Министр порылся в связках бумаг и вытащил толстую кипу.

— Вот они, Хамадан. Я мог бы трижды уничтожить табя, пользуясь этой грязью, но это не в моих правилах. Я тоже хотел избавиться от тебя честным способом. И теперь рад этому. Вот, возьми, может, тебе пригодятся…

Хамадан протянул руку и взял увесистую пачку бумаг.

— Неужели этот подлец все это написал?

— Поверь мне, что это еще не все. Я оставлял только перлы его творчества. Но прости меня, я буду собираться.

— Давай, Хашум, давай. Знаешь, мальчик мой, что-то говорит мне, что недолго я проживу. И наше государство не слишком меня переживет… Страшно мне, Хашум.

— Мне тоже, — откликнулся первый министр.

В переднем покое раздались крики и звон оружия.

— Что там еще? — забеспокоился Хамадан.

Хашум стоял побледнев, но лицо его оставалось спокойным.

— Ты опоздал с предупреждениями, старый враг, старый друг… Это за мной.

Двери распахнулись, и в комнату ворвался отряд стражников с обнаженными кривыми саблями в руках.

— Вот он, изменник! — заорал первый стражник.

— Стоять! — рявкнул Хамадан, выступая вперед на полшага. — Пока еще я командую вами. И вы уйдете отсюда сию минуту. Я сам отведу министра Хашума к повелителю…

— Нет, Хамадан, — произнес от дверей чей-то звенящий от злобы голос.

Старый воин обернулся и увидел своего помощника.

— Ты тоже не нужен государю Аламжи, — насмешливо сказал тот. — Прощайте же.

Он махнул рукой, и стражники набросились на двух вельмож. Те не успели даже сабель вытащить…

Таким образом, гласит история, государь Аламжи уничтожил тех двух людей, которые могли каким-то образом повлиять на развитие событий. Сихем не обратился за помощью к Зу-Л-Карнайну и был завоеван варварами в течение одного месяца. Файшан пал через неделю после смерти Хашума, и урмай-гохон Самаэль верхом въехал в покои правителя. Государь Аламжи был убит, равно как и его дети.

Танну-ула разгромили прекрасные храмы Шуллата, га-Мавета, Арескои и Джоу Лахатала, которые украшали столицу Сихема. Статуи богов, находившиеся в них, были низвергнуты. В Сихеме установился новый культ — культ Ишбаала, Отца Смерти.

А вот на Бали варвары не двинулись, полностью опровергнув разнообразные прогнозы политиков по всемy Барду. И урмай-гохон Самаэль моментально перестал всех интересовать и уж тем более считаться опасным. У мира были другие проблемы…

— Вы слышали? — поинтересовался у братьев Джоу Дахатал, едва сдерживая ярость.

— Что, Владыка? — спросил А-Лахатал.

— Там, на севере, появился какой-то варварский царек или князек, который завоевал Сихем. Кто ему даровал победу?

— Не знаю, — ответил Арескои.

— Ты утверждаешь, что ты ни при чем?

— Я даже не знаю, о ком идет речь.

— Это хорошо, брат. Потому что упомянутый мною царек разрушил наши храмы и объявил нас лжебогами.

— Кого нас?

— Меня, га-Мавета, Шуллата и тебя, братец.

Шуллат высоко поднял бровь:

— Сколько себя помню, Сихем поклонялся огню. Их предки — огнепоклонники.

— Это всем известно, — рявкнул Змеебог.

— А кому же поклоняется этот варвар?

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Кому-нибудь что-то говорит имя Ишбаала? Кто это такой?

— Понятия не имею, — отозвался А-Лахатал.

— Не знаю, — удивился Шуллат.

— Никогда о нем не слышал, — подошел поближе к брату га-Мавет.

Остальные тоже всячески отрицали свое знакомство с названным божеством.

— Тогда почему он ему поклоняется, если его вообще нет?! — окончательно рассвирепел Джоу Лахатал.

— Варвар, что ты от него хочешь?

— Немедленно нашлите на него мор, засуху, эпидемию — что угодно. Но пусть хорошо запомнит и поймет, что за ошибку он допустил, пренебрегая нашим покровительством. Кто этим займется?

— Я! — вызвался Шуллат. — Сихем всегда был местом, где меня почитали и уважали. А я не оправдал их надежд, не укрепил их веры своевременной помощью. Хоть сейчас постараюсь исправить положение. Но каков мерзавец!

