– Пожалуйста, обратите внимание, – сказал он, – на явное изменение цвета его лица сегодня. Багровый оттенок, свидетельствовавшей о гиперемии[169], как видите, исчез, и если вы дотронетесь до его кожи, то заметите, что на ощупь она больше не кажется сухой.

Оба молодых человека послушно наклонились к Дени и потрогали его лицо.

– Не будете ли вы так любезны сказать мне… – начал Дени.

– Та-та-та, – прервал его врач. – Вам не следует волноваться, мой друг. Pazienza, sempre pazienza e tranquillita. Терпение, только терпение и покой. Вы потеряли довольно много крови.

– Почему? – спросил Дени.

– Ранение стрелой, – с удовлетворением произнес врач. – Совершенно дивное проникновение в большую плечевую мышцу. Выглядело словно портал собора Св. Матфея. К несчастью, пока вас несли, древко сломалось, а движение привело к тому, что было повреждено несколько кровеносных сосудов. Мне пришлось извлекать наконечник. Он был большим – один из наших, представляете? Затем у вас также началось небольшое нагноение. Однако я считаю, что теперь все в полном порядке. – И он продолжил, обратившись к Гирауту: – До сих пор ты прекрасно ухаживал за ним. Пусть поест немного, если захочет – умеренно хлеба и фруктов. Давай ему обильное питье, но только не крепкого вина, думаю, разбавлять следует пополам. Завтра я снова осмотрю его, и, надеюсь, через день-два мы поставим его на ноги. – Он лучезарно улыбнулся Дени и повернулся к своим помощникам. – Очень важно, – наставлял он их, двинувшись дальше, – заставить больного ходить как можно скорее. Природа – лучший целитель. И как вы могли убедиться на последнем примере, довод в пользу доброкачественного гноя просто абсурден – подобная практика не дает ничего, а только мешает природе взять свое и препятствует нормальному заживлению раны. И потому мой учитель Арнульфо ди Лукка всегда придерживался…

Дени проводил его взглядом, а потом посмотрел на Гираута.

– Стало быть, ты ухаживал за мной, – промолвил он.

– Больше было некому, – пожав плечами, ответил Гираут.

У Дени оборвалось сердце. «Больше некому…» – эти слова отдались в ушах зловещим похоронным звоном.

– Это… Это действительно Балдуин де Каррео вынес меня с поля битвы? – спросил он.

Гираут кивнул и принялся смешивать вино и воду в позолоченном кубке. Дени задумчиво смотрел на вещицу. Он узнал в ней кубок, подаренный ему на королевском рождественском пиру на Сицилии. Некогда кубок был проигран в кости Понсом, и выиграл его Хью. После смерти Понса Хью предложил вернуть его Дени, но он отказался, как того и требовал кодекс чести, и с тех пор вещь оставалась у Хью. Это было последнее, что сохранилось из целой коллекции богатых подарков, которые Хью уже очень давно проиграл в кости или продал, чтобы на вырученные деньги купить еду и выпивку для всей компании.

– Как сказал врач, вас ранило одной из наших арбалетных стрел, – заговорил Гираут. – Арбалетчики снова начали стрелять, когда мы увидели, что турки[170] оттесняют вас назад, забрасывая огнем. Несколько наших воинов было ранено прежде, чем король приказал стрелкам подождать, пока все вы благополучно спуститесь вниз. Вас лечил врач самого короля. Король прислал к вам сеньора Амброджио, когда узнал, что вы тоже ранены. А еще он прислал немного еды и вина со своего стола и немного денег, что весьма своевременно, так как в ваших седельных сумках, похоже, ничего не осталось. – Он опустился на колени у изголовья Дени. – А теперь выпейте вот это, – сказал он. – Вы слышали, что сказал синьор Амброджио, – обильное питье.

Дени пригубил разбавленного вина и вдруг понял, что умирает от жажды. Он взял кубок дрожащей рукой и осушил его. Его глубоко растрогал новый, заботливый тон Гираута, прежде ему не свойственный. Потом, взяв кубок обеими руками и катая его между ладоней, он промолвил:

– Не бойся, скажи мне. Артур погиб, да?

– Нет, он не погиб, – резко сказал Гираут. – Откуда такая мысль? У него был вывих колена и дизентерия, но он не умер ни от того, ни от другого.

