Он упустил из вида то, что вода может послужить проводником, до боли обострив интенсивность контакта голой плоти. Смысл происходящего дошел через секунду: от тока сексуальной энергии в тело хлынул ксилл, и кровь от этого сочетания будто взбурлила. Мгновенная мощь этого притока отбросила их тела словно до звона надутые шары. Вокруг, высвобождаясь, зелеными бурунами шипуче пенилась энергия. Кувыркнувшись в нелепом кульбите, Карлсен расслышал взрыв хохота — лишнее подтверждение, что действительно вышел дурацкий ляпсус. Тут головокружение упруго свернуло все тело в пузыристый жгут. Свет вдруг стал нестерпимо ярок. Карлсен глядел на него со спокойным сердцем, чувствуя лишь: энергии в теле скопляется столько, что не удержать.

Само озеро, казалось, превращается в водоворот, и озером становится он сам. Неистово кружащаяся воронка взметала обрывки водорослей, которые щекотали лицо, попадали в рот. Вслед за тем горловина воронки расширилась, обнажив мутную белизну песка. Величавые подводные террасы напоминали амфитеатр Хешмар-Фудо, а белый песок дна словно курился под солнечным зноем.

Когда перед глазами рассеялось, Карлсен понял, что зной — не наваждение, а сам он лежит среди ярко-белых камней какой-то пустынной местности. Лишь увидев за собой исполинскую, в несколько миль стену, всходящую в зеленое небо, и такую же стену, различимую по ту сторону долины, он понял, что находится на дне ущелья Кундар. Да, так оно и есть: справа вдали, в мерцании зноя, серебристой нитью тянулся мост. Карлсен выплюнул влажноватый кусочек водоросли, отерев губы ладонью: хотя бы это не привиделось.

Сел, огляделся. Вокруг голая, каменистая пустыня-духовка. Туника уже начинала исходить паром. По крайней мере, земля не такая раскаленная как около Гавунды: меловая белизна отражает жару.

Ситуация безусловно из ряда вон: уж такого точно никто не ожидал. Одинаково озадачена была и Фарра Крайски. Положение, похоже, критическое, не сказать отчаянное. Солнце слепо сияло в самом зените, а потому, укрыться было негде. Долину усеивали различной величины камни, но не было достаточно крупного, чтобы дал затенение. То же самое и стены утесов, монотонно идущие по обе стороны по меньшей мере на полсотни миль: ни пе— щер, ни карнизов. А высоко в небе беззвучно и зловеще реяли громадные птицы, что-то вроде здешних грифов.

Тем не менее, прошедший час оставил его с чувством силы и уверенности. Да еще и сенгид назвал «боркенааром», — посланником судьбы, — а потому ситуация, может статься, не так уж и случайна.

Эта мысль, похоже, заинтересовала Фарру Крайски. Словами этот обмен можно было бы передать примерно так:

«Считают тебя боркенааром? Это еще кто?»

«Каджеки из Сории».

Та озадаченно смолкла.

Пусть все даже выглядит несколько опасно, паниковать смысла нет. Кстати, интересная возможность убедиться, что уверенность сама по себе дает решение.

Едва над этим задумавшись, он ощутил, что по-прежнему полон энергии фискридового озера. Это придавало сил.

Карлсен посмотрел через долину на мост: вероятно, где-нибудь там внизу могут быть пещеры, которые как-то использовали рабочие, а то и какой— нибудь маршрут снизу к мосту. Фарра Крайски странно заупрямилась. Пересилить ее ничего не стоило, но с чего вдруг она предпочитает торчать здесь на пекле? Есть какой-то другой вариант, или просто сидеть сиднем, пока не высушишься? Как ни странно, у нее вроде как имелось свое мнение.

Жара угнетала, и Карлсен невольно нахмурился. При этом он снова ощутил внутреннюю силу, возникающую от ксилл-энергии. Нахмурился снова, сконцентрировался жестче. Энергия отозвалась упругой дрожью. При этом те— ло задышало вдруг прохладой, словно оказавшись под затенением водопада. Внимание у Карлсена зачарованно встрепенулось. Стоило ослабить внимание, как вновь обдал зной. Усилие концентрации опять его отогнало. И в эту секунду произошло очередное озарение. Человеческий аппарат работает на энергии, которую воля направляет по каналам и преобразует в силу. Боль — тоже своего рода энергия, способная преобразовываться в побуждение: основной принцип садомазохизма. Получается, сейчас при концентрации воля канализировала жару и пускала ее на охлаждение тела. Что-то вроде холодильника, где тепловая энергия используется на генерирование холода.

