в итоге к полному перерождению личности. Кубик Ле Маршана открывает дорогу к запредельным наслаждениям, сразу же разрушая тело, в прямом смысле разрывая его на части. Помогают в этом «мокром деле» существа-сенобиты, бывшие люди, познавшие плоды запретных удовольствий. Парадоксально и то, что параллельный магический мир, хотя и обозначен как «ад», своими обитателями воспринимается с противоположным знаком (но сюжеты первых фильмов построены на том, как некто пытается покинуть его, «сбежав от своего счастья»).

На третье место попадают всевозможные колдовские книги-гримуары. Их парад возглавляет Некрономикон из многочисленных экранизаций прозы Лавкрафта и подражаний, вроде культовых «Зловещих мертвецов» Сэма Рэйми. Иные магические книги обладают даже самосознанием, что выражается мастерами по реквизиту в придании им какой-то «человеческой» черты, которая оживает и двигается. Это может быть открывающийся глаз, как в комедии Кении Ортега «Фокус-покус» (1993), или выпуклая морда на обложке, как в «ужастике» Фреда Олена Рэя «Злые мультфильмы» (1992).

Но содержание важнее формы. И здесь, пожалуй, лидирует магическая книга из хита российских кинотеатров и кассет начала девяностых «Чернокнижник» (1988). Если бы главный герой-колдун узнал из этой книги имя Бога, то смог бы повернуть вспять сам акт сотворения мира и человека. И если бы не жестокая аллергия на соль, свойственная всем колдунам, ему бы это удалось. Кстати, кроме использования соли, эпизоды охоты на чернокнижника показывают различные колдовские уязвимости: кровь указывает местонахождение ведьмака, втыкание гвоздей в следы доставляет ему реальную боль, а нога святотатца не может безнаказанно ступить на землю католического кладбища. Любопытно, что в продолжении все тот же ироничный чернокнижник, сыгранный британским актером Джулианом Сэндзом, выполняет более локальную задачу. Он «всего лишь» собирает шесть рунных камней, чтобы открыть врата ада. Противостоят ему почему-то на этот раз не пуританин-охотник на ведьм, а современные друиды.

Почти что рекламная формула: «Собери несколько волшебных штучек и получи власть над миром» — рискует завоевать титул самого заштампованного приема кинофэнтези. Тем не менее ее упорно продолжают применять, хотя зрителя, похоже, это привлекает все меньше и меньше. Один из сиптомов — провал экранизации аниме «Драконий жемчуг: Эволюция» (2009) Джеймса Хонга, где герои и злодеи собирают по всему миру магические жемчужины. Кстати, как и в «Повелителе стихий» центральный персонаж здесь владеет восточными единоборствами, в том числе и дистанционным «воздушным ударом».

Еще одной веточкой являются фильмы о магах-убийцах, наделенных всего одной колдовской способностью. Чаще всего это реинкарнация. Маньяк в «Первой силе» Роберта Резникоффа (1991) перемещается из тела в тело, как пришелец в «Скрытом враге». Другой маньяк, Чаки Ли Рэй, оказался способным переместиться только в куклу («Детская игра» Тома Холланда, 1988). В картине «Дом 3» (1989) серийный убийца-колдун после казни на электрическом стуле превращается в разряд тока и путешествует по проводам, время от времени материализуясь. Наиболее креативно поступил адепт черной магии Гораций Пинкер в «Электрошоке» (1989) Уэса Крэйвена. После казни он существует только в виде телевизионного сигнала, хотя тоже не брезгует перепрыгиванием из тела в тело.

На самом деле именно сочетание с современными научно-техническими реалиями открывает перед киномагией огромные возможности по сравнению с устаревшими артефактами. Пока это немного коснулось телевидения, сотовой связи, электричества и самого кино в виде «волшебных билетов». А предположим, соединение магии с киберпанком еще только ждет своего воплощения. Рано или поздно появится сюжет в стиле «Матрицы», когда выяснится, что, например, вся научно-техническая реальность — не более чем наведенная волшебниками иллюзия, чтобы защититься от охоты на ведьм. Интересное бы кино получилось?