— О «не едет» и речи быть не может, сколько раз тебе говорить! — сказала мама с яростью, вытряхивая ящики Мартины в большой бельевой пакет. Она так тряхнула ящик, что свёрнутые носочки, тонкие трусики и блестящие колготки рассыпались по полу. — Придёт, куда она денется! Она живёт с нами. Мы — её семья.

Мы услышали шаги на лестничной площадке и тихий стук в дверь.

— А вот и она, — с торжеством сказала мама.

Но это была не Мартина. Это был худой невысокий дядька с немодной стрижкой и в круглых очках. Очки у него сваливались, поэтому он все время морщил нос и поправлял их.

— Здравствуйте, — сказал он, с тревогой глядя на мамин живот. — Я знакомый Терри.

— Замечательно, — сказала мама. — Это у вас машина?

— Меня зовут Дикси, — сказала я, протискиваясь к маме. — Вы — папин лучший друг, правда?

— В общем, мы с Терри знакомы по работе.

— Я же говорила, что он похоронщик, — с хихиканьем прошептала Рошель за моей спиной.

— Нет-нет, у меня торговля цветами. Поэтому и машина.

Он показал в окно на белый микроавтобус с красивой золотой надписью: «Цветы от Фриды».

— Понятно. Вы, стало быть, Фрида, — сказала мама.

Мы все прыснули. Он вздохнул. Эта шутка ему явно давно уже осточертела.

— Фридой звали мою маму. Это была её лавка. Мама умерла, и дело перешло ко мне. Меня зовут… — Он секунду поколебался. — Меня зовут Брюс.

— Здравствуйте, Брюс. Меня зовут Сью Бриллиант, а это всё мои дочки. Ну что ж, нам надо поторапливаться, правда?

Брюс выглядел растерянным.

— Терри ведь сказал вам, что мне нельзя поднимать тяжести? Понимаете, я бы рад помочь, видя, в каком вы… — Он смущённо развёл руками.

— Да-да, не волнуйтесь, дружок, у нас все схвачено, — заверила мама. Она взяла его под руку, как будто они уже окончательно подружились. — Очень мило с вашей стороны, что вы согласились нам помочь.

— Я просто нанялся подработать, — сказал Брюс нервно. — Мы договорились, что я подкину вас туда со всем барахлом за полтинник, правильно? Но после обеда мне нужно быть в магазине. Сотрудников у меня немного, а мы ждём поставку — букеты и все такое прочее.

— Конечно, конечно, мы к этому времени уже разместимся в нашем славном домике, — сказала мама. — Так что давайте, девочки, пошевеливайтесь, надо спустить вниз что тут ещё осталось.

Она сжала руку Брюса:

— Дорогой, вы отнесёте в машину эти вещички?

— Я ведь вам сказал, миссис Бриллиант, у меня больная спина.

— Меня зовут Сью, глупый вы человек. Я в жизни не была никакой миссис. Я самостоятельная женщина. Я знаю, приятель, что у вас больная спина. У меня, вообще-то, тоже. Попробовали бы вы, каково оно, когда прямо на ваш позвоночник опирается здоровяк сыночек. Я ж вас не прошу тащить этот чёртов платяной шкаф, а всего лишь несколько несчастных тряпок, которые в нем висели. Уж их-то вы унесёте, правда, Брюс?

Брюс понял, что деваться ему некуда. Он покорно подставил руки под одеяло, из которого выглядывал весь гардероб Мартины.

— Я вам помогу, — сказала я. Все-таки это был друг моего отца.

— Нет, Дикси, ты скатывай половики. Боже, какая пыль! Рошель, бестолочь, надо же было под ними подмести! Джуд, организуй-ка быстренько своих приятелей, пусть погрузят мебель в машину, — распорядилась мама, сопровождая свои указания лёгкими пинками.

Брюса она тоже подтолкнула, и он тяжело побрёл к лифту с тряпками Мартины на руках.

Хлопнула дверь, потом раздались крики. Брюс снова появился на пороге квартиры. Вид у него был совершенно обалделый. Мартина орала на него:

— Мама! Что происходит? Куда этот урод тащит все мои вещи?

— Это не урод, а друг моего папы! — сказала я возмущённо.

— И не стыдно тебе врываться с криком и воплями и позорить нас всех, милая барышня? — Мама скрестила руки над животом.

— Я кричу, потому что ты выбрасываешь мои вещи! — Под глазами у Мартины были чёрные круги, растрёпанные волосы торчали во все стороны, как будто её всю ночь трясло и крутило. — Я знаю, мама, что ты на меня злишься, но чтоб выкинуть все мои вещи — я бы в жизни не поверила! — Мартина тяжело дышала, готовясь заплакать.

