– Как мило, – поморщился Рогмо. – Значит, на галере все-таки есть нечто враждебное. А где его искать?

– Понятия не имею.

Тем временем капитан Лоой и командир сангасоев спешно договаривались о дальнейших действиях. Куланн поставил двадцать пять человек у каюты своей госпожи, перегородив таким образом все доступные и недоступные места. Теперь даже мышь не могла бы проскочить к Ингатейя Сангасойе, миновав ее охрану. Двадцать матросов всю ночь должны были продолжать поиски Нила, не останавливаясь ни на минуту, – у капитана были самые дурные предчувствия.

Лоцман Яртон, чтобы не быть в тягость, ушел к себе, но спать так и не лег, а сел на узкой койке, обхватив голову руками и задумавшись. Магнус и Рогмо отправились бродить по галере. Причем чародей держал наготове какой-то талисман, спрятанный в потертом мешочке из выцветшего желтого бархата, а Рогмо обнажил меч Аэдоны. Им никто не препятствовал – капитан Лоой с радостью принимал любую помощь, в чем бы она ни выражалась. Куланн на всякий случай блокировал грузовой отсек трюма и попросил матросов не спускаться туда без сопровождения двух-трех его воинов, на что те с невероятным облегчением согласились.

Однако все принятые меры не привели к желаемому результату. И спустя два или три часа суматоха постепенно сошла на нет. Смертельно уставшие люди повалились спать, и даже могучие сангасои с нетерпением ожидали смены, что, однако, не мешало им зорко стеречь покой своей госпожи. Барнаба и Номмо отправились доедать ужин, так печально прерванный в самом начале, а Каэтана снова улеглась с книгой в руках на свою койку. Такахай и Тайяскарон она положила рядом.

Когда двери в каюту слегка скрипнули и на пороге появился темный силуэт, она поначалу подумала, что это Тиермес изыскал способ еще раз навестить ее, и улыбнулась широко и радостно. Ей как раз был нужен совет искушенного в таких проблемах грозного Владыки Ада Хорэ. Рассчитывала она и на его помощь. Но, присмотревшись, поняла, что для Тиермеса вошедший слишком мал и слишком похож на человека.

– Кто здесь? – Ее голос прозвучал спокойно, хотя на сердце уже царила кутерьма.

– Это я, госпожа, – ответил тихий, бесцветный голос. И из темноты на неярко освещенный пятачок пространства выступил... Нил.

– Это ты? – удивилась она. – Что ты здесь делаешь? Ты уже заходил к отцу? Он ведь с ума сходит. Нил! Где ты пропадал?

– Не помню, – безразлично ответил моряк.

Каэ стало страшно: с ним что-то было не так, ох не так! И главное – она не могла положиться при этой встрече на свои верные клинки. Она не представляла себе, как будет смотреть в глаза Яртону, если убьет его сына из-за того, что струсила. По этой же причине она побоялась звать и свою охрану. Странным образом ей не пришел в голову естественный вопрос: как Нил сумел пройти мимо сангасоев?

– Госпожа, – произнес тем временем парень, – меня просили отдать вам вот эту вещь. Мне очень жаль...

«Почему жаль?» – хотела было узнать Каэтана, но тут молодой человек вытащил из-за пазухи что-то похожее на обычный оберег – невзрачный камешек зелено-золотого оттенка на невзрачной же бечевке. И форма у этого камня была самая что ни есть неприметная: словно грубый осколок от куска побольше.

Что-то взвизгнуло под самым ухом. Каэ показалось, что этот резкий звук издал один из клинков, но удивиться этому она уже не успела. Каюта заволоклась туманом, а может, это ее зрение ослабло настолько, что перестало различать привычные предметы. Тень упала на нее сверху, словно стервятник на слабую добычу, утратившую силы и волю к сопротивлению. Ее память, издав жалобный стон, отделилась от остального сознания и стала медленно удаляться прочь, не имея возможности противиться страшному приказу. Невероятной силы удар за ударом посыпались на беззащитную ее душу, разрывая на части, испепеляя ледяным пламенем, затаскивая на дно мертвого океана, откуда уже не было пути к спасению. Последняя четкая мысль пронеслась у нее в голове с быстротой молнии: «Это уже было однажды! Камень Шанги!..»

И наступила тишина.

