— Ладно, ладно, не психуй. А не то получишь бонус. — Коля смеётся, радуясь своей шутке. — И вообще, забудь, что я сказал, понял? Ты ничего не слышал, ничего не знаешь, понял? А то знаешь, что бывает с теми, кто много знает?

— Знаю, знаю, — торопливо заверяю я Колю. — То есть, наоборот, не знаю. В общем, знаю, что ничего не знаю. Память у меня, знаешь, совсем никудышная.

— Это хорошо, молодец, — одобряет Коля. — Ну ладно, нам пора.

Я с ужасом наблюдаю, как моя жена обменивается номерами телефонов с Колиной женой, но уже ничего не могу сделать. Мы покидаем проклятый “Маршалс” с его юбочками и лифчиками и идём к машине. Когда я уже пристегнулся, но ещё не завёл машину, рядом со мной за окном вдруг появляется тощая фигура негодяя Лифшица.

— Привет, — говорит он. — Теперь вспомнил, где мы встречались?

— Нет, извини.

— Ничего, я тоже не вспомнил, — великодушно говорит Лифшиц. — Но это не важно. Ты знаешь, с кем ты сейчас разговаривал?

— Ну, с Колей.

— Это же бандит. Самый главный мафиозо. Убийца. Его весь Бруклин знает. Он по заказам работает.

— Ага, — говорю я и снова чувствую легкое помутнение в организме. — А как он… это… на что он принимает заказы?

— Не на что, а на кого, — говорит всезнающий Лифшиц. — За кого заплатят, на того и принимает.

— Это что, его… м-м-м… постоянная работа? Или хобби?

— Это ты у него спроси, — говорит Лифшиц. — А ты-то сам, чем занимаешься?

— Чем все. Я программист.

— Хорошее дело, — одобряет Лифшиц. А я — сток брокер. Стоки продаю. Позвони мне, я тебе такой дил устрою, сразу разбогатеешь.

Он сует мне в карман свою карточку и галантно исчезает.

Мы возвращаемся домой. Я перевожу дух и, на всякий случай, запираю все двери в доме. Потом я заставляю жену поклясться, что она никогда больше не повезёт меня в “Маршалс”. Тут звонит телефон.

— Привет, — говорит мужской голос. — Узнаёшь? Это я, Коля. Мы сегодня в “Маршалсе” встречались.

— А, Коля! — радостно говорю я спёртым голосом. — Наконец-то! Что-то давно ты не звонил.

— Дай мне телефон Лифшица, — говорит Коля, не разделяя моей радости.

— Какого Лифшица? — говорю я фальшиво.

— Того самого. Которого мы сегодня в “Маршалсе” видели.

— Ах, Лифшица? Ну да, конечно. У меня, Коля, нет его телефона.

Коля некоторое время молчит, а потом говорит медленно и безо всяких интонаций:

— Ты что, сука, мне мозги пудришь? Я сам видел, как он тебе карточку в карман сунул.

Я покрываюсь холодным потом и ласково блею в телефон:

— Правда, Коля? А я и не заметил. Сейчас, Коля, я поищу в карманах. Ой, что-то не нахожу. Ты не помнишь, Коля, в какой карман он её положил? В пиджак? Ты не помнишь, в каком пиджаке я был? Может, я тебе перезвоню?

— Слушай, ты, — говорит Коля. — Мне некогда с тобой в кошки-мышки играть. Даю тебе сутки. Я позвоню завтра в это время. И ты держи телефон Лифшица наготове, понял? Если у меня не будет телефона Лифшица, то учти, что у меня есть твой телефон.

— Хорошо, хорошо, Коля! — говорю я, захлёбываясь от радости. — Конечно, Коля! Сутки — это очень хорошо, Коля! Звони, не забывай!

Я кладу трубку и смотрю на жену. Она смотрит на меня. Мы смотрим друг на друга так, как будто видимся последний раз в жизни.

— Дорогая, не хочешь переехать в Южную Каролину? — говорю я.

— Конечно, хочу, — говорит жена. — Я всегда мечтала о Южной Каролине. А ещё лучше — в Северную Дакоту. Когда переезжаем?

— Не будем спешить, — говорю я. — У нас есть целые сутки.