Дени откинулся назад и закрыл глаза. Чувство облегчения, которое он испытал, было настолько сильным и всеобъемлющим, что у него закружилась голова и на миг волна тошноты подступила к горлу. Гираут говорил:

– Мы истратили его последние деньги. Сейчас он пошел к гофмейстеру короля попросить часть жалованья, которое полагается вам обоим. – Гираут фыркнул. – Он не хотел идти. Он сказал, что рыцарь должен служить Богу, не помышляя о вознаграждении, но я указал ему на то, что вы также служите королю Ричарду. И я сказал, что вам потребуется уход и хорошая пища, упомянув, что королевского подарка хватит ненадолго и неизвестно, когда появятся деньги в следующий раз, и все в таком духе, пока он не согласился пойти ради вас. Знаете, мне кажется, что он сумасшедший, – небрежно добавил он, забирая у Дени кубок.

Дени почти не слышал его речи.

– Слава Богу! – пробормотал он. – Гираут, теперь я, пожалуй, посплю немного. Но разбуди меня, когда Артур вернется.

– Разбудить вас? Нет. Думаю, вам было бы лучше…

– Не важно. Только сделай, как я говорю. И если нам нужны деньги, скажи Хью, чтобы он продал этот кубок и достал мне дешевый, деревянный. Ему вовсе нет необходимости таким образом проявлять свои нежные чувства.

– Нежные чувства?.. – начал Гираут и вдруг оборвал себя на полуслове, и его странный тон заставил Дени вновь открыть глаза.

– Гираут, – со вздохом сказал он, – ох, ну и наглец. Ты украл это у него!

У Гираута дрожали губы, он не смел встретиться глазами с Дени.

– Нет, – сказал он. – Нет, я не украл это. Клянусь.

Дени содрогнулся от ужаса.

– Что ты там бормочешь? – тихо прошептал он. – Что все это значит? Ты лжешь, мерзкий плут. Если бы я только мог встать…

Гираут отчаянно озирался по сторонам. Потом взял Дени за руку и выдавил с усилием:

– Пожалуйста, не волнуйтесь. У вас опять начнется кровотечение. Врач убьет меня. Может, вы хотите, чтобы я спел вам? Я принесу свою арфу.

Он вскочил на ноги. Дени поднял руку, остановив его.

– Не стоит, – промолвил он. – Ты всегда был таким же неумелым лжецом, как и вором. – Он глубоко вздохнул, пытаясь превозмочь внезапную дурноту. – Как это произошло? – спросил он наконец. – Во время штурма?

Гираут кивнул.

– Я видел, как сэр Хью забрался вместе с вами на стену, сразу вслед за сэром Артуром. Я видел, как Артур упал, – мы не знали, что именно случилось, но как раз перед этим его задело камнем, он потерял равновесие, упал и повредил колено. Он не мог снова подняться. Кто-то из командиров потащил его назад. Он ругался и кричал, слушать его было страшно. Потом его стало рвать – понимаете, он был болен. Должно быть, он уже утром начал заболевать дизентерией, но никому ничего не сказал. А между тем все вы сражались наверху, и все смешалось, никто понятия не имел, что происходит, пока мы не увидели дым и пламя. Наверное, именно тогда, когда все старались поскорее спуститься, и был убит сэр Хью.

– Ясно. – Дени едва мог говорить. – А ты знаешь как?

– Никому неизвестно. Может, он сгорел или был сражен нашей же стрелой или турецким копьем. Он так и не вернулся.

Слезы бессилия заструились по щекам Дени. Гираут неуклюже похлопал его по руке.

– Проклятье! Я ни в коем случае не должен был вам рассказывать, – сказал менестрель. – Мне было наплевать на него – он всегда относился ко мне с презрением и смешивал с грязью, но я обещал врачу постараться не огорчать вас. Очень многие были убиты во время штурма. Вы тоже могли погибнуть или ваш друг Артур. Не горюйте. Как, по-вашему, сэр Хью хотел бы умереть? В своей постели с горстью игральных костей и бурдюком вина?

Дени отвернулся.

– Довольно, Гираут, – прошептал он. – Теперь оставь меня одного. Я устал. Дай мне поспать.

Гираут вздохнул, но не пошевелился. Он сидел тихо, и Дени вскоре забыл о нем.