– И если я не узнаю?

– Нам бы не хотелось быть мстительными. И потом, я думаю, нам станет известно, если вы утаите от нас эту информацию.

– И когда я должен сообщить вам результаты?

– Когда они у вас появятся. Вы собираетесь снова встретиться с Полом?

– Не могу сказать ничего определенного. Может быть, недели через две-три я поеду в Пномпень, – осмотрительно сказал Мюррей. – С кем я должен связаться?

Ему ответил Конквест:

– Лерой здесь каждый день до 5.30, кроме выходных. Если появится что-то срочное, когда его не будет на месте, позвоните по этому телефону, – он подал Мюррею карточку с именем майора Д. Карри, затем встал, кивнул Лерою и, не добавив ни слова, вышел.

Мюррей тоже начал вставать. Лерой выскользнул из-за стола и положил руку ему на плечо:

– Вы должны простить Максвелла. Он преданный делу человек и хороший работник, но иногда я думаю, почему его не забрало себе ФБР. Вы не обиделись, мистер Уайлд?

– Не очень. Он всерьез говорил о том, что вышвырнет меня отсюда?

– Шантаж – грязное дело. Но вы должны признать, что в ваших отношениях с Полом слишком много совпадений. – Не убирая руки с плеча Мюррея, Лерой проводил его до двери. – Мы занимаемся Полом, но тут есть кое-что еще. У него есть прошлое, и оно нам совсем не нравится. Скажем так, оно не одобрено компьютером. Вероятно, вам о нем известно: Испания, Алжир... а теперь неприкрытое убийство. Мы хотим выяснить, что он замышляет здесь, и не хотим узнать об этом из газет, когда все уже произойдет, Вы меня понимаете, мистер Уайлд?

– Понимаю.

Лерой сжал плечо Мюррея:

– Не забывайте старое правило – человек, убивший однажды, убьет еще раз, – его обезьяний рот растянулся в улыбке, вокруг глаз собрались светлые морщинки. – И потом, нам будет интересно побольше узнать о Камбодже. Я слышал, Сианук только что закончил свой шестой фильм?

– Это правда. Он играет две роли – героя и злодея. Герой это он сам, а злодей нанят ЦРУ.

Лерой был легким в общении человеком, он заразительно рассмеялся и сказал:

– Иногда я думаю: не следует ли нам перетянуть его на свою сторону. Может быть, он бы научил нас, как не напрягаясь держать коммунистов в стороне. Ну, желаю удачи, мистер Уайлд.

Мюррей вышел из прохладного здания SUSPAO. Он был озадачен. Он размышлял, что, вполне возможно, не только у Конквеста и Лероя есть основания беспокоиться из-за толстяка.

Интересно, чем будет занят Конквест завтра в 12.30?

В полдень свежевыбритый Мюррей при галстуке вышел из лифта и прошел через бар на террасе к парадной лестнице. Рядом появилась фигура:

– Cyclo-pausse, M'sieur Wilde?[34]

Мюррей уставился в мертвый белый глаз на уровне своего локтя. Он кивнул и почти в тот же момент у тротуара остановился веломобиль с водителем в тропическом шлеме.

– Ou allez-vous, m'sieur?[35] – шепнул одноглазый.

– «Cercle Sportif»[36], – сказал Мюррей, забираясь под тент.

Небо было насыщенно-синим, жара невыносимой. Мюррей услышал, как «мальчик» прощебетал что-то на вьетнамском и на этот раз передал ему пятьдесят пиастров.

Они виляя пересекли площадь, объехали бездействующий государственный оперный театр и поехали вверх по суматошному бульвару Ле Лой. Железные жалюзи на всех окнах были опущены на время сиесты. Потом миновали защищенный мешками с песком наполовину недостроенный президентский дворец, похожий на огромную бетонную скорлупу с колоннами в Желобках, скрытую за деревьями. Грохот французского бульвара постепенно стихал. Мюррей прикрыл глаза, он полудремал, пока сзади узловатые коричневые ноги крутили педали. Веломобиль вилял и резко останавливался, чтобы пропустить какой-нибудь дизельный военный грузовик.

Мюррей думал о том, как он встретит ее, будет угощать ее вином, ланчем, будет беседовать с ней и лгать ей. Потому что это был единственный путь, если он ей не доверял, и потом, что бы она ни говорила, – она жена Максвелла Конквеста, который предан своему делу и может отказаться от миллиарда долларов. Или не может? А она? Поверит ли она ему? Поверит ли после того, как они третий раз проведут время в баре и второй раз в постели? Мюррей знал: второй раз перечеркивает поспешную связь на одну ночь, и обычно это критический момент в отношениях. Или она придет, чтобы предупредить его, как Хамиш Наппер, одноглазый «мальчик» и сам Конквест? Мюррей встряхнулся, закашлявшись от пыли.