Светает. Рассеянные лучи неизвестного светила окрашивают неизвестное пространство в сиренево-серый цвет. Почему светает? Она не знает доподлинно и не может объяснить, но зато чувствует уверенность. И ей этого достаточно. Место, в котором она находится, способно удивить кого угодно. Но она не удивляется, воспринимая как должное то, что бесконечная лента, на которой она стоит, на севере и на юге уходит за горизонт, а по краям четко обрезана и обрывается в пропасть. Если быть точной – в бездну. Между пропастью и бездной есть одно серьезное различие: у бездны на самом деле нет дна. Она свешивается с края серо-сиреневой ленты и убеждается в этом.

Что же ей напоминает это место, похожее на мост, висящий в небытии и ведущий в никуда? Мост? Ну конечно же, Мост. Только она сразу не узнала его.

Каэ немного растерянно стоит на Мосту, пытаясь угадать, что может случиться. Что будет, когда Истина этого места столкнется с ней? А потом она медленно оборачивается и за спиной, всего в нескольких шагах, видит его.

– Я увидел, что ты здесь, – говорит он, торопливо и нежно обнимая ее, – и испугался. Что с тобой сделали, что ты пришла?

Она знает, что с ней, потому что никакая ложь на этом Мосту невозможна, и правда легко находит путь из глубин ее сознания.

– Меня отправили в небытие камнем Шанги. Знаешь, ведь и в прошлый раз меня именно этим камнем уничтожили. Это плохо, что теперь будет с ними со всеми?

– Это хуже, чем ты думаешь, – отвечает он. – Ты что, не собираешься сопротивляться?

– Если бы ты знал, какая это тяжесть...

– Мне тоже нелегко.

Она смотрит на него сквозь слезы:

– Прости меня. Возможно, я пришла сюда только за тем, чтобы произнести это вслух. Прости меня.

– Мне нет нужды тебя прощать, но если ты нуждаешься в этом, то я прощаю тебя, как отпускают птицу из клетки. А теперь слушай, я не пущу тебя дальше. Мост – это всего лишь граница, зыбкая грань, и с него одинаково легко ступить на любой берег.

– Я устала, – говорит она жалобно.

– Да, – отвечает он. – Но усталость и смерть – разные величины.

– Мне больно, – она подносит руку к груди, – вот здесь.

– Бывает, – улыбается он. – Но ты же сильнее боли, и горя, и слез, и тоски. Ты Истина, а Мост – это истина в последней инстанции. И он решил пропустить к тебе именно меня, а я не пущу тебя дальше. Так что считай, что это не я решил.

– Я уйду и никогда больше тебя не увижу?

– Нет, – качает он головой. – Мы встретимся. Я не знаю, как это произойдет, но мы обязательно встретимся. Я не утешаю тебя: лживые утешения здесь не в ходу.

– Я помню.

– Помни, что ты должна жить и ждать – ради меня. Ради всех нас. Пойдем, я тебя провожу...

Он берет ее за руку и ведет к противоположному краю моста. В каком-то месте они останавливаются и замирают.

– Я не могу пойти с тобой, – говорит он, – пока не могу.

Она стоит, не в состоянии оторваться от него, но неодолимая сила тянет ее назад, словно выталкивает из глубины на поверхность. Она знает, что он является большей частью этой силы.

– Спасибо, – шепчет она, уносясь ввысь. – Я буду ждать...

Она летит в бескрайнем сиреневом небе, а под ней уходит за горизонт Мост. И стоит на Мосту тот, кто вобрал в себя всю ее боль, всю надежду, всю печаль и вину. Она смотрит на него до рези в глазах, до боли, и горячие слезы, прожигая плотный воздух, жемчужинками катятся вниз. Она бы не смогла уйти от него сейчас, но на Мосту все ясно и без слов, и ясно, что он возвращается...

Услыхав грохот падающего тела, сангасои без церемоний ворвались в каюту своей госпожи и увидели там пропавшего сегодня без вести Нила, который лежал без признаков жизни на полу, возле ложа, и саму Каэтану, выглядевшую ничуть не лучше парня. Вопль, изданный солдатом, мог по праву считаться одним из главных достижений его жизни. Еще не разобрав, что это был за звук и в чем кроется его причина, почти вся команда галеры, капитан Лоой, Куланн, а также Магнус, Рогмо, Номмо и Барнаба уже примчались на место событий. Даже лоцман Яртон одним из первых добрался на верхнюю палубу.