— Классно! Вы счастливые !— восхитился Оливер.

Похоже, он и на этот раз не шутил.

— Ладно, может, мы теперь и вправду друзья, — великодушно кивнула я.

После школы я вихрем помчалась к Стар, чтобы рассказать ей о моем новом приятеле Оливере. Слушала она рассеянно — похоже, это известие не особенно ее впечатлило. Впрочем, я ее понимала: когда, открыв дверь, мы поднимались по лестнице, то обе здорово волновались. Когда у Мэриголд начинается очередной запой, надо быть ко всему готовым. Но, к нашему общему удивлению, сейчас она не валялась в бессознательном состоянии на диване и не торчала, согнувшись в три погибели, над раковиной в ванне. Мэриголд весело распевала на кухне, ее только что вымытые огненно-рыжие волосы отливали медью, а аккуратно подведенные глаза казались еще больше и зеленее, чем всегда.

Она была одета в свои самые лучшие черные джинсы и тугой черный топик, выгодно подчеркивавший ее тоненькую фигуру. Оливер оказался прав. Мэриголд была самой красивой мамой в мире.

— Привет, мои дорогие, — прощебетала она. —Проголодались? У меня есть сок и шоколадные эклеры — купила в магазине, так что можешь не смотреть на меня так, Стар!

Стар подозрительно откусила крохотный кусочек.

— Нравится? — осведомилась Мэриголд. — А вот тут еще холодный цыпленок и куча салата, но это все на ужин. Ты запомнила, Стар?

Стар внезапно перестала жевать.

— А зачем ты мне это говоришь? Ты куда-то собралась?

— Ну… понимаешь, я тут подумала, а не выбраться ли мне куда-нибудь ненадолго вечером? Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, нет, конечно, — поспешно закивала я.

— А я лично возражаю. У меня уже есть планы на вечер, — уперлась Стар. — Мы с ребятами собирались вечером в «Макдоналдс».

— Да? А нельзя это как-нибудь перенести на завтра? Мне действительно очень нужен именно сегодняшний вечер… — умоляющим тоном сказала Мэриголд.

— Это несправедливо! — разозлилась Стар, не желая уступать.

Я поспешно затолкала в рот свой эклер, хотя к горлу у меня подступала тошнота. Ненавижу ссоры!

Надо отдать Мэриголд должное — она делала все, чтобы ее избежать.

— Знаю, что несправедливо, милая… — вздохнула она, протягивая руку, чтобы обнять Стар. Но Стар сердито оттолкнула ее. — Только один вечер, один коротенький вечер. Ну перестань же, прошу. Это так важно для меня. Может, это важно и для тебя тоже, только ты еще этого не знаешь.

— Вот еще! Не думаю! — презрительно фыркнула Стар. — С какой стати для меня может быть важно то, что ты делаешь? Да и что ты можешь делать, скажи на милость? Шляться по барам и ночным клубам, опрокидывать рюмку за рюмкой, пока не напьешься в сосиску и не подцепишь очередного отморозка?

Слова со злостью вылетали у нее изо рта и кружились по кухне, словно разъяренные пчелы.

— Ну ты даешь… — растерявшись, прошептала Мэриголд. И неуверенно засмеялась. — Послушай, Стар, это и вправду важно. И потом, я вовсе не собираюсь в бар или в ночной клуб. У меня и в голове нет, чтобы напиться или выкинуть что-то в этом роде. Вот посмотри. — Из кармана джинсов она вытащила билет и помахала им перед нашим носом. — Я собираюсь пойти на концерт. Убедилась? — Вместе с билетом из кармана выпал и счастливый листик клевера. Покружившись в воздухе, он легко опустился на пол у ее ног.

— Смотри, не потеряй свой листок, Мэриголд, — всполошилась я, подбирая его с пола.

— Спасибо, малышка. Удача мне сейчас нужна, как никогда, — с чувством поцеловав листок клевера, Мэриголд снова засунула его в карман.

Стар удивленно уставилась на билет.

— Ты решила сходить на концерт?

— Вообще-то я хотела взять и вас с собой, ведь я знала, что вы страшно обрадуетесь, хотя ты, Стар, и презираешь такую музыку. Но, оказывается, все билеты уже проданы! Мне еще крупно повезло, что удалось выцарапать хотя бы один билетик. Может, это твой четырехлистник постарался, а, Дол?

— А что за концерт?

— «Эмералд Сити». Помнишь, мы еще вчера с тобой видели афишу?

— Так они еще выступают?! — издевательски выкрикнула Стар. — Сколько же им лет, этим ветеранам сцены! Могу себе представить — эту компанию подагрических маразматиков, плешивых и с электрогитарами! Класс! Просто ушам своим не верю!

— Это концерт в честь их воссоединения. Они уже много лет не выступали вместе. А потом… как знать… вдруг этот концерт поможет и мне воссоединиться, — прошептала Мэриголд. Ее изумрудные глаза мечтательно сияли.

— Что-что? — переспросила Стар.

— Разве ты не хотела бы встретиться со своим отцом? — спросила Мэриголд.

— О, прошу тебя! — взмолилась Стар. — Сделай одолжение, не начинай снова!

— «Эмералд Сити» был его любимой рок-группой, — продолжала, будто не слыша, Мэриголд. — Он наверняка приедет на концерт. Знаю, что приедет. Микки… — Она всегда произносила его имя именно так — благоговейно. Глаза Мэриголд восторженно сияли. Глядя на нее, можно было подумать, что речь идет о каком-то божестве, которому она самозабвенно поклоняется.

В свое время она даже дошла до того, что попросила вытатуировать у себя на груди его имя, а рядом эмблему: причудливо закрученное кельтское сердце, мрачно черневшее прямо поверх ее собственного. Казалось, оно бьется. Те, кто делает татуировки, обычно не советуют писать на теле чье-то имя, ведь его потом уже никак не сведешь, разве что только лазером. Но имя Микки было навечно вытатуировано на груди Мэриголд, и уничтожить его не под силу ни одному лазеру в мире.

— Неужели ты не хотела бы повидать отца, Стар? — еще раз повторила Мэриголд.

— Нет, она точно рехнулась, — покачала головой Стар. Слово, которое всегда было у нас под запретом, слетело с ее губ холодно и намеренно.

Мэриголд вздрогнула и отшатнулась, как от пощечины. А потом пожала плечами.

— Ладно. Увидим, — прошептала она.