Он ехал через старый Сайгон. Желтые дома сменяли современные с бетонными ячейками для жилья, где водопровод был практически в безупречном состоянии, а в коридорах теснились ребятишки, через которых пробирались поддатые Джи-Ай, чтобы получить удовольствие со старшими сестрами ребятни, принарядившимися в мини-юбки и надушившимися дешевыми духами.

Мюррей взглянул на часы: было пятнадцать минут первого. Улица была низкой и бедной. Ни грузовиков, ни джипов военной полиции с вселяющими уверенность ребятами с южным акцентом и карабинами, поставленными в автоматический режим. Мюррей выпрямился и крикнул водителю:

– «Cercle Sportif»! – но его слова казались безнадежно чуждыми и не несли никакого значения. – Stop! Halt! – крикнул он, вытаскивая ногу из кабины и вспоминая четырех журналистов, которые были жестоко и глупо расстреляны, когда ехали в «мини-моуке» по такой же узкой, заброшенной улице.

Мюррей понял, что находится в районе, где и не пахнет «Cercle Sportif». Водитель наконец притормозил и начал лопотать что-то невнятное. Мюррей пытался объясниться с ним на вьетнамском, полученном в Хюэ, который крайне редко понимали представители низших слоев Сайгона. И в этот момент произошел взрыв.

Два глухих взрыва, и через секунду ударная волна. Водитель и несколько пешеходов, оказавшихся в этот момент на улице, посмотрели в сторону центра города. И третий звук – рокот осыпающегося кирпича и стекла, словно отзвук горной лавины.

– Hotel! Hotel Continental – vite![37] – кричал Мюррей водителю.

Теперь водитель в тропическом шлеме очень медленно крутил педали, будто выдохся пока ехал из центра. Еще через две улицы Мюррей бросил его. Впереди у президентского дворца завывали сирены скорой помощи. Американские и вьетнамские военные полицейские флажками регулировали движение и отправляли назад веломобили и пешеходов. Мюррей вылез из веломобиля и дал водителю пятьсот пиастров, что по курсу черного рынка равнялось одному доллару, но вьетнамец все равно пытался клянчить и торговаться. (Если бы в этот момент Мюррей знал то, что стало ему известно позднее, он бы с радостью заплатил вдвое больше.) Но тогда он выругался на вьетнамском и побежал к толпе.

Несколько патрулей вьетнамской полиции перегородили джипами дорогу и проверяли документы у каждого проходящего. Мюррей, махнув пресс-карточкой, прошел мимо трех полицейских, и в этот момент раздался третий взрыв, после которого наступила оглушающая тишина. Мюррей свернул за угол и оказался в тени деревьев на бульваре. Он нырнул в сторону и побежал мимо старых французских вилл.

Впереди дорога опять была перекрыта, на этот раз австралийцами. Большие, сухопарые мужчины в шляпах стояли, держа наперевес магазинные винтовки.

– Ты куда? – крикнул один из них.

– «Cercle Sportif»! – тяжело дыша сказал Мюррей, и снова показал пресс-карточку.

Один из полицейских неприятно улыбнулся:

– Не знаю, что ты там найдешь. От него почти ничего не осталось, – его голос заглушили промчавшиеся мимо машины скорой помощи с включенными сиренами и фарами.

Мюррей проскочил мимо полицейских и присоединился к толпе под деревьями. Кто-то пытался податься назад, другие налегали, пытаясь пробиться вперед.

Колонны у входа в клуб треснули, за воротами – свалка людей в форме и белых халатах. Над ними высокие деревья со сломанными ветвями и ободранной корой. Бледно-голубое с белым здание клуба треснуло, как яичная скорлупа. На ступеньках, ведущих к бассейну, лежали человеческие тела, некоторые из них дергались, как расчлененные рептилии. На пути Мюррея лежал обнаженный мужчина, на нем были только синие носки, его загар на фоне белой полоски на бедрах был странного коричнево-голубого цвета. Дальше лежала девушка в купальнике, но без головы. Крутом, как куски мяса, в пыли валялись части человеческих тел. Два больших негра с носилками оттеснили Мюррея в сторону.