— Какая прелесть! Но теперь, я думаю, ты не будешь мне писать, после того как узнала, какой я на самом деле. Не очень-то похож на прекрасного принца, а?

— По-моему, вы красивый. Очень, — сказала я.

— Ты очень добрая девочка, Фиалка. — Он снова порылся в кармане и вытащил записную книжку в кожаном переплёте и авторучку.

— Вы хотите дать мне автограф?

— Если хочешь. И маленькую картинку?

— Ой, пожалуйста!

Он положил книжечку на левую ладонь и начал рисовать. Я следила, как чёрные линии на страничке складываются в знакомую маленькую фею, чуть склонившую голову набок.

— Это фея Фиалка!

— Она самая.

— Так интересно смотреть, как она появляется на бумаге, словно по волшебству. По-моему, это и есть волшебство! Ведь утром я ещё не знала, что приеду сюда. Я живу за много-много миль от этого места. И все-таки я здесь, и вы здесь, какое удивительное, чудесное совпадение!

— Не такое уж совпадение. Я почти каждый день прихожу сюда. За углом меня ждёт шофёр. Я прогуливаюсь по этой улице до самого дома. Постою минутку-другую, вспомню те времена, когда я ещё не был Каспером Грёзой.

— А кем же вы были?

— Это секрет, Фиалка.

— Я никому не скажу, вы же знаете.

— Я был несчастным, застенчивым толстым мальчиком по имени Колин Данвелл. Дома у меня было не очень-то хорошо, вот в этом самом доме. А школу я ненавидел. Я плоховато учился, и все вокруг надо мной смеялись.

— Но, наверное, по рисованию вы были лучше всех.

— Наверное, был, но рисование никто не считал серьёзным предметом. К тому же в школе рисовали не то, что мне хотелось. Зато дома я запирался у себя в комнате и создавал на бумаге свой собственный волшебный мир. Правда, приходилось прятать рисунки от братьев, не то они бы меня совсем задразнили. Я мечтал поступить в художественное училище, но в шестнадцать лет мне пришлось бросить школу и пойти работать в газетный киоск, к дяде. Я ненавидел эту работу. Мне всегда было сложно общаться с людьми, да к тому же такое количество шоколада вокруг — постоянный соблазн. Я ел целый день и ещё полночи. И до сих пор сохранил эту привычку, хотя Оливия все время уговаривает меня начать худеть. Она мой издатель, а теперь и партнёр.

— Блондинка с длинными волосами, — вздохнула я.

— Верно. Ты так много знаешь обо мне, Фиалка. Я послал ей «Дымчатую фею». Эту книжку я сочинил ещё подростком, когда работал в киоске. Я отправил её многим издателям, и все они её отвергли. Так продолжалось несколько лет. Я впал в депрессию. Мне казалось, что мои мечты никогда не сбудутся, но вот рукопись попала к Оливии. Она прочла, ей понравилось, она захотела со мной встретиться… А позднее, когда разразился скандал и тираж изъяли, она не потеряла веры в меня и заказала мне новую книжку. Теперь у меня совсем другая жизнь, и я до сих пор не могу до конца в это поверить. Я не хочу жить богемной жизнью, которой живёт большинство художников и писателей. Не по душе мне это. Да и вид у меня не презентабельный. Так что слава меня не волнует, и богатство тоже, хотя, конечно, очень приятно иметь возможность жить в таком доме, какой мне нравится, и наполнить его красивыми вещами. Но самое чудесное — я могу целыми днями работать, создавать свои волшебные миры.

Мне нравится приезжать сюда, чтобы на минуточку окунуться в ту, прежнюю жизнь, вспомнить, как все было раньше. Я теперь благодарю судьбу за то, что жил в этом уродливом доме и даже за то, что всегда оставался третьим лишним — иначе бы я не начал придумывать свой собственный мир, где живут крошечные прекрасные существа. Ну, вот тебе твоя фея.

Он нарисовал очень красивую фею Фиалок и сделал ей длинные тёмные волосы, точь-в-точь как у меня.

— Я обязательно загадаю желание, — сказала я.

— А тебе тоже нравится рисовать?

— Да, но я не так уж много рисую. Я шью.

— Что же ты шьёшь?

Я сделала глубокий вдох.

— Я шью фей. Ваших фей.

Я вытащила из кармана растерзанную Воронью фею.

— Боже, это же просто чудо! Как раз то, что нужно. Сейчас производят много кукол по моим книжкам, но я их терпеть не могу.

— И я тоже. Если хотите, я подарю вам Воронью фею, только у неё нога отваливается и волос немножко не хватает. Я сегодня разозлилась и разорвала всех своих фей.

— Мне очень приятно получить в подарок твою фею. Очень тонкая работа. Но знаешь, Фиалка, что я думаю? Тебе бы стоило самой научиться придумывать каких-нибудь существ. Ты так замечательно шьёшь. Создай свой мир. Я был очень большим, поэтому мне был нужен очень маленький мир. А ты такая маленькая — может быть, тебе захочется создать что-нибудь большое. Придумай себе большой и прекрасный мир! Волшебный мир!

Я думала о его словах всю дорогу до дома. Шофёр Каспера Грёзы отвёз меня на станцию. И снова я долго-долго ехала по железной дороге, пересаживалась с одного поезда на другой. Картинку с феей Фиалок я аккуратно спрятала в карман, чтобы она не помялась.

Домой от станции я шла пешком. Папиной машины у крыльца не было — значит, я успела вернуться раньше них. О встрече с Уиллом думать не хотелось. А вдруг Жасмин ещё не ушла, что мне тогда делать? Пришлось постучаться, потому что ключа у меня с собой не было.

Уилл открыл дверь. Сгрёб меня в охапку и крепко-крепко прижал к себе.

— Я боялся, ты вообще не вернёшься. Не знал, что и делать. Даже хотел позвонить маме с папой. Я так беспокоился! Сначала думал, ты вот-вот вернёшься. Жасмин тоже так думала. Она несколько часов прождала вместе со мной, но потом ей пришлось уехать. Она очень переживает. Считает, все случилось из-за неё. Но это я виноват, я знаю. Я всегда во всем виноват. Сам не понимаю, почему я над тобой так издеваюсь. Будто что-то меня заставляет. Может, наша старушка была права, дурная кровь сказывается?

— Чушь все это! — Я обняла его. — А я ведь знаю, почему мама с папой всегда так странно к тебе относились, почему иногда ведут себя, словно ты подменыш. Был другой мальчик Уильям, их первенец. Он умер совсем маленьким. Наверное, они не очень хорошо поступили, нечестно усыновлять ребёнка взамен потерянного. Но я рада, что они так сделали, иначе бы у меня не было тебя — моего брата!