Мама тоже сдерживалась из последних сил, лицо у неё пошло пятнами от ярости.

— Что я, по-твоему, делаю? Отправляю их в богадельню? — кричала она.

— А что, не похоже? — сказала Мартина. — Нет, ты посмотри, даже мой кожаный пиджак!

Она выдернула его из рук Брюса, и на прихожую обрушилась лавина тряпок. Брюс прислонился к стене, готовясь отразить новую атаку.

— Скажите, пожалуйста, что я должен делать, — жалобно сказал он.

— Соберите вещи с пола и отнесите в машину! — отрезала мама, как будто он нарочно их разбросал.

Брюс собрал вещи и пошёл к лифту, уклонившись от Мартины, которая потянулась было за своими одёжками, но без особой решимости.

— Мартина, прекрати! — сказала мама.

— Сама прекрати, мама. Зачем тащить мои вещи в машину? Я никуда не поеду. Дойдёт это до тебя наконец или нет? Я остаюсь с Тони, что бы там ни было. Я его люблю.

Мама подняла руку. Я думала, она хочет её ударить. Мартина тоже так подумала и попыталась увернуться. Но мама нежно провела рукой по её пылающей щеке, задержавшись у подбородка.

— Мартина, детка, неужели ты ничему не научилась на моих ошибках? Я знаю, что ты любишь Тони, — но это ненадолго.

— Ещё как надолго! Мы будем любить друг друга всю жизнь!

Мартина стряхнула мамину руку. Рука так и повисла печально с раскрытой ладонью. Мама глубоко вздохнула:

— Раз вы собираетесь любить друг друга всю жизнь, ты, может быть, уделишь мне месяц-другой? Мне нужна твоя помощь, чтобы устроиться на новом месте. Мне сейчас с этим не справиться — ты видишь, я еле поворачиваюсь из-за ребёнка. Я ни поднять ничего не могу, ни отнести, ни натянуть. Ты же видишь.

Мама развела руками, показываясь во всей красе.

— Мы тебе поможем, мама, — сказала я.

— Ох, Дикси! Ты ещё маленькая, я же тебе говорила. — Мама понизила голос. — А у Джуд слишком мальчишеские повадки, а Рошель слишком вредная. — Она проникновенно поглядела в глаза Мартине. — Ты мне нужна, родная. Ты ведь самая старшая моя доченька. Вдвоём мы справимся. Когда твой братик родится — ты свободна, дальше я могу вести лавочку сама. Помоги мне. Прошу тебя. Мне без тебя сейчас не справиться.

По маминым щекам потекли слезы. Она не жмурилась и не утирала их. Она неотрывно смотрела на Мартину.

Мартина вдруг тоже расплакалась.

— Мамочка! — сказала она, обнимая мать за шею. — Ладно, я еду.

— Я знала, что ты меня не бросишь, — сказала мама и прижала её к себе.

— Только до твоих родов.

— Ну, может быть, тебе придётся потерпеть ещё недельку-другую, пока я не оправлюсь. Я ведь не молодею, сама понимаешь. Я не могу сразу снова бросаться в бой, как когда-то, когда ты родилась. Но говорят, с мальчиками легче. Надеюсь, что малыш будет хорошо спать. Я себе даже представить не могу все эти кормления в два часа ночи.

— Я этим заниматься не буду, — сказала Мартина, но при этом прильнула к маме и уткнулась головой в её шею, как будто сама была младенцем.

— Моя взрослая девочка, — сказала мама нежно, разглаживая пальцами растрёпанные волосы Мартины.

— И так всегда, — заметила Рошель, протискиваясь к двери с грязной шваброй, чтобы отряхнуть её на лестнице. — Мне достаётся вся тяжёлая работа, я чищу и мою, как дура Золушка, да ещё и порчу при этом свои лучшие джинсы, а вокруг этой такая возня. Как эта паразитка Мартина стала твоей любимицей, а, мама?

— Вы все мои любимицы, мои Бриллиантовые девочки, — сказала мама. — Вы у меня как драгоценные камушки — целая горсть, особенно эта вот красавица в резиновых перчатках.

Рошель стянула розовые перчатки и шлёпнула маму пустыми резиновыми пальцами. Мама схватила другую перчатку, и они устроили целую перчаточную баталию.

Брюс вернулся, отделавшись от своей ноши, и осторожно приблизился к ним, покачивая головой.