Литмир - Электронная Библиотека

– И ты веришь, что я люблю только тебя одну? Ты веришь, я знаю, – сказал Кен. – Ты в этом никогда не сомневалась, как и я в том, что ты любишь меня. – Кен остановился: её потупленное молчание казалось ему осязаемым, как легкая ткань. – Ну, ответь же. Вики. Ведь правда, у нас с тобой одинаковое чувство друг к другу?

Он положил руку ей на плечо, и сердце его затрепетало от жалости – так невинно и так целомудренно было её тело. Но Вики отодвинулась.

– Не трогай меня, – тихо сказала она, и в глазах её вдруг заблестели слезы. – Не трогай. Давай просто поговорим.

– Но ты же со мной не разговариваешь. Ты не сказала ни слова, и я знаю, почему. Всё, что ты можешь сказать, мне известно в сто раз лучше, чем тебе. Тебе кажется, что ты меня ненавидишь – так я ненавижу себя гораздо сильнее. Я готов вырвать себе все внутренности за то, что я натворил. Но всё равно я ни на секунду не переставал тебя любить, и ты это знаешь. Сказать тебе нечего, потому что тут уж ничего не поделаешь. Это прошло и никогда больше не повторится. Я даже не спрашиваю, веришь ли ты мне, так как ты знаешь, что это правда. Ведь я вижу, что ты это знаешь!

– Перестань меня урезонивать! – с горечью вырвалось у неё. Слезы, поразившие Кена, хлынули не от душевной боли, не от жалости к себе, а от сознания, что все её надежды обмануты. И вдруг Вики закатила ему такую пощечину, что лицо его на мгновение перекосилось от боли. Она ударила его ещё раз.

– Негодяй! – сказала она дрогнувшим голосом и умолкла, как бы прислушиваясь к хрусту ломающихся где-то внутри неё льдинок. В её расширившихся глазах появилось выражение смиренного отчаяния. – О Кен! Кен, милый, я так тебя люблю!

Вики обвила руками его шею, прижалась головой к его лицу и безудержно зарыдала, уже не пытаясь сохранить внешнее достоинство и не зная, сколько настоящего достоинства было в её чистом и искреннем горе. Но Кен вздрогнул, будто от удара кулаком: эта сдавшаяся наконец Вики уже не вызывала в нем нежности, и он испугался.

– Вики, маленькая моя, – шептал он в её волосы. – Ради бога, не плачь.

Но Вики не могла остановиться.

– Кен… Кен… – только и могла выговорить она. Наконец она прерывисто вздохнула и ещё крепче прижалась к Кену. – Делай что хочешь, мне всё равно, – зашептала она. – Ты для меня всё, о чём я могла только мечтать и никогда не надеялась иметь. Я недостойна такого, как ты. Я не имею права сердиться. Ведь я же всегда знала: ты когда-нибудь очнешься и поймешь, что тебе нужна не такая, как я.

– Ты с ума сошла, – пробормотал Кен, ему неистово хотелось заставить её замолчать, ибо у него появилось ощущение, будто трепещущее сердце, которое он всё время держал в ладонях, начинает биться тише и вот-вот замрет навсегда. Он еле сдерживался – ему хотелось грубо встряхнуть её за плечи и прекратить это отчаянное самоуничижение. Рассердись на меня снова. Вики, – мысленно взмолился он. – Только гордой я и могу любить тебя».

– Каждая девушка мечтает о таком, как ты, – продолжала Вики. – О таком красивом, таком умном… И когда проходит ещё неделя, а ты по-прежнему со мной, я знаю, что это чудо.

– Не думай так. Вики. Это неправда! – Он целовал её лоб, глаза, но страстная убежденность в его голосе шла уже не от сердца, в котором постепенно воцарялась серая пустота. Им овладел панический страх, потому что прикосновение к её спине волновало его сейчас не больше, чем если бы он погладил собственное запястье; руки, обвившиеся вокруг его шеи, утратили свою колдовскую прелесть – они стали просто горячими и цепкими. Ему хотелось отшвырнуть её от себя – сейчас она ещё и не того заслуживала, – но он продолжал тупо глядеть поверх её головы. Лучше, чем кто-либо другой, он знал, как бесполезны попытки возродить любовь, раз она умерла.