Восхитительное открытие. Причем всегда ведь догадывался, но умом так и не ухватывал, что нижние энергетические уровни то и дело «протекают», вызывая утомление, в то время как верхние для большего нагнетания энергии каким-то образом используют силу интереса. Внимание к деталям освежает, поскольку создает увлеченность, а уж она умеет прибавить энергии, не дав ей уйти в песок.

Сила концентрации шла теперь на преобразование жары в холод. При этом Карлсен сознавал, что с точки зрения эволюции способность эта продвинула его дальше любого человека, когда-либо существовавшего. Этого секрета не открывал еще никто: не было достаточно высокого уровня энергии для уяснения того, что это — основной принцип всякой ментальной активности. А между тем, это достаточно очевидно. Всякий ребенок, увлеченный книгой, знает, что сфокусированное внимание увеличивает, а не уменьшает энергию.

Тем же объясняется и заманчивость секса. Сексуальное возбуждение создает в точности такое же желание фокусировать энергию и направлять ее по каналам. И партнер при этом становится очаровательной книгой, чтение которой пробуждает чаще созидательную, а не разрушительную энергию…

Он рассеянно смотрел поверх долины, когда Фарра Крайски привлекла внимание к солнечному блику, отстреливающему от какого-то быстро движущегося предмета. Внешне походило на капсулу, спасшую его на равнине у Гавунды, где он чуть не стал жертвой пурпурного дерева, тем не менее, сложно представить, чтобы что-то с такой скоростью неслось прямо по россыпи щербатых камней. Через полминуты он понял, что ошибается. Капсула, оказывается, двигалась на воздушной подушке, несущей ее сигару будто серфера по волнам.

Скорость такая, что мелькнула мысль: не заметит, промчит дальше. Но нет: буквально в полусотне ярдов капсула внезапно затормозила и с резкостью, отрицающей всякие законы механики, замерла в шести футах. Отъехала дверца, и наружу, отстегнувшись, выбрался Георг Крайски.

— Ну ты и прятаться! — с угрюмой укоризной воскликнул он.

Карлсен в ответ улыбнулся, искренне ему радуясь.

— Поверь, не моя вина. Думаешь, я знал, где очутился?

— Полезай давай, — ткнул Крайски большим пальцем в сторону дверцы.

Карлсен шагнул вперед, и тут Фарра Крайски возьми и скажи его, Карлсена, голосом:

— Привет, краюшка!

— Что?? — изумленно обернулся Крайски.

— Привет, говорю, краюшка! — с лукавой жеманностью повторила та прозвище супруга — интонация, и та угадывалась.

— Извини, — пришлось пояснить Карлсену. — Видишь ли, у меня внутри твоя жена (ну просто французский каламбур!)

Карлсен некоторое время ошарашенно стоял, глаза у него прыгали как стрелки компаса.

— Это все твоя вина, — нашелся он наконец. — Дорвалась-таки? — как ни странно, глядя Карлсену в глаза, он явно угадывал там свою жену.

— Я не думал, что так получится.

— Какая теперь разница, — обреченно пожал плечами Крайски.

И движение и слова напоминали вдовца, прожившего долгую и не очень счастливую совместную жизнь. Вот что происходит, когда у женщины жизненности больше, чем у мужчины.

— Прошу тебя, усаживайся, — поторопил Крайски. Карлсен скользнул на переднее сиденье, где грудь ему сразу же обвили упругие ленты. Крайски влез на водительское сиденье, и дверца замкнулась. Через несколько секунд они уже неслись над каменистой россыпью, будто глиссер над волнами, да так, что скалы по бокам сливались в рябь. Ускорение чувствовалось как в космической кабине.

— Как я сюда попал? — поинтересовался Карлсен, пытаясь подавить беспокойство. — Я находился в озере, в том подземном саду. Наверное, энергии слишком много поглотил.

— С астральным телом много не проглотишь, — ухмыльнулся Крайски. — Тебя, видно, пульнуло в воздух как ракету. А там оно распалось и опять восстановилось, когда лишняя энергия вышла. Повезло еще, что ты вос— становился на открытом месте. Мог ведь и где-нибудь в толще горы.