Около полуночи они спустились с гор в долину реки Шарон и тут вновь разрешили себе короткий отдых. Им предстояло еще покрыть расстояние в пятнадцать миль – по относительно ровной, открытой местности.
– Тебе нет необходимости так изнурять себя скачкой, – сказал Дени Лейле. – Если ты устала, вы с Гираутом можете ехать медленнее и нагнать меня позже.
Она повернулась к нему; несмотря на боль в теле, она держалась прямо, походя на мальчика в тунике, плаще с капюшоном, шапочке и сапогах, которые надела в дорогу.
– Я не устала, – сказала она. – Я просто не привыкла так долго находиться в седле. Я останусь с тобой, если только не начну задерживать тебя.
– Хорошо, – согласился Дени, – принц намерен остановить войско в Рамалахе и дать воинам поспать пару часов, чтобы и они сами, и их кони ринулись в атаку, достаточно перед тем отдохнув. Теперь мы можем не торопиться. Ехать рысью, не понукая лошадей.
Когда мы доберемся до лагеря, я пойду туда один. Гираут, ты помнишь Яффу? Отведи Лейлу в ту оливковую рощу на холме за городом. Там мы встретимся.
И они вновь тронулись в путь. И больше ничто их не задерживало. Под копытами коней бесконечной светлой полосой убегала дорога, а вокруг расстилался однообразный, неразличимый во мраке ландшафт. Им попадались темные рощицы. Иногда они миновали селения, замечая обмазанные глиной лачуги, погруженные в тишину. Время от времени они слышали отрывистый лай шакалов или отдаленное уханье филинов – и больше ничего. Потом, поднявшись по отлогому склону, они вдруг увидели впереди мерцание огней, похожих на упавшие на землю звезды: то угасали костры лагеря. По одну сторону они различили смутные очертания– холма.
– Яффа, – объявил Гираут.
– Вот и лагерь Ричарда. А вон там холм. Езжайте. Я присоединюсь к вам, когда смогу, – сказал Дени.
Он поскакал вперед, потом натянул поводья и вернулся. Подъехав вплотную к Лейле, он наклонился и поцеловал ее. А затем, пришпорив усталую лошадь, он быстрой рысью помчался к лагерю.
Часовых не было. Но когда он с шумом ворвался в лагерь, со всех сторон стали просыпаться и подниматься люди, окружая его. Раздался чей-то крик – на языке, в котором он узнал итальянский.
– Француз! – закричал он. – Франция! Французский! Черт побери, как это будет по-вашему?
Кто-то схватил его сзади за плащ и сдернул с лошади. Он ударился о землю головой, и перед глазами засверкали огни.
Внезапно на него обрушился поток холодной воды, и он пришел в себя. Тряхнув головой, чтобы немного прояснилась, он судорожно вздохнул и уставился на человека в кожаной куртке, надеваемой под доспехи, и грязных шерстяных панталонах, висевших рваными клочьями вокруг его голеней. У человека были вьющиеся каштановые волосы и широкая добродушная улыбка, открывавшая редкие зубы. В руках он держал пустое ведро.
– Bene, bene, – сказал он. – Tu sei sveglio, eh?[195]
– Ричард, – выпалил Дени. – Мне нужно к королю.
Мужчина кивнул, снисходительно улыбаясь, как будто разговаривал с подвыпившим приятелем. Он помахал рукой в воздухе у лица Дени и позвал кого-то, кто стоял сзади. Дени с трудом поднялся на ноги и стал, шатаясь, ощупывать свой затылок, где вздулась шишка, показавшаяся ему величиной еще с одну голову. Широко шагая, вперед выступил человек, облаченный поверх доспехов в запятнанный кровью и грязью плащ со множеством складок.
– Очнулся? – произнес он по-французски с сильным акцентом. – Тебе повезло. Кто ты такой?
– Дени де Куртбарб. Из Пуату.
– Тебя чуть не убили, приятель. Мои лучники уже начали раздевать тебя, когда один из них заметил крест у тебя на шее.
Дени пошарил у себя на груди: золотой крест Артура по-прежнему висел там на цепочке.
– У тебя ничего не украли, – высокомерно сказал человек в доспехах. – Зачем ты прискакал сюда ночью, учинив такой переполох и разбудив всех?
– Я должен увидеть короля Ричарда. Немедленно!
Небо уже бледнело на востоке, над холмами Иудеи, откуда он прибыл.