Сжимая Вики в объятиях, выдавливая из себя слова любви и придумывая маленькие ласки, он уже строил планы бегства к своей работе, которая надолго поглотит его целиком, но зато не даст запутаться в тонких сетях человеческих чувств, – бегства в тот мир, где вовсе не нужно разбираться в чьих-то душевных движениях, а меньше всего – в своих собственных.

– Ну, Вики, успокойся же, – в отчаянии шептал он. – Дэви ждет меня в мастерской, нам нужно работать.

Жаркие летние дни медленно катились один за другим над старым сараем, и каждый день был наполнен своим особым солнечным светом и тенью от облаков, своими ветерками, звуками, доносившимися с полей, и вечерними запахами, но ничто из внешнего мира, казалось, не проникало в мастерскую.

Мимо запертых дверей по булыжной мостовой с грохотом проносились машины, увозя отпускников на север любоваться озерами в сумеречном освещении. На другом конце города, в Пейдж-парке, горящие фонари еженощно стояли на вахте над случайными любовниками. С авиационного завода Волрата на соседний аэродром стали поступать первые зеленые бипланы; они совершали пробные полеты, жужжа в летнем небе, как стрекозы. Нортон Уоллис упаковал свой двигатель и вместе с ним в душном товарном вагоне проделал путь до какого-то городка в Аризоне, где некий молодой профессор производил опыты с гигантскими ракетами. В Милуоки Фэн Инкермен по-прежнему проводила время в своеобразных развлечениях. В августе она случайно встретилась с очень забавным маленьким толстячком по имени Карл Бэннермен и кутила с ним напропалую. К счастью, им не представилось случая установить, что в Уикершеме у них имеется общий знакомый по фамилии Мэллори – Кен Мэллори, – иначе дело могло бы дойти до драки.

А в Уикершеме Кен позволял себе выходить из мастерской только по субботним вечерам – на свидания с Вики, которые назначались раз в неделю. Кен бывал ласков, но рассеян, ибо настоящая его жизнь протекала не здесь.

Всё это лето он жил в далеком мире, среди нереальных скал и горных пиков, в мире, где расстояния измерялись не милями, а вольтами, скорость же стремительных потоков – амперами. Этот мир был заключен в двенадцатидюймовом стеклянном цилиндре, размером и формой походившем на сложенную подзорную трубу; внутри него в безвоздушном пространстве находились замысловато расположенные кусочки металла и изогнутой проволоки. Кен обитал в этом мире вместе со своим братом Дэви. Кроме них, здесь не было ни одного человеческого существа, и для Кена наступил период бесстрастной удовлетворенности и блаженного спокойствия.

А Дэви это лето представлялось цепочкой коротких, непреклонно размеренных дней, в течение которых успехи в работе становились всё зримее, как постепенный рост виноградной лозы. Он знал, что не только интерес к разрабатываемой ими проблеме заставляет Кена с головой погружаться в работу. Слишком часто Дэви приходилось наблюдать, как ведет себя Кен, когда остывают его любовные увлечения. И хотя роман с Вики был серьезнее и продолжительнее всех предыдущих, кончился он тем же самым – отчаянным и длительным погружением в глубины, куда не могли проникнуть ни сожаления, ни слезы, ни отблески чувств. Дэви всё понимал, но помалкивал. Он, так сказать, умыл руки, решив не думать о Кене и Вики; и теперь к кончикам его пальцев уже не липли их горести, а ладони больше не влажнели от сострадания.

В конце августа Брок, вернувшись в Уикершем после двухнедельного пребывания в штате Мэн, куда он ездил навестить отдыхавшую там семью, пожелал выслушать отчет Кена о том, что сделано за время его отсутствия. Он позвонил в субботу, в конце дня, вероятно заскучав в одиночестве, и предложил Кену пообедать с ним в Загородном клубе. Кен охотно согласился.

– А как же Вики? – спросил Дэви, когда Кен повесил трубку. – Ты ей позвонишь?

Кен сдвинул брови.

– А, черт, совсем забыл. Слушай, будь другом, своди её в кино вместо меня. Звонить не надо, просто пойди и объясни ей, почему так вышло. Я даже оставлю тебе машину.

Но как только Кен ушел, Дэви, решив соблюсти вежливость, позвонил Вики в книжную лавку.

– …В общем он не мог не пойти, – сказал Дэви. – Это деловая встреча. Вики, сделайте мне большое одолжение: давайте поедем куда-нибудь поужинать. А потом пойдем в кино или в Павильон – там сейчас новый оркестр.

49
{"b":"28343","o":1}