Джоу Лахатал отпустил бессмертных. Шумная толпа разбредалась кто куда. Вахаган и Веретрагна отправлялись на Джемар, где охотились последние несколько веков на расплодившихся там зубастых тварей — хорхутов. Хорхуты были не только сильными и злобными, но и весьма умными. Поговаривали даже, что они вполне могли бы стать родоначальниками новой расы, если люди отчего-то набьют богам оскомину.

А-Лахатал все больше времени проводил в своем подводном дворце в сомнениях и колебаниях — помогать ли ему Кахатанне или блюсти свои собственные интересы прежде всего. У него была и еще одна проблема. Огромная океанская впадина, служившая убежищем Йа Тайбрайя, уже несколько раз сотрясалась страшными толчками. Это могли быть подводные вулканы, но мог проснуться и сам Зверь Моря. Выяснять это наверняка ему не хотелось, потому что он боялся услышать неприятные новости. Йа Тайбрайя нагонял на А-Лахатала панический страх.

Гайамарт сидел в Аллефельде. Там было совсем плохо после смерти Кодеша. Нечисти отчего-то прибавлялось с каждым днем, будто ее плодили нарочно. Те, что уже были, вели себя все более нагло. Аллефельд незаметно наступал на человеческие поселения, и уже несколько городов Мерроэ были поглощены лесом. Эламское герцогство тоже пострадало, хоть и немного меньше. Даже трикстеры поутихли и более не докучали грабежами соседним странам, потому что почувствовали, что вскоре и у них может возникнуть необходимость где-то скрываться, — Аллефельд отторгал и их. Гайамарт несколько раз обращался за помощью непосредственно к Джоу Лахаталу, но тот находился в состоянии некоей прострации и разумные решения принимать был просто не в состоянии. А беспокоить этими проблемами кого-либо из Древних богов он не решался, потому что считал, что за появление на Варде такого страшного места, как Аллефельд, ответственны Новые боги, — им и исправлять положение. Это была глупость, но никто не сказал об этом Гайамарту.

Баал-Хаддад не появлялся вот уже долгое время. Однако Царство Мертвых по-прежнему управлялось железной рукой, и там все было более или менее спокойно. Поэтому никто его отсутствием встревожен не был.

О том, чем занимались га-Мавет и Арескои, подозревали, догадывались, но вслух не говорили. Хотя Змеебогу не раз и не два доносили о том, что оба бессмертных часто навещают Сонандан. Но Джоу Лахатал никак на эти сообщения не реагировал. Вслух не реагировал. Но глаза к потолку закатывал и кулаки сжимал. Из чего окружающие делали вывод, что ему это небезразлично…

Мир готовился к потрясениям.

Барнаба ворвался к Каэтане в ту самую минуту, когда она заканчивала писать письмо Зу-Л-Карнайну. Дела оказались настолько запутанными, что ей срочно требовался совет Агатияра, и она хотела посетить Курму в ближайшее время. Она знала, что аита будет рад видеть ее, но все-таки хотела спросить и у его визиря, насколько уместен этот визит.

Интагейя Сангасойя уже вполне оправилась от недавнего потрясения, но друзья боялись отпускать ее надолго одну. И всякий раз у нее оказывалось несколько провожатых. Не говоря уже о том, что все время ее болезни Тиермес, Траэтаона и Арескои по очереди или втроем дежурили в ее комнате.

Найти Рогмо и Хозяина Лесного Огня ни Траэтаоне, ни Арескои не удалось. Наследник Энгурры как сквозь землю провалился или в воду канул. Они боялись, не случилось ли с ним чего подобного на самом деле, — враг-то способен на многое.

Большой переполох вызвали новости о появившемся невесть откуда народе танну-ула, завоевавшем Сихем в считанные недели. Каэтана боялась, не сочтет ли Зу-Л-Карнайн нового завоевателя своим соперником и не соберется ли сражаться с ним.

Траэтаона и Арескои сообщили ей, что Самаэль — урмай-гохон народа танну-ула, объявил себя сыном несуществующего бога Ишбаала и разорил храмы Новых богов по всему Сихему. Это было непонятно.

Трех монахов давно не видели, поэтому обратиться к ним за помощью не представлялось возможным. Каэтана часто принималась искать их, но все ее попытки до сих пор ничем не оканчивались. Монахи растворились в пространстве. Нингишзида и Тхагаледжа не успевали принимать и рассылать гонцов. Разумнее было бы подключить к этому всю тайную канцелярию, но со времени побега Деклы доверяться кому бы то ни было целиком и полностью стало опасным и более чем неразумным.