– Я потерял слишком много времени, – сказал он. – Ради всего святого, проводите меня к королю. И поднимайте своих воинов. Турки идут; они будут здесь до восхода.
– Поднимать людей? Что за черт! Да кто, по-твоему, сейчас спит? – проворчал итальянец. Он отдал несколько отрывистых приказаний, и в лагере арбалетчиков закипела жизнь.
Великолепный королевский шатер был все еще погружен в темноту, но начальник арбалетчиков потребовал факелы и сам вошел внутрь будить короля. Когда впустили Дени, король сидел на краю походной кровати, с обнаженной грудью, накинув на плечи пурпурную мантию. Обеими руками он приглаживал свои рыжеватые волосы.
Зевая, он сказал:
– Дени?.. Дени! Боже милостивый, да ведь это мой проклятый трувер. Не ожидал когда-нибудь вновь тебя увидеть. Я думал, что жизнь среди неверных показалась тебе столь роскошной, что ты никогда не вернешься.
Он вскочил на ноги и стиснул Дени в объятиях, едва не переломав ему кости. Потом он отстранил его, удерживая на вытянутых руках, и расхохотался.
– Как ты убежал? И из-за чего поднялся шум? Что, турки близко?
Дени бросил взгляд на начальника арбалетчиков.
– Я должен побеседовать с вами с глазу на глаз, милорд.
Жестом Ричард велел тому удалиться.
– Видишь ли, в этом нет никакого смысла, – сказал он, когда они с Дени остались вдвоем. – Они все слушают, прижав уши к полотняным стенам. Однако можно притвориться, будто мы наедине. Итак, начинай рассказывать свою историю.
Быстро и лаконично, как мог, Дени рассказал ровно столько, сколько было необходимо, по его мнению, чтобы Ричард понял суть заговора, и о том, как об этом деле ему стало известно. И еще о том, как он сумел заплатить выкуп за свою свободу. Пока он говорил, Ричард одевался: натянув рубаху и штаны, он, нырнув головой вперед, облачился в кольчугу, пристегнул к поясу меч.
– Как? Скассо? – сказал король, взяв шпоры. – Ты первый, кто извлек выгоду из знакомства с ним.
Он подошел к пологу палатки и прокричал стоявшим снаружи:
– Поднимайте лагерь по тревоге. Скажите Лестеру, чтобы он вооружался и приходил ко мне. – Затем он вернулся назад. – Пристегни их мне, – велел он.
Дени опустился на колени и прикрепил ремнями золоченые шпоры к лодыжкам короля. Ричард возложил руку ему на голову.
– Я снова в долгу перед тобой, – сказал он. – Похоже, я твой вечный должник. С тех самых пор, когда ты первый раз помог мне – очень много лет назад – под Шатору.
Дени поднял голову и удивленно посмотрел на короля, поморщившись от резкой боли в ушибленном затылке.
– Вы помните об этом? – переспросил он.
У Ричарда приподнялся один уголок рта.
– Я знаю, тебе кажется, что я слишком забывчив. Но имей в виду, мой дорогой Райньер, королю ничего не полагается забывать. Но когда возникает необходимость, он вполне может сделать вид, что забыл. Например, история с Бальаном из Ибелена, этой мокрицей, и его презренными друзьями, с их грязным, низким заговором… Я забуду и об этом. Мне не принесет никакой пользы, если я обвиню их в предательстве. Мне приходится беспокоиться о великом множестве других вещей, в том числе и о своем королевстве, и о моем несчастном, испорченном брате Джоне.
Он снял щит, висевший на колышке, вбитом в деревянную ось палатки, и опустил его вниз. Дени, чуть откинувшись назад и твердо уперевшись каблуками в землю, наблюдал за ним. «О, он преисполнен королевского величия», – сказал он себе.
Полог палатки взметнулся вверх, и внутрь заглянул какой-то рыцарь.
– Ричард! – вскричал он. – Один из лучников только что заметил отблески солнца на шлемах. И Лестер ждет.
– Великолепно, – отозвался Ричард. – Я иду.
Он круто повернулся к Дени.
– Вперед! – позвал он. – Я сделаю тебя бароном. У тебя нет меча? Идем, ты можешь ехать рядом со мной.
– Нет, милорд, – тихо сказал Дени. – Я никуда не пойду. Я не хочу быть бароном. Я не гожусь для военных дел. Я не выйду сражаться ни сегодня, ни когда бы то ни было еще.
