— Кошмары? — заинтересовался Холмс.
— Да. Он хриплым голосом объявил нам, что его преследуют кошмары. В эту ночь его не следовало оставлять одного.
Мисс Дэйл продолжила свой рассказ:
— Дядюшка успокоился только после того, как Джеффри предложил прийти его проведать два или три раза за ночь. Поверьте, это было и в самом деле очень жалкое зрелище! Мой жених приходил к нему… в котором часу это было, Джеффри?
— Первый раз в половине одиннадцатого, потом в полночь и, наконец, в час ночи.
— Вы разговаривали с ним? — спросил Холмс.
— Нет, он спал.
— Почему вы убеждены, что он тогда был еще жив?
— Как многие пожилые люди, сквайр всегда спал с включенным светом. Это было что-то вроде свечи с тростниковым фитилем, которая горела голубым пламенем в подсвечнике перед очагом. Правда, она светила не сильно, но между раскатами грома я слышал его дыхание.
— Когда пробило пять часов, — снова заговорила мисс Дэйл, — … О-о! Я не могу продолжать, — вскричала она, всхлипывая, — Нет, не могу!
— Успокойтесь, дорогая, — не отводя взгляда от девушки, властно сказал Эйнсуорт. — Мистер Холмс, моя невеста пережила жестокое потрясение…
— Может, будет позволено продолжить мне? — вмешался пастор. — На заре я был разбужен сильными ударами в дверь моего дома. Конюх был послан из «Покоя славного человека» с этой ужасной новостью. Он рассказал, что, как обычно, горничная понесла чай своему господину. А когда она открыла занавески, то увидела его лежащим в своей постели без признаков жизни и завопила от ужаса. Выслушав, я быстро оделся и поспешил к сквайру. Когда я вместе с идущими вслед за мной Долорес и Джеффри вошел в комнату, доктор Гриффин, которого вызвали раньше, только что закончил осмотр тела. «Сквайр мертв уже около двух часов, — сказал он. — Но, клянусь, я не могу понять, отчего он умер». Я обошел кровать и начал молиться. Тут я заметил золотые часы Трелони, блестевшие на солнце. Это были часы, заводившиеся без ключа. Они лежали на мраморном столике среди пузырьков и банок с мазями, от которых в запертой комнате был тяжелый дух. Вы знаете, что в минуты кризиса мысль схватывает самые незначительные детали. Иначе как мне еще объяснить свое поведение?.. Подумав, что часы уже остановились, я поднес их к уху. Но часы тикали! Тогда я покрутил завод — через два оборота его заклинило. С другой стороны, даже если бы я и мог повернуть завод дальше, я бы этого не сделал: заводной механизм издал неприятный пронзительный звук, какой-то «кр-р-рак!», который вызвал у Долорес нервный крик. Я помню ее возглас: «Господин пастор, оставьте эти часы! Это как будто… хрип смерти!»
Некоторое время мы молчали. Мисс Дэйл отвернулась.
— Мистер Холмс, — произнес Эйнсуорт, — эти раны пока еще слишком свежи. Могу я просить вас избавить мисс Дэйл на сегодняшний вечер от дальнейших вопросов?
Холмс встал.
— Страхи — это вещи без основания и доказательства, мисс Дэйл, — сказал он.
Холмс взял часы и посмотрел на них.
— Становится поздно, а, мистер Холмс? — сказал Лестрейд.
— Я совсем не об этом подумал. Однако вы правы, мы сейчас поспешим в «Покой славного человека».
Недолгая поездка в коляске пастора привела нас к решетке, которая открывалась на узкую аллею. Уже показалась луна, и длинную аллею пересекали тени высоких вязов. После последнего поворота нам открылся фасад мрачного здания. Все ставни в нем были закрыты, вокруг двери ниспадал траурный креп.
— Действительно, зловещий дом, — вполголоса произнес Лестрейд, потянув веревку звонка. — О-о!.. Что это значит?! Что вы здесь делаете, доктор Гриффин?
Дверь стремительно распахнулась, и на пороге появился высокий человек с рыжей бородой, одетый в костюм из твида и кникербокеры. Он окинул нас диковатым взглядом. Я обратил внимание на его сжатые кулаки и тяжело вздымающуюся грудь: было видно, что он испытывал громадное внутреннее напряжение.
