детка, все только ты и только для тебя.

Эпилог

Лили

Я дала имя им всем. Самый огромный из них Якоб, его жена Элси. Нет, я не прикалываюсь, она на самом деле его жена, они пара, самец-ворон и самка остаются вместе на всю жизнь. Я увидела их птенцов: красивых, с еле заметными пятнышками желтого на пушке и голубоглазых. Я зову Элси, и она летит ко мне, приземляясь на плечо. Я поворачиваю к ней голову, она трется клювом о мой нос. Знаю большинство думают, что оперение воронов матово-черное, но на самом деле, оно отливает светло-фиолетовым на теле и зеленовато-голубым — на крыльях. Фиолетовый блеск дают лучи солнца. Я понимаю, почему Якоб выбрал ее — она прекрасна.

Когда Элси летит обратно к своей половинки, я ухожу. Скоро у меня будет мой собственный малыш. Два месяца назад я перестала пить таблетки и сегодня утром сделала тест, появилась тонкая голубая полоска. Несколько секунд я в шоке смотрела на палочку. Не в состоянии даже двигаться, но внутри меня что-то самопроизвольно раскрывалось, словно цветок.

Я хотела побежать в спальню и сообщить Джеку, но потом решила повременить с этой новостью, я сообщу все после ужина сегодня вечером. Он повезет меня в Париж. Там я и скажу ему. В этой ванной комнате я приняла решение, пусть запомнит этот момент, как действительно что-то особенное.

Подарок на годовщину нашей встречи.

У меня появляется небольшая улыбка, представляя выражение его лица. Знаю, он хочет иметь большую семью. Он даже придумал уже все имена для наших детей, сказал, что как минимум хочет полдюжины, скорее всего, столько он не получит. Он попытался уломать меня до пяти, но я согласилась на двоих. Он сказал четыре и мы, наконец, сошлись на трех. Но на самом деле, я готова к четверым. Все зависит от того, насколько больно будет рожать.

Надеюсь, что мой ребенок будет таким же зеленоглазым, как Джек.

Мои мысли возвращаются к Льюку из-за новости о малыше. Я больше не вижу снов с ним, сначала мне было грустно от этого. Но они были всегда такими ужасным, и у меня возникло ощущение, что с уходом снов, я потеряла последнюю связь с ним, но потом я поймала себя на мысли, что ночные кошмары никак не могут связывать меня с ним. Именно воспоминания о нем являются этой связью, как он делал стойку на руках под дождем, как мы лепили из снега лестницу к Санте Клаусу и сотни других, которые остались со мной.

Я выхожу на улицу, небо такое голубое, солнце согревает мне спину. Я прикрываю рукой глаза и смотрю в даль. Вижу, как Джек скачет на Торе. Он приближается ко мне. Как всегда без рубашки, ветер ерошит ему волосы. Я просто чувствую, как конь и человек, слились в единое целое, и слышу их цокот.

Мое сердце наполняется любовью. Я улыбаюсь ему, глядя снизу-вверх. Лошадь фыркает и смотрит на меня с большими, темными глазами. Я достаю из кармана кусок сахара и протягиваю его на ладони. Тор тянется к нему, его шершавые грубые губы проходятся по моей коже. Джек соскакивает, хватает меня за талию и начинает кружить.

— Эй, — смеясь, кричу я. — Что?

— Ничего. Каждый раз, как только я тебя вижу, чувствую такой прилив радости, что мне хочется до тебя дотронуться.

Я нежно беру его лицо в ладони и смотрю в эти великолепные, прекрасные, цвета сочной травы глаза, и целую его.

— Я люблю тебя, Джек Иден. Так чертовски сильно люблю тебя.

И это правда. Я без ума от него. Он полностью изменил мою жизнь. До этого момента, пока он не положил на меня глаз, я словно была запутавшейся в паутине, и пребывала в холодном и темном месте. Он никогда не говорил «нет», никогда не сдавался по отношению ко мне. Никогда. Он продолжал делать попытки, и неважно сколько и насколько со стороны все выглядело ужасно. Он на самом деле есть тот, как он сам о себе сказал — крепкое, упорно цепляющееся дерево.

— Надеюсь, ты никогда не устанешь слушать это, — говорит он, осторожно ставя меня на землю.

— Хочешь позавтракать? — спрашиваю я.

— А что на завтрак?

— А что ты хочешь?

— Ну, сегодня наша годовщина, поэтому я хотел бы что-нибудь особенное.

Я смотрю на него снизу-вверх. Его кожа загорела, и вид здоровый, хитрая улыбка расплывается у него на губах. Когда-нибудь у него появятся морщины, кожа обвиснет и не будет такой упругой, но даже тогда, я не устану любоваться им.

— Ну, тогда пошли на кухню, — говорю я.

Он играюче показывает свое недовольство.

— Было время, когда ты сразу же звала меня в спальню.

Я смеюсь и открываю дверь.

— А разве ты уже сегодня с утра не получил минет на годовщину и не трахался, Джек Иден?

— Признаю, было дело.

Я делаю шаг внутрь. В доме прохладно. Я подхожу к одному из шкафов и открываю его.

— Итак...

Он усмехается.

— Я надеялся получить большее, что-нибудь особенное на нашу годовщину.

Когда он так говорит, перед ним невозможно устоять. Я открываю свою деревянную коробочку.

Джек подходит ближе.

— Они принесли тебе что-то еще сегодня?

Я достаю маленькую сломанную пластиковую игрушку из кармана. Красно-синюю и протягиваю ему на ладони.

Он берет и внимательно рассматривает.

— Мать вашу, трудно поспевать за этими божьими тварями, которые продолжают приносить вещи моей жене.

Я подавляю смех, застревающий у меня в горле.

— Я хочу рассказать тебе ирландский анекдот.

Он стонет.

— Как, еще один?

Господи! Как сильно я люблю, обожаю, желаю этого мужчину.

— Ты хочешь услышать или нет?

— Это про то, как хлебать вилкой суп в дождь?

— Нет.

Он опирается бедром о край столешницы.

— Ладно, давай.

— Дело в том, что этот анекдот можно рассказывать только в спальне.

— Веди меня вперед, леди, — говорит он, с нетерпением тут же выпрямляясь, глаза сверкают.

Ну, анекдот заключался в реальных восьми консервированных кольцах ананаса и в определенном количестве взбитых сливок, муж у меня не маленький, а огромный, поэтому мне пришлось использовать двенадцать колец ананаса и половину баллончика взбитых сливок.

Получил ли мой муж наслаждение от анекдота?

Да, как и любой горячий ирландец. Он достаточно был хорош, поэтому его хотелось просто съесть.

И угадайте кто его съел?

Да, я. Я бы съела все, что касается этого ирландца...

В память о Патрике Идене:

Малдун жил один в Ирландии, в отдаленной сельской местности, имея за компанию только собаку. В один день собака умерла, и Малдун отправился к приходскому священнику, сказав: «Падре, моя собака умерла. Можно отслужить мессу по бедному животному?»

Отец О'Мэлли ответил: «Боюсь, что нет, сын мой. Мы не служим мессы по животным в церкви. Но есть баптисты дальше, вниз по переулку, и мне подсказывает мое сердце, что они смогут это сделать».

Малдун ответил: «Я тот час же пойду к ним, падре. Как думаете, пять тысяч будет достаточно для пожертвований на их службу?

Отец О'Мэлли воскликнул: «Пресвятая Дева Мария, мать Иисуса! Почему ты не сказал мне, что собака была католиком?»

Продолжение о братьях

«Сексуальный зверь», серия «Цыганские бароны#1» Джорджия ле Карр