– Охотно верю,– отозвался Саймон.– Но у нас с Милли все по-настоящему. И мы действительно относимся к этому весьма серьезно. Мы хорошо знаем друг друга, любим друг друга и будем очень счастливы.

Он наклонился и с нежностью поцеловал Милли, а затем посмотрел на священника почти с вызовом.

– Гм,– произнес тот.– Ну, будем считать, что я сказал достаточно. Похоже, вы на верном пути.– Каноник Литтон взял со стола папку и принялся перелистывать в ней бумаги.– Есть еще кое-какие вопросы…

– Ты молодец,– прошептала Милли на ухо Саймону.

– Я сказал правду,– шепнул он в ответ и ласково поцеловал ее в уголок рта.

Так вот,– продолжал каноник.– Я должен был упомянуть об этом раньше. Как вам известно, в прошлое воскресенье преподобный Гаррис забыл объявить о вашем бракосочетании4 .

– Неужели? – удивился Саймон.

– Вы, безусловно, обратили на это внимание.– Священник взглянул на Саймона с неодобрением.– Если не ошибаюсь, вы присутствовали на утренней службе?

– Ах да,– сказал Саймон после паузы.– Конечно. То-то мне показалось, что не все в порядке.

Преподобный Гаррис очень сожалеет,– каноник раздраженно засопел,– но сделанного не воротишь. Так что вам придется венчаться по специальному разрешению5 .

– Вот как? И что это означает? – вопросила Милли.

– Это означает, что, кроме всего прочего, вы должны будете принести клятвы.

– Черт побери! – не удержалась Милли.

– Что, простите? – недоуменно переспросил священник.

– Нет-нет, ничего, пожалуйста, продолжайте,– смущенно ответила она.

– Вы должны торжественно поклясться, что все сведения, которые вы сообщили мне, являются правдой,– объяснил каноник Литтон. Он протянул Милли Библию и лист бумаги.– Проверьте, что здесь все правильно написано, и поклянитесь вслух на Библии.

На несколько секунд Милли углубилась в чтение, потом радостно улыбнулась и объявила:

– Все точно!

– Мелисса Грейс Хэвилл,– прочел Саймон, заглядывая Милли через плечо.– Девица.– Он состроил гримасу.– Надо же, девица!

– Эй! – строго оборвала его Милли.– Не мешай, я должна принести клятву.

– Замечательно,– подытожил каноник Литтон и широко улыбнулся Милли.– Теперь, как говорится, все честь по чести.

К тому времени, как они покинули дом священника, на улице стало холодно и темно. Снова повалил снег, зажглись уличные фонари. В окне напротив искрились разноцветные огоньки рождественской гирлянды. Милли сделала глубокий вдох, потерла ноги, затекшие от долгого сидения в одной позе, и посмотрела на Саймона. Однако прежде чем она успела что-то сказать, с противоположной стороны улицы раздался торжествующий возглас:

– Ага! Вот вы где!

– Мама!

– Оливия,– сказал Саймон.– Какой приятный сюрприз.

Миссис Хэвилл перешла через дорогу, лучезарно улыбаясь. Снежинки легко падали на ее светлые, уложенные в красивую прическу волосы и зеленое кашемировое пальто. Практически вся одежда Оливии была цвета драгоценных камней – сапфирово-синего, рубиново-красного, аметистово-лилового. Наряд неизменно дополняли блестящие золотые пряжки, переливающиеся пуговицы и обувь, отделанная позолотой. Когда-то втайне она мечтала о бирюзовых контактных линзах, но побоялась, что над ней станут посмеиваться. Посему вместо этого Оливия Хэвилл старалась как можно выгоднее подчеркнуть природную голубизну глаз с помощью золотых теней для век и раз в месяц посещала косметический салон, где красила ресницы в черный цвет.

Сейчас ее взгляд, в котором светилась родительская любовь, был устремлен на Милли.

– Ты, конечно же, не спросила каноника Литтона насчет розовых лепестков?

– Ой, нет,– спохватилась Милли.– Совсем забыла.

– Я так и знала, поэтому решила зайти к нему сама.– Она улыбнулась Саймону.– У моей маленькой девочки ветер в голове гуляет, да?

– Я бы так не сказал,– сухо произнес Саймон.

– Ну еще бы, ты ведь в нее по уши влюблен!

Оливия весело рассмеялась и взъерошила ему волосы. На шпильках она была чуть-чуть выше Саймона, и от него не укрылось – хотя больше никто этого не замечал,– что после их с Милли помолвки Оливия стала надевать туфли на высоком каблуке все чаще и чаще.

– Мне пора,– проговорил он.– Я должен вернуться в офис. На работе сейчас уйма хлопот.

– Как и у всех! – заметила Оливия.– Осталось каких-то четыре дня. Четыре дня – и вы пойдете к алтарю. А у меня еще тысяча дел! – Она обернулась к дочери.– Ты занята, милая? Тоже спешишь?

– Нет. Я взяла выходной на полдня.

– Как насчет того, чтобы пройтись со мной в город? Не выпить ли нам…

– По чашечке горячего шоколада у «Марио»? – закончила Милли.

– Именно.– С победоносной улыбкой Оливия воззрилась на Саймона.– Я читаю мысли своей дочери, как открытую книгу!

– Точнее, как открытое письмо,– парировал Саймон.

Повисла напряженная пауза.

– Ну, я пойду,– невыразительно произнесла Оливия, нарушив наконец молчание.– Я ненадолго. До вечера, Саймон.

Она открыла калитку, ведущую к дому каноника Литтона и проворно двинулась по тропинке, слегка скользя на снегу.

– Зачем ты так? – укорила Милли Саймона, когда они оказались вне пределов слышимости.– Про письмо. Она взяла с меня обещание не говорить тебе.

– Извини, но она это заслужила. Почему она считает, что у нее есть право читать личную переписку?

Милли пожала плечами.

– Она ведь объяснила, что это получилось нечаянно.

– Нечаянно?! Милли, письмо было адресовано тебе и лежало в твоей спальне.

– Да ладно,– добродушно сказала Милли.– Пустяки.– Она вдруг хихикнула.– Хорошо еще, ты ничего такого не написал про нее.

– В следующий раз напишу,– пообещал Саймон и бросил взгляд на часы.– Мне и в самом деле пора.

Он взял в ладони ее замерзшие пальцы, нежно перецеловал их и привлек Милли к себе. Прикосновение его губ было мягким и теплым. Объятия становились все крепче, и Милли закрыла глаза…

Внезапно Саймон отпустил ее, и порыв холодного ветра со снегом ударил ей прямо в лицо.

– Все, я побежал. Пока.

– Пока,– попрощалась Милли.