— Разве мне надо спрашивать у вас разрешения, чтобы прогуляться в окрестностях, мистер Лестрейд? — возмутился он. — Вам что, мало было восстановить против меня всю округу?!
Он вытянул свою длинную руку и схватил Холмса за плечо.
— Вы — Холмс! — взволнованно продолжал он. — Я получил вашу записку. Вот и я. И дай Бог, чтобы вы оказались достойны вашей репутации! Мне кажется, что вы — единственный, кто может встать между мной и палачом… О, какой же я глупец! Я ее испугал!
Мисс Дэйл спрятала голову в ладонях и издала протяжный стон.
— Это усталость. Это… Это все! — всхлипывала она. — О, какой невероятный ужас!
Я был всерьез раздражен поведением Холмса. И в самом деле: пока мы, окружив плачущую девушку, соревновались в утешительных словах, он удовольствовался лишь тем, что справился у Лестрейда, находится ли труп еще в доме. Затем, повернувшись к нам спиной и вытирая лупу, которую извлек из своего кармана, он направился в прихожую.
Спустя некоторое время, требуемое приличиями, я отправился его разыскивать. Лестрейд последовал за мной. Через дверь, выходившую в большой темный вестибюль, мы увидели комнату, освещенную свечами и заваленную наполовину увядшими цветами. Длинный худой силуэт Холмса склонился над укутанным в белое телом, которое лежало в открытом гробу. Он приблизил свое лицо к голове умершего и через лупу внимательно его рассматривал. На лупе отражалось пламя свечей. Некоторое время тишина была полной. Затем все так же тихо поднялись в спальню.
Лоб Холмса прорезали две параллельные морщинки. Он опустился на четвереньки и стал ползать под окнами, внимательно рассматривая через лупу доски пола.
— Нет, Уотсон, — сказал он, поднявшись, — в ночь преступления эти окна не открывались. Если бы они открывались в то время, когда бушевала буря, то я бы непременно нашел следы…
Он вздохнул в себя воздух.
— …Но открывать окна и не было нужды.
— Тише! — перебил я Холмса. — Что это за странный звук?..
Я посмотрел туда, где стояла кровать, отгороженная от комнаты занавесями и покрытая темным покрывалом. У изголовья ее находился столик из мрамора, заставленный склянками с лекарствами.
— Холмс, да это же тикают золотые часы сквайра! Они лежат на столике и все еще идут.
— Это вас удивляет?
— За три дня они должны были бы уже остановиться, ведь так?
— Они и остановились. Это я снова их завел. Я поднялся сюда перед тем, как приступил внизу к исследованию трупа. Если уж на то пошло, то я и приехал сюда из деревни лишь для того, чтобы завести часы сквайра Трелони ровно в десять часов.
— Честное слово, Холмс?..
— И посмотрите, — как ни в чем не бывало сказал он, направляясь к столику, — какое у нас здесь сокровище. Посмотрите хорошенько и вы, Лестрейд! Посмотрите!
— Но, Холмс, это же просто баночка с вазелином, какую вы можете купить в любой аптеке.
— А вот и нет: это веревка палача! И тем не менее, — добавил он, — для меня остается загадочной еще одна деталь. Как могло получиться, что вам помог сэр Леопольд Харпер? — неожиданно обратился он к Лестрейду. — Он что, здесь живет?
— Харпер сейчас в гостях у своих друзей, которые живут неподалеку. Когда вскрытие оказалось неизбежным, местная полиция с удовольствием воспользовалась присутствием самого большого английского специалиста. Но ей стоило немалых трудов добиться его помощи!
— Почему?
— Потому что он лежал в постели с грелкой и горячим утюгом: у него был насморк.
Холмс поднял руки и воскликнул:
— Все! Мое досье полно!
Мы с Лестрейдом обменялись изумленными взглядами.
— …Последняя маленькая услуга, Лестрейд! — продолжил Холмс. — Этой ночью никто не должен выходить из дома. Я оставляю за вами дипломатическую миссию — охранять всех ваших людей. Мы же с Уотсоном останемся в этой комнате до пяти часов утра.
Зная его властный характер, задавать вопросы и просить объяснения у него не имело смысла. Он расположился в единственном кресле. Я было начал упираться, говорить, что ни за что не сяду на постель мертвеца и уж тем более даже на короткое время не лягу подремать. Некоторое время я упрямился и все более вяло протестовал, пока, наконец, не услышал:
