Вспомнив про сандвич, Адриан покончил с ним, затем разделался с пирожком, запив его соком из пакетика. Повинуясь рефлексу, поискал взглядом мусорный ящик, которого, конечно же, не нашел. С легкой досадой Адриан поставил опустошенную коробку на край дороги. Итак, он сам сделался обычным и презренным загрязнителем жизненной среды. Не столь уж хороший способ начала карьеры эколога, специализирующегося по разделительным полосам дорог.

Приободрившись после еды, Адриан продолжил путь на север. Он ненадолго задержался перед видеоинформационной панелью, вывешенной над уходящей на юг полосой дороги. Она ярко светилась в сгущающейся тьме. На панели моргала надпись, предупреждавшая о пробке, возникшей в результате аварии. Должно быть, случившейся с его автобусом.

Провожая взглядом струящийся мимо него поток автомобилей, он шутливо попытался представить себе машины в экологических терминах: трейлеры с прицепом нетрудно было уподобить слонам. Автодома — тупым коровам, внедорожники… ну, внедорожники тянули на антилоп гну, японские машинки экономкласса соответствовали оленям, а полицейские автомобили явно заменяли хищников. Он улыбнулся. А выбоины — патогенные бактерии. Однако ни выбоин, ни даже просто трещин на дороге не усматривалось. И, кстати, полицейских машин тоже. Камеры слежения, регистрирующие аварии и любителей превышать скорость, сделали излишним постоянное патрулирование. Адриана тревожило и то, что камеры могли засечь и его самого… впрочем, вероятнее всего, они не нацелены на разделительную полосу.

На родине, в Канаде, он видел дорожные патрули. Однако суперсовременная магистраль 81X в таковых не нуждалась. Адриан поежился от мысли, утверждавшей, что он не только первый от начала времен эколог разделительной полосы, но также вообще единственный человек во всей экологической системе этой дороги. Вновь ощутив себя одиноким, он отвернулся от движущихся машин. Разделительная полоса теперь казалась темной и неуютной. Но если он и оказался невидимым для мимолетных автомобилей, еще большую радость представляла теперь возможность спокойно справить нужду, не выставляя себя на всеобщее обозрение.

Он понимал, что уже достаточно далеко удалился от автобуса, и мог попробовать добираться далее автостопом. Однако кто остановит машину посреди ночи, тем более ради «одетого» подобным образом человека.

Впереди замаячила еще одна рощица. Он решил остаться в ней до утра. Под одним из стволов нашел ровный клочок почвы, из которого не торчали корни, рухнул на землю и закрыл глаза.

Очнулся он во тьме от холода. Свернулся клубком, но это не помогло. Он попытался согреться, втянув руки в мешок и пристроив ладони между бедер. А потом ушел в мешок с головой, стараясь хотя бы чуть-чуть согреть воздух дыханием. И наконец пожалел о том, что так безрассудно расстался с комбинезоном.

Сон пришел не сразу.

Адриан проснулся на рассвете — холодный, голодный, страдающий от жажды и совершенно не отдохнувший. Не отводя глаз от солнца, еще только обещавшего дневное тепло, он побегал на месте, пытаясь согреться. Да, светило удовлетворит одну из его потребностей, но что касается остальных… Надо как можно скорее попытаться остановить идущий на север автомобиль. Более перспективны грузовики с канадскими номерами.

Подойдя к краю разделительной полосы, он быстро обнаружил, что остановить было невозможно не то чтобы канадский грузовик — вообще ни одну машину. Он находился рядом с самой скоростной полосой, и непрерывное движение по ней не позволяло ни одной из машин сбросить скорость. Адриан посмотрел на вторую полосу. Там было полегче, однако не намного.

Глядя на пролетающие мимо автомобили, он постепенно начал понимать, что дело его безнадежно — от начала до конца. Через четыре полосы полотна ему никогда не перебраться. И вся идея о бегстве в Канаду — всего лишь глупая мечта. Адриан сжал кулаки. Оставалось только одно — сдаться. И он поежился от мысли о том, что придется снова натягивать неоновый оранжевый комбинезон.

«Я не могу вернуться назад».

Он посмотрел через дорогу. Ведь для того, чтобы сдаться полиции, надо перейти на ту сторону и там дожидаться появления полисменов.

Словом, Адриан решил продолжить движение на север. Он знал: в противоположном направлении его не ждет ничего хорошего… совсем ничего. Автобус уже, конечно, убрали. И он пошел вперед, пытаясь обдумать план действий.

Внимание его привлек придорожный знак: «Запрещается подбирать и высаживать путешествующих автостопом». Вздохнув, он продолжил путь.

Быть может, ему удастся набрести на машину с проколотой шиной или другой поломкой. Вчера ему таковых не попадалось, но как знать, сегодня, может, и повезет. А если хозяином окажется возвращающийся домой канадец? Адриан покачал головой. Размечтался!

Он шел теперь вдоль края дороги, высматривая машину полицейского патруля. Их не было видно, однако Адриан не мог представить себе настоящую автомагистраль без полицейских автомобилей — даже если над ней установлены автоматические камеры. Впрочем, быть может, до сих пор ему просто не везло. Он вспомнил об аварийных телефонах. Но таковые ему просто не попадались. На канадских шоссе они расставлены через равные расстояния, но если подумать хорошенько, мера эта излишняя: в наши дни у каждого в кармане мобильник. Рука его автоматически потянулась к карману брюк. Но, конечно же, ни телефона, ни брюк у него не было.

Он шел вперед, ощущая все возрастающие голод и жажду, которую только усугубляла сооруженная из пластикового мешка черная рубаха, буквально впитывавшая лучи солнца. Скоро на первый план вышла именно жажда. И когда солнце поднялось к зениту, он не мог уже думать ни о чем, кроме воды. Адриан опустил глаза к земле и увидел мусор, и мусор этот он осознал уже в новом качестве. Быть может, ему удастся среди всех этих оберток отыскать еду. И что более важно — воду.

Теперь он напряженно всматривался в траву — не мелькнет ли белый пластик стаканчика. Вскоре ему удалось отыскать стаканчик, в крышке которого еще торчала соломинка, а внутри обнаружилась жидкость — вода, оставшаяся от растаявшего льда. Вновь его обеспокоила перспектива подхватить какую-нибудь заразу, но лишь на миг. Болезнь имела абстрактный характер, в отличие от скорой гибели от жажды. Он залпом поглотил жидкость — великолепную и чуть отдававшую ароматом колы. Потом он нашел еще несколько стаканчиков, позволивших унять жажду. Губы Адриана натянула тугая улыбка.

Эти водители, эти свиньи, которых он прежде так презирал, по сути, спасли ему жизнь.

Однако голод не отступал, и теперь он принялся искать и пищевые обертки. Таковые попадались достаточно часто, но никакой еды не содержали. На многих из них были заметны следы мелких зубов. Поежившись, Адриан осознал, что конкурирует с крысами.

Однако еда необходима. И он решил перейти через дорогу. Машины или остановятся, или нет. Адриан ступил на дорожное полотно, но затем метнулся обратно. На такой смертельный риск он еще не был способен.

Изможденный, изголодавшийся, снова полный жажды, он влачился вперед, надеясь только на чудо. И если оно не придет, быть может, завтра, в субботу, машин окажется меньше, и он сумеет перейти дорогу.

Внимание его привлекло далекое оранжевое пятно. Адриан застыл на месте. На краю разделительной полосы маячил его собственный оранжевый комбинезон — по-прежнему скомканный в мяч, только грязный. Он не мог усмотреть в этом ничего, кроме знамения, знака того, что полиция разыскивает его. Он поднял «мяч», но не смог заставить себя раскатать его и надеть комбинезон. Придется подождать до наступления темноты. Ненавистное свидетельство тюремной неволи принесет тепло.

Дэн заболел ангиной, а Филип нагрубил маме и потому был временно исключен, в результате чего на собрании патруля присутствовали только три члена отряда Визжащих Бобров. Однако сей факт ничем не облегчил положение Кифера Бернхардта, предводителя отряда, докладывавшего высокому собранию о том, что его папу вызвали на срочное совещание в Олбани, и потому он не сможет вывезти их на пикник, положенный патрулю в уикенд. И Кифер вцепился в карту как в гарантию собственной безопасности.