Когда Семен убрал мобильный от уха, то обнаружил, что руки у него холодные, словно продержал их час в морозилке, да и еще и трясутся так, что телефон едва не выскальзывает из пальцев.

Ну ничего, еще один звонок…

Шустрик взял трубку лишь после седьмого гудка, но услышав его голос, Семен успокоился.

– Привет, – сказал он, думая, что уж своего продюсера знает как облупленного. – Сегодня в пять часов ко мне приедет Черниковский, будем обсуждать работу в соавторстве.

– Сто баллов! – воскликнул Шустрик. – Давай я подъеду, помогу советом!

Он, как и любой не самый удачливый автор, считал себя в писательстве большим докой.

– Нет, не надо. Не стоит его пугать раньше времени. Сам знаешь, какой он. Подъезжай лучше в «Тираж», я туда после встречи заскочу, расскажу, как все прошло…

В ресторане СРП у Шустрика, как и у многих других дельцов от литературы, было нечто вроде офиса: под водочку и коньячок заключались договора, пропихивались нужные люди и масштабные проекты, создавались и рушились карьеры, загорались и гасли звезды.

И «выйти в «Тираж» вовсе не значило «провести время без пользы»…

– Ладно, договорились, – буркнул Шустрик. – Только будь с ним осторожен, ясно? Плагиата не чураются даже великие, поверь мне, твоему продюсеру.

На этом разговор и закончился.

Семен поглядел на часы, что показывали без пяти двенадцать, и подумал, что минут через шестьдесят о том, что Черниковский и Корнейчук готовятся работать в соавторстве, будет знать вся литературная Москва.

Шустрик растреплет всем и каждому, расскажет все, даже время встречи озвучит.

Теперь главное, чтобы гость пришел, и вовремя…

Но до его появления надо сделать еще кое-что.

Семен прошагал в прихожую и выглянул в глазок – лестничная площадка пуста и тиха, как всегда в это время суток, поскольку взрослые на работе, а дети в школе.

Он обулся, подтащил к двери стул, после чего отпер замок.

Освещавшая площадку лампочка находится внутри проволочного кожуха, но дотянуться до нее можно – вытащить не получится, а вот слегка выкрутить из патрона, чтобы перестала светить, легче легкого.

Семен три дня назад, глубокой ночью проверил это, слегка обжег пальцы, но узнал, что хотел.

– Ну что, за дело, – пробормотал он, ставя стул под лампочкой.

И в этот момент услышал, как залязгало и загудело в лифтовой шахте.

Едва успел затолкать стул в прихожую, как двери лифта открылись, и на площадку вывалилась бабка в цветастом платке и старом пальто, с двумя тяжелыми даже на вид сумками.

– Милок, это какой этаж? – спросила она, завертев головой.

– Шестой, – буркнул Семен, делая вид, что изучает петли входной двери.

Сердце в груди бухало так, что удары, казалось, отдавались от стен и гулко разносились по подъезду: еще не хватало, чтобы его засекли за манипуляциями с лампочкой!

– Ох, опять не ту кнопку нажала, – заворчала бабка и полезла обратно в лифт.

Семен выждал, пока двумя этажами выше закрылась дверь, и снова взялся за стул. Забираясь на него, едва не упал, но в остальном все прошло удачно – выкрутил лампочку ровно настолько, чтобы не дать ей загореться, когда включат свет.

Поспешно отступил в квартиру и захлопнул дверь.

Да, в кои-то веки пожалеешь, что не пишешь детективы или хотя бы боевики – автору какой-нибудь «Смерти в закрытой комнате» или «Немого против Отмороженного» куда легче продумать и осуществить устранение конкурента.

Накинув куртку, Семен отправился на улицу.

Выбросил пакет с мусором в один из баков около соседнего дома – внутри осколки бутылочек из-под снотворного, забытого бывшей женой у него в квартире.

А потом вернулся домой и принялся ждать Черниковского.

Чем ближе время подходило к четырем, тем больше волновался Семен – сидеть и тем более лежать он не мог, метался по квартире из угла в угол, мелькали даже мысли, что, может быть, отказаться от замысла и вправду договориться о соавторстве?

Но он вспоминал о «Кричи громче», о лекции в литуниверситете, о прочих унижениях, начавшихся с их первой встречи на гастролях Черниковского в Курске, и решимость возвращалась.

Но в пятнадцать пятьдесят пять, когда раздался звонок домофона и Корнейчук услышал знакомый голос, он расслабился, нервозность ушла, ее место заняла холодная уверенность.

– Добрый день, Игнат Арсеньевич, – сказал Семен, открывая гостю дверь. – Заходите.

Ноябрьский день короток, и на лишенной окон лестничной площадке властвовала полутьма. Если кто из соседей находился дома в этот момент, даже смотрел в глазок, то определить, кто именно вышел из лифта, он был не в состоянии.

– Добрый-добрый, – отозвался Черниковский вальяжно. – Ну и погодка сегодня?

Он выглядел надменно, улыбался покровительственно, как всегда.

– Прошу, заходите, – Семен суетился, изображая заискивающего хозяина. – Предлагаю выпить за долгое, успешное и плодотворное сотрудничество… Что будете?

И он распахнул дверцу бара.

К встрече Корнейчук приготовился, прочитал не одно интервью с Черниковским, узнал его предпочтения и не сомневался, что тот выберет коньяк. Но на всякий случай добавил снотворного и в водку, а на тот вариант, если гость откажется от алкоголя, заварил чаю с ядом.

– Вот, семилетний вижу у вас, – сказал мэтр, небрежно усаживаясь в кресло.

– Конечно, сейчас, – сказал Семен и вытащил из бара две бутылки коричневой жидкости. – Ну а я что попроще… Каждому, как говорится, по рангу… Лимон желаете?

В дорогом армянском коньяке снотворное имелось, а вот в той жидкости, что изображала пятизвездочный из Дагестана – нет. Точно так же в баре стояли две бутылки из-под водки, и отравлена была одна, та, что и в самом деле содержала спирт.

Если бы гость неожиданно захотел чаю, Семен сделал бы себе кофе.

Принес лимон на блюдечке, коньяку наплескал щедро – по полстакана.

– Ну, будем! – сказал Черниковский, понюхал коньяк и выпил его одним махом. – Уххх… теперь хотя бы согреюсь… Плесни-ка еще…

Семен прикончил свою порцию легко и быстро, даже не поморщившись.

Но он-то пил крепкий чай.

– Ну что, дружище… – мэтр заморгал, принялся тереть глаза и вдруг широко зевнул. – Предлагайте… Что у вас… Какие идеи… – он зевнул снова, отхлебнул коньяка. – Будем…

Он с видимым трудом поставил стакан на столик, откинулся в кресле.

«Три-четыре минуты, и ты заснешь, – подумал Семен, глядя на гостя холодно и отстраненно, даже с некоторым любопытством. – А я уж сделаю так, что не проснешься».

Про свойства того снотворного, каким пользовалась бывшая жена, он узнал в Интернете, причем заходил в Сеть не со своего компьютера, а с одной из машин в Ленинской библиотеке.

– Идеи… хррр… – и Черниковский захрапел, уронив голову на подголовник.

Семен взял стакан и аккуратно вылил все, что в нем оставалось, в приоткрытый рот гостя. Затем нацедил еще грамм сто и повторил процедуру, чтобы с гарантией превысить смертельную дозу.

Пока гость просто спит, но видеть сны он будет недолго.

Семен обыскал карманы Черниковского и вытащил на свет божий его мобильник. Нашел во «Входящих» вызовах свой номер и изобразил исходящий звонок самому себе и даже продержал соединение пару минут.

Затем отключил звук и вибрацию на сотовом гостя, после чего убрал аппарат на место.

– Что ты… – прохрипели над самым ухом, и холодные пальцы ухватили Семена за запястье.

Корнейчук подпрыгнул, точно ужаленный.

Черниковский корчился в кресле, пытаясь встать, тискал пальцами подлокотники. Лицо у него было страшное, багровое, на лбу набухли жилы, глаза вращались, изо рта текла слюна.

Но почему яд не подействовал? Неужели у него вышел срок годности?

– Что? – прохрипел Черниковский вновь, а потом схватился за грудь, скорчился и упал на пол.

Семен облизал пересохшие губы, вытер со лба пот.

Наклонился послушать дыхание гостя, но не уловил ничего, взял того за запястье, но пульса не нащупал.